Лис усмехнулся:

— Это да! Особенно, если ты составишь мне компанию.

— Куда же я от тебя денусь?

Первый намек на флирт, который Яса услышала от них за весь день.

— Яса, у тебя тоже хорошо получается, — добавила госпожа Боней. — Лучше, чем я думала. Не переживай, мне потребовалось несколько недель, чтобы разучить этот удар. Просто глава Коннах — особый случай. Ты сама знаешь, насколько ты способная, поэтому не буду тебе лишний раз льстить.

— Благодарю за добрые слова, наставница, — откликнулась Яса. — Ничего, если я буду тренировать концентрацию самостоятельно?

— Лучше не стоит без страховки, можно получить травму, — нахмурилась Боней. — Если так хочешь еще потренироваться сегодня, займем мой личный тренировочный зал после ужина. Но — только концентрацию. Сам удар — завтра.

— Спасибо, — кивнула Яса.

На обратном пути она даже на самую крошечную каплю не жалела, что избежала интимных отношений с Лисом Коннахом. Наоборот, совершенно искренне благодарила за это всех богов — и Плюшевого Мишку в придачу.

Глава 5

Дубовая проповедь

Кончилось тем, что я задержался в Тверне на три дня. Такой долгий срок не требовался: Черному Солнцу в итоге я выучился меньше чем за сутки. Все-таки привычка к концентрации и самоконтролю — великое дело. Думаю, мне было проще, чем обычному перворанговому. Плюс я не нервничал, зная природу этого феномена. И заодно зная, что даже если я напортачу при тренировках и нечаянно сожгу себе руку (Алёна предупредила меня, что такое возможно), это все можно будет поправить — достаточно только, чтобы уже моя жена сотворила прокол.

Но еще два дня у меня ушло…

Ладно, давайте скажем: на то чтобы отоспаться и отдохнуть. Хотя в итоге я еще и в седле на обратном пути умудрился дремать.

Очень тяжело оказалось расстаться с Алёнкой! Я подозревал, что так будет, но реальность оказалась хуже моих ожиданий. Рядом с ней мною владело поразительное приподнятое ощущение: море было по колено, все неприятности, проблемы и беды, которые готовило нам будущее — не просто преодолимыми, а прямо-таки несущественными. Не говоря уже о том, что я даже не подозревал, насколько сильно на меня подействует возможность просто поговорить на родном языке и обменяться привычными шутками. А стоило выйти хотя бы за дверь, как тут же начинало грызть: а что если я ее увижу в следующий раз — а она меня не узнает? В смысле, не узнает во мне меня.

Я даже ей об этом сказал, и Алёна с дрожью ответила, что боится примерно того же. Мы посмеялись и все же нашли в себе силы расстаться на время.

Правда, она настояла на том, чтобы отправить со мной сопровождение.

— Зачем? — удивился я. — Я, конечно, не Великий мастер, но ведь Черное Солнце теперь могу зажечь в любой момент.

— Во-первых, не в любой, тебе требуется десять минут на подготовку, — заметила Алёна. — Во-вторых, это просто несолидно! Ты все-таки глава Школы, и будешь просто разъезжать по дорогам, как обычный наемник? Слухи пойдут.

— Слухи обо мне и так ходят… всякие.

— О да, я предвижу, что будет, когда до Тверна доползут известия о твоих художествах в Арнейдских горах, — фыркнула Алёна. — И как это замечательно можно будет использовать! Особенно на фоне объявления о нашей свадьбе…

А вот это уже была чисто Сорафия, женщина-политик, поднявшая после краха отбитую «ценой всего» Школу Цапли из руин. Сама Алена, взошедшая к высшим ступеням чиновничьей карьеры, тоже волей-неволей многому научилась. Но именно в политическом аспекте её всегда прикрывал я. А тут — вот, пожалуйста, самостоятельно справляется. И как!

— Да-да, — сказал я. — Используем еще как, создадим мне образ пророка-чудодея, я помню, — про эту идею с «пророком» и «священным вождем» мы за истекшие три дня говорили немало. — С таким имиджем, по-моему, я могу позволить себе путешествовать как угодно.

— Допустим, — кивнула она. — Но… я беспокоюсь. Представляешь? Я беспокоюсь за тебя! Ты теперь слабее, мне бы надо тебя защищать самой, а я не могу оторваться от дел!

Знаю довольно многих мужчин, от которых фраза от женщины, что, мол, он теперь слабее и она должна его защищать, оскорбила бы. Меня — умилила. Смешно было бы оскорбляться на правду. А еще — очень приятно, что Алёна осознает свою силу и мыслит не только как политик, но и как боец.

Не все изменения, которые произошли в ней за четыре года обитания в этом мире в больном теле Сорафии Боней, пошли ей на пользу и нравились мне. Скажем, на ее фоне я осознал, как молодое и здоровое тело Лиса, не говоря уже о его окружении, здорово подправили мне психику — это после моего-то собственного затянувшегося кровавого детства! О чем говорить, если ни разу с момента прибытия сюда я не подумал в привычных понятиях, что, мол, нужно выпустить Смеющегося Жнеца погулять[1]. (У меня нет и не было раздвоения личности. Это именно что просто удобная терминология для состояния, в котором я снимал некоторые ментальные ограничения. Причем терминология, придуманная даже не мной, а моими друзьями. И она, кажется, мне больше не требовалась.)

Так вот, с моей женой случилось все ровно наоборот. Ее взрослая стабильная психика человека, никогда не сталкивавшегося с тяжелыми травмами (не имею в виду испытания, испытаний-то у Алёны в жизни было множество, от очень «мозгоемкой» карьеры в высококонкурентной среде до меня, любимого), оказалась сопряжена с воспоминаниями женщины, чья жизнь представляла собой одну сплошную травму. Это не говоря о четырех годах инвалидом в обстановке постоянного стресса. Результат… скажем так, еще находился в процессе формирования. Я острейше ей сочувствовал и собирался сделать все возможное, чтобы она как можно быстрее нашла новое равновесие. Но пока Алёну сильнее, чем меня, метало из эйфории в боевую ярость и обратно.

В общем, после того, как она призналась в том, что за меня боится, я мог только обнять ее и пообещать для ее спокойствия взять хоть целый отряд.

— Вот только Дубов в городе сейчас самый минимум, для охраны резиденции — и всё…

— Возьми двоих Цапель. Двух третьеранговых мальчиков я тебе могу выделить.

— Что они у тебя все мальчики да девочки… от Сорафии позаимствовала?

Она улыбнулась.

— Представь себе, даже не от нее, а от ее ужасной свекрови! Отвратительная старая ведьма, но на людях всегда была милой и ласковой. Мне пришлось подстраиваться под ее манеру руководства, быть не менее жесткой и не менее милой — а то многих не удалось бы подчинить. Мне кажется, сама бы Сора не смогла, у нее свекровь вызывала отвращение и страх. А я, знаешь, до некоторой степени даже ей восхищаюсь. Великолепная была паучиха. Хотя застань я ее живой — убила бы мигом.

Вот, пожалуйста — классический пример эмоциональных качелей в одной фразе! Но я не стал заострять внимание Алёны на этом. Просто пообещал взять сопровождение и быть осторожным.

Так и вышло, что вместо того, чтобы прискакать в поместье Коннахов за день, я потратил на дорогу целых два… ну ладно, полтора. Приехали мы туда после обеда на второй день.

Когда наша кавалькада показалась у ворот, где традиционно несли стражу двое учеников четвертого ранга, подростки так вытаращились на нас, словно мы прилетели на драконах.

— Глава Коннах⁈ — аж просипел старший из двоих, парень по имени Лейт, тезка главы Ручьев.

— Он самый, — весело сказал я. — Вернулся домой, открывай ворота.

Парни послушно распахнули створки, но не синхронно: один двигался слишком суетливо, другой — как сомнамбула.

— Что с вами такое? — нахмурился я. — Лейт, Эрис? Дома все в порядке?

— Д-да… — пробормотал Лейт. — Мы просто…

— Нам сказали, вы на пир к богу улетели верхом на демоне! — воскликнул Эрис.

Чего⁈

— Кто сказал⁈

Парни переглянулись.

— Все… — нерешительно произнес Лейт. — Все, кто вернулись.

Да мать вашу!

* * *