Я лежал на холодном бетоне, судорожно глотая воздух, и слушал, как Громилло последним вылезает из люка, с грохотом захлопывает его, пристраивая к нему какие-то железки, чтобы заблокировать. Снизу ещё некоторое время доносился яростный скрежет, который постепенно затих.

Тишина. Только наше тяжёлое, хриплое дыхание.

Мы лежали в развалинах какого-то старого насосного помещения или фильтрационной станции на окраине мёртвого города. Снаружи доносился знакомый вой ветра в руинах и далёкое, приглушённое щёлканье счётчиков.

– Все живы? – наконец спросил Николас, поднимаясь на колени.

Последовали усталые, одобрительные стоны. Живы. Чудом.

Диана первая доползла до дыры в стене и выглянула наружу.

– Похоже на старые очистные сооружения. Мы примерно в трёх километрах от «Вектора», – она обернулась, и на её грязном, исцарапанном лице появилась слабая, но настоящая улыбка. – Ребята… Мы сделали это. Мы выбрались. И у нас… всё.

Она похлопала по нагрудному карману, где лежал накопитель с архивом «Рассвет».

Николас кивнул, вытирая с лица пот и сажу. Его взгляд встретился с моим.

Я закрыл глаза, чувствуя, как холод бетона проникает сквозь куртку. Казалось, мы бежали целую вечность. Но самое интересное, кажется, я начинал понимать, что самое противное было не в тёмном тоннеле, а там, среди тех, кого я начал считать своими. Почему-то их взгляды стали другими. Или я для них стал другим? Что с ними произошло?!

Я открыл глаза. Раньше их взгляды были привычными: у Николаса — оценивающий, но с долей принятия; у Алёши — колючий, но уже без прежней ярости; у Дианы — открытый, участливый; у Громилло — просто присутствующий. Теперь же в каждом из них читался немой вопрос, отстранённый анализ, будто они впервые видели не Амнезика, не Владлена, а некую новую переменную в уравнении под названием «выживание». Архив в кармане Дианы был не просто трофеем. Он был ключом, а я — замочной скважиной, к которой этот ключ, возможно, подходил. И им было не по себе. Хотя нет. Это я ключ, а трофей — замочная скважина. Ибо толку от этих данных, если меня не будет? Да и себя считать ключом куда приятнее, чем дыркой! Кажется… кажется, я начинаю себя узнавать!

– Похоже на старые очистные сооружения, – повторила Диана, уже без улыбки, словно спохватившись. – Три километра до «Вектора». Дальше — открытая местность, потом промзона.

– Сколько до заката? – спросил Николас, уже методично проверяя магазин.

– Пару часов, – отозвался Алёша. – Если нас не сожрут твари и не ждёт засада КРЭЧ или ЛСП, которые наверняка мониторят периметр после такого бабаха.

– Значит, идём быстро и тихо, – заключил Николас. – Диана, запускай «Стрижа» на дальний круг. Ищи любые тепловые сигнатуры, техногенную активность. Мы отдыхаем десять минут. Пьём, кушаем, перевязываем раны. Потом — марш-бросок.

Он говорил чётко, по-деловому, но его команды теперь звучали как барьер. Мы не были сплочённым отрядом, только что вырвавшимся из ада. Казалось, что каждый стал сам за себя. Или просто услышанное в тех стенах повлияло на каждого по-разному, и дело вовсе не во мне?!

Я отполз в угол, к груде обломков, и прислонился спиной к холодному бетону. Достал флягу, сделал глоток тепловатой воды. Руки дрожали. От усталости? От адреналина? Интересно!

Алёша сел напротив и принялся чистить свой автомат. Диана, запустив дрон в дыру в потолке, уставилась в экран, но я видел, как она украдкой поглядывает то на меня, то на Николаса. Громилло стоял у запертого люка, неподвижный, как каменное изваяние, но его массивная спина казалась теперь не щитом, а стеной. Или быть может я преувеличиваю? Ладно, разберёмся!

Только Николас сохранял видимость нормальности. Он подошёл, протянул мне питательный батончик.

– Ешь. Без сил далеко не уйдёшь.

Я взял и просто кивнул.

– Ты хорошо держался, – сказал он тихо, так, чтобы остальные не слышали. Но я видел, как насторожился Алёша. – В шахте, в архиве… Не сломался. Это много значит. Молодец! Но…

– Я просто не хотел умирать, – буркнул я, откусывая безвкусную плитку.

– И все остальные тоже, но не у всех в голове всплывают пароли от семидесятилетних систем, – его голос был ровным, без упрёка.

– Я не знаю, как это вышло. Я… увидел призрака. Мужика в халате. Он набрал код. Я просто повторил.

– Твои силы пробуждаются, – принялся объяснять Николас. Его глаза стали узкими щелочками. – Во многом мы благодарны тебе, но…

Я почувствовал, как взгляды Дианы и Алёши впились в меня, будто штыки.

– Но-о? – протянул я.

– Ты нам не доверяешь? – напрямую спросил Ник.

«Что? – удивился я. – После ваших косых взглядов я…»

– Что? – сдвинул я брови в выражении: сердито. – Почему ты так решил?

– Твои способности вновь дали о себе знать, и… Я такое вижу впервые, чтобы кто-то в настоящем видел события прошлого!

– Я…

– А что, – перебил Ник, – если бы кто-то из сверхмонстров влез в твой мозг и послал бы тебе эту картинку, и ты бы нас всех взорвал?! Что было бы тогда?

– Не знаю! – опустил я голову, теперь понимая эти косые взгляды. – Я не…

– Я искренне рад, что твои силы набирают обороты, я рад, что благодаря тебе у нас есть доступ к архиву, но давай договоримся, что впредь ты будешь говорить о своих изменениях, предчувствиях и… призраках, хорошо?

– Да, договорились! – согласился я.

– «Стриж» обнаружил движение, – вдруг позвала Диана, и в её голосе снова зазвучала тревога, отодвинувшая личные драмы. – В полутора километрах к северо-востоку. Два… нет, три тепловых сигнала. Человеческие. Идут цепочкой. И… есть слабый техногенный фон. Электромагнитка. Похоже на маскировку.

– ЛСП? – предположил Алёша, мгновенно забыв про меня и вскинув голову.

– Или передовой дозор КРЭЧ, – сказал Николас. – Неважно. Они между нами и домом. Меняем маршрут. Диана, прокладывай путь через южные руины, по старой дренажной канаве. Там больше укрытий.

Он взглянул на всех, и его взгляд снова стал жёстким, объединяющим перед лицом внешней угрозы.

– Личные вопросы — потом. Сейчас задача одна: пройти незамеченными. Тишина и дисциплина. Пошли.

Мы поднялись и выскользнули из разрушенного здания в серые сумерки умирающего дня. Где-то вдали, в сердце руин, завыла одна из тварей. Мы шли, прижимаясь к осыпающимся бетонным стенам и ржавым каркасам трубопроводов. Дренажная канава, о которой сказала Диана, оказалась глубоким, заросшим бурьяном рвом, наполовину заполненным мутной, вонючей жижей. Идти по ней было мерзко, зато мы были ниже уровня земли, невидимы для любого наблюдателя наверху. «Стриж» бесшумно парил где-то впереди, передавая на планшет Дианы чёрно-белую мозаику руин.

Шли молча, почти не дыша, прислушиваясь к каждому шороху. Сумерки сгущались, окрашивая мир в грязно-синие тона. Холод пробирал сквозь мокрую одежду. Я старался не думать ни о призраках, ни об архиве, ни о том, что думают обо мне остальные. Думал о том, куда ставить ногу, чтобы не хлюпнуло слишком громко, и о спине Алёши, который шёл впереди меня с неестественной, подчёркнутой собранностью.

– Стоп, – шёпотом произнесла Диана, замирая. Все разом присели, вжимаясь в стенку канавы. Она склонилась над экраном. – Группа на поверхности. Прямо над нами. Трое. Залегли у края обрыва. Маскируются… но «Стриж» видит тепловые следы. Это не КРЭЧ. Слишком… анархично экипированы.

– ЛСП, – беззвучно выдохнул Николас.

Им тоже был нужен архив. Получалось, они не полезли в пекло, а просто подождали, пока мы, дураки, всё сделаем за них, и теперь караулят на выходе. Неплохо это они придумали.

– Они нас видят? – спросил Алёша, медленно, плавно снимая с предохранителя свой автомат.

– Нет. Мы в мёртвой зоне. Но если пойдём дальше по канаве, выйдем прямо под их стволы. Обходной путь… – Диана провела пальцем по схеме, – есть. Через пролом в коллекторе слева. Он выведет нас в подвал соседнего цеха. Оттуда — через территорию завода. Длиннее, но безопаснее.