В этот момент одна из «оживших» масс, ползущая по полу, резко дёрнулась в нашу сторону. Алёша дал короткую очередь. Существо взорвалось, разбрызгивая вонючую слизь.
– Кончай! – рявкнул Николас и закинул маленькую коробочку-мояк на одну из капсул. – Отходим к дальнему выходу!
Мы бросились через зал, обходя лужи вытекшего хладагента и ползущие остатки. Диана выдернула накопитель, и мы ринулись к двери на противоположной стороне, которую она успела заметить на схеме. Это был грузовой лифт. Кабина, конечно, не работала, но шахта была открыта. Вниз уходили скобы старой аварийной лестницы.
Сверху, в дверной проём крио-зала, уже начала протискиваться знакомая масса шевелящихся волокон. Тварь настигла нас.
– Вниз! – Николас первым начал спуск. – Быстро!
Я полез последним. Глянул вверх. Из тёмного проёма на фоне мигающих красных огней свешивалось щупальце, ощупывающее пол. Ещё секунда — и оно нас заметит.
Я сорвался вниз, едва хватаясь за скобы. Наш бег продолжился уже в кромешной тьме шахты, где только наши фонари выхватывали стены и ржавые перекладины. Сверху донёсся звук того, как что-то тяжёлое и мягкое с грохотом втискивается в шахту лифта и начинает сползать вниз, сдирая со стен всё на своём пути.
Мы спустились ещё на один уровень. Здесь шахта упёрлась в очередной технический люк. Громилло вышиб его одним ударом. Мы вывалились в ещё один коридор, но здесь было чище, современнее. Стены отдавали холодным металлическим блеском. И здесь не было следов разрушения. Лишь тишина, нарушаемая гудящими где-то в стенах скрытыми генераторами.
– Резервное энергоснабжение, – заметила Диана, показывая на работающие светодиодные лампы в потолке. – Этот сектор изолирован и всё ещё на автономке. Должно быть, он и есть «Ядро».
Мы побежали по коридору. Сзади, из шахты лифта, послышалось тяжёлое шлёпанье — тварь вывалилась на наш уровень. Но здесь, в узком металлическом коридоре, ей, казалось, было теснее, она двигалась медленнее.
Коридор закончился ещё одной дверью. На этот раз это была не просто дверь, а нечто вроде шлюза, с панелью управления, на которой горели индикаторы. И на ней была надпись: «Архив «Рассвет». Доступ: только для персонала уровня «Омега».
– Вот он, – выдохнул Николас. – Но как открыть? Взрывом?
– Поздно, – сказал я, оборачиваясь. Из темноты коридора, медленно заполняя его собой, плыла масса волокон. Она была уже в тридцати метрах от нас и приближалась. – Она здесь.
Алёша и Громилло развернулись, готовясь к последнему бою. Диана в отчаянии била по панели управления. Николас искал хоть какую-то щель, слабину.
А я смотрел на панель. На индикаторы. И в моей голове, перегруженной эхом агоний из крио-зала и близостью этого ползучего кошмара, вдруг вспыхнула мысль — не моя. Чужой, отчаянный импульс. Рука сама потянулась к панели. Я не знал кодов. Но мои пальцы побежали по кнопкам, нажимая их в странной, интуитивной последовательности. Я словно слышал тихий шёпот — не Единых, а чей-то ещё. Последний, отчаянный приказ, отданный семьдесят лет назад: «Запечатать «Ядро». Сохранить любой ценой».
Раздался щелчок. Не громкий. Но дверь шлюза с тихим шипением разошлась на дюйм. Диана впилась пальцами в щель, мы все кинулись помогать. Металл скрипел, но поддавался.
Тварь была в десяти метрах. Щупальца метнулись вперёд.
Мы в последнем усилии распахнули дверь и ввалились внутрь. Громилло, отстреливаясь на ходу, схватился за край двери снаружи и изо всех сил рванул её на себя, чтобы захлопнуть. Масса волокон ударила снаружи, но мощный магнитный замок щёлкнул, запечатывая нас внутри.
Последнее, что мы увидели в щель, прежде чем она закрылась — это одно из щупалец, отсечённое краем двери, упавшее на пол и ещё некоторое время извивавшееся, как отрубленный хвост ящерицы.
Мы стояли, тяжело дыша, в полной, гробовой тишине. Свет здесь был ровный, белый, не аварийный. Мы были в маленькой круглой комнате — шлюзовой камере. Перед нами — ещё одна дверь. И на ней та же надпись: «Архив «Рассвет»».
Дверь в архив отъехала бесшумно, на гладко отполированных салазках. Воздух, хлынувший изнутри, был сухим, стерильным и холодным — идеальные условия для хранения. Перед нами открылось не хранилище в привычном понимании, не полки с папками, а обширный, слабо освещённый зал, больше похожий на серверную или лекционный амфитеатр будущего.
В центре зала возвышался массивный прозрачный цилиндр, внутри которого по тонким проводам бежали голубые огоньки данных — квантовый процессор или что-то ещё более продвинутое. Вокруг, концентрическими кругами, стояли терминалы с покатыми столами и огромными, но невероятно тонкими экранами. На стенах мерцали голографические проекции сложных молекулярных структур, карты нейронных связей, графики с пиками и провалами, помеченные на непонятном нам жаргоне или сленге. Не знаю, как назвать!
– Никакой пыли, – прошептала Диана, её голос гулко отозвался под высоким потолком. – Системы жизнеобеспечения работают идеально. Все семьдесят лет.
– А где же сами архивы? – огляделся Алёша, не опуская оружия. – Диски? Кассеты? Куча бумаг?
– Всё здесь, – подошла к одному из терминалов Диана и провела пальцем по сенсорной панели. Экран мгновенно ожил, заполнившись строками кода и интерфейсом на докризисном английском с вкраплениями русских терминов. – Цифровой. Полностью. Это… это целая библиотека. Проекты, отчёты, чертежи, протоколы испытаний. «Проект: Адаптация», «Проект: Нептун», «Проект: Феникс»…
Она кликала по папкам, и на стенах загорались новые изображения: схемы геномов с подсвеченными мутациями, рентгеновские снимки тел с нечеловеческими изменениями, видеофрагменты испытаний — люди в стерильных костюмах в камерах, а на них воздействуют волнами разного спектра.
Я почувствовал лёгкое головокружение. А потом я начал видеть силуэты, которые очень быстро превратились в призраков. Я очень сильно испугался, но, рассматривая лица друзей, понял, что глюки словил я один. Я старался не подавать виду и спокойно наблюдал за приходом.
– Ищи что-нибудь связанное с КРЭЧ, эксперименты, монстры и прочее… – сказал Николас, медленно обходя центральный процессор. – Ищи любые упоминания о стабилизации сознания при мутации. Что-нибудь.
– Бага хотел понять, как они делают монстров, – добавил Алёша.
Они общались, а я уже не понимал, почему мы здесь находимся. Почему мы вытаскиваем эти архивы? Был же приказ разведать, дать сигнал и отступать, а остальное сделают мальчики покрепче! Почему? Ладно, так-то уже всё равно.
Громилло остался у запечатанной двери, прислушиваясь. Снаружи было тихо. Тварь, похоже, отстала, не сумев пробиться через шлюз. Но расслабляться было рано.
Я подошёл к одной из голограмм, бьющих из стола, — это была динамическая модель вируса или бактерии, невероятно сложная, постоянно меняющая форму.
– Что это? – спросил я.
Диана бросила взгляд.
– Не знаю! – спокойно ответила она и подошла к столу. Когда она провела пальцем, то сразу же на поверхности включился экран. Она что-то начала набирать на нем. Долго лазила, читала, и по мере прочитанного — её глаза становились всё больше и больше. – Быть не может! Это… пра-агент. Гипотетическая модель возбудителя Синей Вспышки. Смотри, — она ткнула в воздух, увеличивая изображение. — Он не разрушает клетки. Он… переписывает их. Вносит изменения в ДНК на лету, используя окружающие радиацию или другие загрязнения как катализатор. Это не болезнь. Это ускоренная эволюция со случайным направлением.
– Значит это… – начал было Алёша, но, сузив глаза, спросил: – Что это значит? Они нашли то, что вызвало синюю вспышку?
– Или… – тихо сказал Николас, – создали!
Диана читала дальше, а мы остались каждый наедине со своими мыслями. Некоторых информация, кажется, ударила ниже пояса. Ведь если это правда, то выходит, что «Синюю Вспышку» сделали искусственно!
Тем временем мне было не до этого, ибо глюканы начали усиливаться. Я начал смотреть на мужика в белом халате. Статный такой мужичок в возрасте и с пышными усами. Он подошёл к нашему столу… Точнее, к столу, перед которым стояли я и Диана, и… вызвал страничку и ввёл пароль. Я его запомнил. Я максимально нежно взял руку Дианы, отвлекая её от скролинга документа, и увёл в сторону. Она вопросительно посмотрела на меня, а я тем временем вызвал ту же страницу и ввёл пароль.
