Еще мне казалось, что факт ее слепоты почему-то очень важен, что-то полностью меняет, но никак не мог сообразить, чем и почему.
Наконец мы добрались до оврага — я узнал его по трем соснам на противоположном краю. Солнце к тому времени уже очень сильно клонилось к западу и пропускало сквозь ветви сосен алые лучи, но видно было еще хорошо. Я раздумывал, как лучше сделать — позвать Морковку, попросить, чтобы он поднялся из оврага аккуратно, или вообще самому спуститься, попросив Сорафию подождать — как вдруг огромная голова на длинной шее вынырнула из-за края оврага сама собой, без всякой моей просьбы. И молнией метнулась к нам!
Сорафия вздрогнула, но не отшатнулась, когда гигантская морда замерла напротив нее.
— Дракон? — спросила она каким-то буднично удивленным тоном, как будто увидела необычное блюдо за завтраком.
Тогда Морковка снова высунул длинный раздвоенный язык и лизнул Боней — точно так же, как меня совсем недавно.
Женщина ахнула.
— Морковка!
Только в этот момент я понял: и эту кличку, и слово «дракон» она сказала на моем родном языке. На нашем родном языке.
Еще я понял, почему и чем слепота Сорафии была так важна.
Она не видела вышивку! Она ее просто не видела, потому что никогда не утыкалась лицом в мою рубашку (хотя я бы с удовольствием предоставил ей такую возможность), а дополнительно проверить устным вопросом, как Иэррея, я ее даже не подумал!
О господи, я должен был сообразить раньше! Хотя бы полчаса назад! Или тогда, когда понял, что отчаянно влюбляюсь в эту женщину — вопреки всему.
Она повернулась ко мне с выражением ошарашенного понимания на лице.
— Я должна была догадаться раньше… — пробормотала она. — Ты даже особо не скрывался! Но я так привыкла к гениальным мальчишкам — твоими же стараниями, между прочим!
— Лёня!.. — только и мог сказать я. — Алёнушка!
— Ты живой!.. — моя жена, как будто разом ослабев, опустилась на колени в опавшую листву. — Живой!..
Я стоял, как истукан, и даже обнять ее не мог. Она же добавила неожиданно едко, со смесью иронии, досады и неимоверного облегчения:
— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие! Подарок, блин, на второе рождение!
Только тут я отмер, упал рядом с ней и обнял изо всей силы. А Морковка ткнулся мордой уже в нас обоих.
* * *
p.s. Алёна напоминает, что лайки и комментарии — залог выживания в жестоком мире!
А еще вышла ее песня: https://rutube.ru/video/ba9d91e0557e59d5f676705b98926499/
https://youtu.be/p15wczYwo5w
Глава 2
Письмо в бутылке
— Мне тяжело тебя отпускать даже на секунду, — пробормотал я Алёне в шею, — но нам надо торопиться. Морковка не может долго без магии, и лучше все сделать, пока еще светло.
— Что «все»? — спросила моя жена дрожащим голосом, продолжая цепляться за меня.
— Ты должна зажечь Черное Солнце.
Ее плечи окаменели под моими руками, и я торопливо добавил:
— Это не то, что ты думаешь! Это не оружие массового поражения, это способ создать прорыв в Кромке с помощью внутренней энергии! Кромка на этой планете очень толстая, магия не ощущается даже в горах — но вот таким способом можно добраться до метакосмоса! Я предполагаю, что в непосредственной близости от планеты в Междумирье существует своя экосистема, может быть, на базе этих фиолетовых магофитов, которые так восхищают наших ботаников — помнишь, да? И там живут слизни, которые…
Тут я очень быстро и максимально емко принялся рассказывать Алёне все, что произошло с цензором: бой, удар Черного Солнца, вылезших слизней, то, как я разобрался с ними магией, то, как появился Морковка.
— … Резерв у меня мелкий, как у ребенка, толком ничего не сделаешь, но пока прорыв открыт, магия из Междумирья просачивается и восполняет его. В прошлый раз хватило на довольно продолжительный сеанс стихийной магии и несколько мелких исцелений. В этот раз тоже надо попытаться воспользоваться как можно больше…
— А ты не хочешь улететь на Морковке? — вдруг спросила Алёна.
— Что? — я даже отстранился от нее, поглядел на ее лицо — усталое, залитое слезами… такое старое.
Она не казалась мне старой, пока я не знал, что это Алёна и воспринимал ее только как Сорафию Боней — наоборот, я думал, что эта женщина удивительно хорошо сохранилась для своего возраста. А теперь стало как ножом по сердцу.
Моя Лёня никогда не выглядела старше двадцати пяти!
— Ты мог бы полететь на Морковке и привести помощь, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Так было бы надежнее, чем передать с ним письмо. Ты же это хочешь сделать?
Я снова прижал ее к себе, чтобы не видеть этого обреченного лица.
— С ума сошла, — сказал я резко. — Как ты себе это представляешь — что я брошу тебя тут? — Моя Леонида не маг, брать ее в подобную экспедицию было бы почти невозможно: она даже воздух для дыхание в Междумирье себе сама не обеспечит. — И потом, это невозможно. Морковка показал мне через нейрорезонанс, что он преодолел огромные пространства, где не мог найти пищу. Я не умею впадать в спячку! И припасов на несколько лет тоже не смогу взять! Честно говоря, я даже не знаю, сможет ли он вернуться — но оставаться здесь ему тоже нельзя. И он сам готов попробовать. Скучает по мамочке и уверен, что она-то нас отсюда вытащит.
Алёна издала хриплый, всхлипывающий смешок.
— Да, она-то точно тут всем покажет!
«Если они там все живы», — подумал я, но об этом Алёне пока говорить не стал: успеется. К тому же я не сомневался, что уж Урагановы-то уцелеют в любой заварушке, а Лана Ураганова — единственный метакосмозоолог, который смог действительно стать «родителем» в драконьей стае — и подавно.
— И потом, кроме тебя, у меня тут семья, — тихо продолжил я. — Ты знаешь. Мать, двое братьев, один совсем еще мелкий… ученики. Ты сама в похожем положении, не так ли? У тебя тоже внуки и другие обязательства.
Я почувствовал ее кивок.
— У тебя сохранилась память Сорафии или ты каким-то образом появилась тут несколько десятков лет назад? — задал я ей вопрос, ответ на который пугал меня больше всего. Потому что если второе…
— Память Сорафии. Я попала сюда… очнулась здесь… весной десятого года. Одновременно с тобой?
— Так и есть.
— Сорафия к тому времени около двух месяцев находилась в полукоматозном состоянии, была почти парализована. Ия не давала ей умереть, поила молоком с медом. Но она, конечно, все равно умерла бы — на высшем-то ранге столько времени не тренироваться! Я только пришла в себя — и мне сразу пришлось отбивать атаки муниципалитета на Школу, в том числе буквальные… — Алёна снова усмехнулась. — Веселое было «второе рождение»!
Я стиснул ее сильнее. Господи, спасибо. Спасибо, что, по крайней мере, самые жуткие страницы биографии Боней Алёна знает только по ее памяти. Смерти дочерей… нет, даже не хочу представлять это. Сегодня, когда Герт чуть было не остался мертвым у меня на руках, это было близко — почти как если бы умер мой сын. Никому такого не пожелаешь, тем более любимой женщине.
— Прости…
— Ничего. Главное, что ты жив. Это главное. Все остальное… — ее голос перестал дрожать, она сказала твердо и жестко. — Ты прав, нам надо спешить. Давай уже разберемся с самым неприятным.
— Морковка! — я обернулся к дракону, снова погладил его по морде. — Сейчас я напишу письмо… Тебе надо доставить его мамочке. Или кому-то из семьи. Понял?
Морковка заурчал.
— Что напишешь? — спросила Алёна.
— А что я могу написать? — я хмыкнул. — Планета неизвестно где, добраться до нее неизвестно как, мы выглядим по-другому, вы нас не узнаете, хотя Леонида стала еще красивее.
