Я натянуто улыбнулась, глядя на тарелку с румяным омлетом, которую услужливо поставила передо мной мама. Кусок в горло не лез. Все, чего я хотела, это поскорее разобраться в ситуации, все еще не сомневаясь – это вопиющее недоразумение.

– Так ты мне ничего не расскажешь? – отчужденно спросила я, когда мы с отчимом оказались в автомобиле один на один.

– Роза, думаю, с этической точки зрения правильнее будет, если ты пообщаешься с моим коллегой, – сухо отрезал дядя Сережа, и я поняла, что спорить бесполезно, да и сил не было.

Дальше все происходило как в тумане. Мы приехали в отдел, и, благополучно миновав рамку металлоискателя, остановились у окна дежурного – отчим назвал мои данные, и нас сразу пропустили, даже не пришлось доставать паспорт.

Затем мы поднялись по лестнице на второй этаж – какое-то время мне пришлось в одиночестве ждать за дверью.

– Роза, заходи, – наконец велел мне отчим, провожая в небольшой кабинет, где за столом напротив зарешеченного окна сидел худощавый мужчина лет за пятьдесят.

– Доброе утро, Розалия. Меня зовут Виктор Анатольевич Борзунов, я старший следователь, – серьезно поздоровался со мной мужчина. – Твой родственник ввел меня в курс дела. – Он как-то уныло вздохнул. – Сразу скажу, мы с тобой просто побеседуем. Не для протокола. Вообще, подобное против правил, но я давно знаком с Якушевским и могу войти в его положение… – Тусклые глаза мужчины прищурились.

– Мне нужно увидеть Максима, – равнодушно отозвалась я.

– Он на допросе, – отрубил следователь. – Все подозреваемые участники организованной преступной группировки задержаны. Им предъявлены обвинения.

Предъявлены обвинения.

Я дрожащими пальцами стиснула лямки на сумке.

– Максим ни в чем не виноват, – ровно произнесла я, леденея под волчьим взглядом Борзунова.

– Барышня, у меня нет времени с тобой спорить. – Он взял со стола папку и, открепив от нее несколько листов, протянул мне. – Максим Леднев состоит в группировке несколько месяцев, так сказать, молодая кровь.

Сжимая бумагу одеревеневшими пальцами и просматривая какие-то не особо четкие снимки, я пыталась вникнуть в суть происходящего на них.

На большинстве фотографий Максим был запечатлен вместе с Тузовским. В горле пересохло. Теперь не оставалось сомнений, что он меня обманул.

– Чем они занимались? – Я с трудом сглотнула, глядя в насмешливые глаза следователя.

– Работали курьерами. – Борзунов задумчиво уставился в окно.

– К-курьерами? – Я откинулась на спинку жесткого кресла, мечтая, чтобы все это оказалось дурным сном. – Что они доставляли? – выпалила, одновременно отчаянно желая знать и боясь ответа.

– А это предстоит установить следствию, – недобро ухмыльнулся следователь, очевидно, без труда отгадав, что я предположила.

Опустив голову, я продолжила бездумно перелистывать снимки, пока не задержалась взглядом на одной фотографии. Сперва я сама не поняла, что меня в ней привлекло…

Там были запечатлены разные предметы: кошелек, портмоне, упаковка влажных салфеток, какая-то брошюрка и пачка денег, перевязанная девчачьей резинкой с ягодками.

Моей резинкой.

У меня мурашки побежали по спине.

Воздух вышибло из легких, а мозги будто ссохлись. Осознание происходящего не укладывалось в голове, накрывая беззвучной истерикой.

Он не мог.

Не мог взять деньги, которые мы всей школой собирали на благотворительность.

Не мог и все…

Я не сомневалась, что Леднев мне это объяснит.

– Тебе есть что мне рассказать? – вкрадчиво поинтересовался у меня старший следователь Борзунов.

– Нет, – неожиданно твердо и спокойно ответила я, продолжая монотонно переворачивать листы, пока не дошла до последнего снимка. На нем я силой прикусила губу и внезапно поняла, что не чувствую боли…

Я прожигала фотографию взглядом, пытаясь найти происходящему на ней разумное объяснение, но ничего не выходило, а мозги тем временем плавились, словно маргарин.

Максим целовался в машине с какой-то девушкой.

Хоть фото было не особо четким, я без труда различила профиль Леднева. Наверняка эта фотография была сделана до того, как мы начали встречаться…

– Под каждым снимком есть дата, – будто прочитав мои мысли, отстраненно произнес следователь, засовывая нос в толстенную папку.

Заметив дату, я сделала глубокий вдох, пытаясь собрать в кучу мысли, разбредавшиеся из-за накатившего отчаяния и напряжения.

Там даже точное время стояло. Примерно через час после того, как Леднев покинул мою квартиру в тот самый день, когда мы отмечали его восемнадцатилетие.

Пытаясь справиться с эмоциями, я зажала рот ладонью.

– Роза, вижу, ты немного начала вникать в суть вопроса, – подавив зевок, обратился ко мне Борзунов. – Сколько я уже работаю… Миллениалы, зумеры, бумеры… – он язвительно рассмеялся. – К сожалению, ничего особо не меняется, схема стара, как мир.

– Виктор Анатольевич, какая еще схема? – уточнила я, подозревая, что окончательно схожу с ума.

Волчий взгляд. Насмешка. Пауза. Неприятная такая. Острая.

От его выразительного молчания у меня по рукам побежали мурашки.

– Такие парни, как Леднев и Тузовский, умело приседают девушкам на уши. Обычно в разработке у шакалов две-три жертвы… У особо одаренных – больше. Ну а дальше дело техники. Начинается все стандартно. Красивые ухаживания, редкие или дорогие подарки. Ощущение, что молодой человек готов вам луну с неба достать… – Он неприятно гоготнул. – Только довольно быстро карета превращается в тыкву, а у объекта девичьих грез внезапно начинаются проблемы. Ну а дальше все весьма прозаично… Я думаю, ты слышала истории о том, как влюбленные дурочки влезают в огромные долги, берут кредиты и займы. – Губ мужчины коснулась странная изломанная улыбка.

В кабинете вновь повисла неуютная тишина.

Мое тело будто впало в кому, в летаргический сон, в анабиоз. Я, конечно, понимала, к чему клонит старший следователь Борзунов, но никак не могла сопоставить подобное с нашими отношениями.

Долги? Кредиты? Займы? Я подавила истеричный смешок. Разумеется, я слышала подобные истории, но при чем здесь мы с Ледневым?

– Виктор Анатольевич, вы говорите про каких-то легковерных дур… – холодно парировала я, отодвигая от себя фотографии, будто они чем-то замараны.

В глубине души я еще надеялась, что Леднев мне все объяснит.

– Легковерных дур, говоришь? – что-то в голосе мужчины дрогнуло и надломилось. – Борзунов несколько раз моргнул, после чего достал из ящика стола весьма потрепанную фотографию и протянул ее мне. – Сейчас одной вот такой легковерной было бы чуть больше тридцати, – сдавленным голосом произнес мужчина, буравя меня слегка увлажнившимися глазами.

В эту секунду он не казался мне таким уж прожжённым циником.

– Это ваша… родственница? – тихо спросила я.

– Старшая дочь. Вот такая ирония судьбы, не уберег кровинушку… Связалась с местным бандюком и попала под раздачу. Кремировали их, потому что хоронить было нечего. – Борзунов отвел взгляд. – Хотя не мне тебе рассказывать… – Он намекал на моего папу.

Какое-то время мы оба молчали, после чего я затараторила:

– Виктор Анатольевич, Леднев не мог. Возможно, он связался с Тузом по незнанию… Мало ли, какой лапши навешал ему Тузовский? Но все эти схемы… – мой голос слегка дрогнул. – Это какой-то бред! Максим вот только квартиру снял! И не просил он у меня… – закончить фразу мне не позволил резко изменившийся, какой-то глумливо-плотоядный взгляд следователя.

– Квартиру, говоришь, снял?

Я гулко сглотнула, осознав, что сболтнула лишнего. Вдруг отчетливо это поняла по ликующему въедливому выражению лица мужчины.

Значит, он работал на Туза, чтобы найти деньги на съемное жилье? Не хотелось верить, что Максим из-за этого вляпался в криминал…

– Роза, мне пора идти. Повторюсь, все, что мы с тобой обсуждали, не для протокола. Возможно, мне придется вызвать тебя на допрос. – Борзунов вздохнул. – Или ты сама что-то вспомнишь и захочешь со мной поделиться?