М. Я. Герценштейн. Фотография
Активность Герценштейна в Думе, а особенно его позиция по аграрному вопросу – программа принудительного отчуждения земли, которая оказалась невероятно популярна у крестьянства, предсказуемо, явились «красной тряпкой» для черносотенцев, обслуживающих интересы крупных землевладельцев. После царского манифеста о роспуске Первой Думы (8 июля 1906 г.) большинство депутатов составили и подписали т. н. Выборгское воззвание, в котором призывали к гражданскому неповиновению, т. к. народные представители были распущены, прежде всего, стремление «издать закон о наделении землей трудящихся крестьян». Герценштейн, хотя и не во всем согласный с группой протеста, был одним из первых подписантов воззвания. Вечером 18 июля он был убит двумя выстрелами в спину на даче в Териоках. Легкое ранение получила сопровождавшая его на прогулке дочь Анна. Но публикации о трагической гибели депутата появились в № 2 московской газеты «Маяк» несколькими часами ранее.
Редактор газеты А. Н. Грен на допросе в Московском градоначальстве показал, что в день происшествия он имел беседу с редактором газеты «Вече» В. В. Оловенниковым и тот сообщил ему «сенсационную» новость о том, что Герценштейн «убит еще в пятницу или субботу»[6]. Грен проверять информацию не стал и сразу отправил в печать.
Оловенников, глава более заметного промонархического издания, в свою очередь, объяснил ситуацию так: «В разговоре с редактором газеты «Маяк», А. Греном, я посоветовал ему, для более успешной продажи не идущего совершенно «Маяка», сообщать сенсационные известия и для первого раза, например, слух, что Герценштейн убит. Этот мой совет имел некоторое основание, а именно: в воскресенье 16 июля я был в собрании Союза русского народа, где офицер Николай Львович Трухачев сообщил мне, что он только что из Петербурга, где ходят упорные слухи, что Герценштейн убит выстрелом из духового ружья, отравленной ядом «кураре» стрелой, а затем повешен, т. е. будто бы его убили, как Гапона»[7].
Показания, как не трудно заметить, вызывающе «литературны», похожи на сюжет детективного романа, проще говоря, не внушают доверия и требуют, как минимум, проверки. Но московский градоначальник А. А. Рейнбот все это умышленно игнорирует и не дает дальнейшего хода делу. При том он не просто потворствует преступникам, а действует заодно с ними.
21 июля 1906 г. Рейнбот пишет директору Департамента полиции М. И. Трусевичу: «Что касается редактора «Вече» Оловенникова, то лично им записанные объяснения далеко не соответствуют тому, что он сообщил в моем присутствии беседовавшему с ним помощнику моему. Он говорил, что в СРН, несомненно, есть организация активной борьбы с революцией, которая поставила себе целью истреблять крамольников»[8]. Здесь, справедливости ради, хочется отметить, что дешевые приемы, рассчитанные на неокрепшие в интеллектуальном плане народные умы, черносотенные боевики, все-таки, на самом деле использовали. Например, жертвам подкидывались карточки с надписью «Каморра народной расправы». Такая карточка была прислана и Герценштейну накануне покушения. Нелепость заключается в том, что слово «каморра» было написано как «комора».
Итак, прекрасно осознавая, что он имеет дело с промонархической террористической группой, Рейнбот останавливает дознание: «Оценивая вышеизложенное в связи с общим положением вещей, я позволяю себе высказать свое мнение, что все приведенные данные не дают основательного повода применить к поименованным в сем докладе лицам какие-либо следственные действия, а в особенности – немедленно»[9].
Рейнбот (по второй фамилии – Резвой, взятой им из соображений безопасности после начала войны в 1914 г.) – московский градоначальник (январь 1906 – ноябрь 1907), член «Русского собрания», старейшей черносотенной организации[10]. Прославился перевооружением московской полиции, казнокрадством и разводом ради нового брака с Зинаидой Морозовой, вдовой миллионера-фабриканта Саввы Морозова. Его биография – предмет отдельного разговора. Но сейчас мы сконцентрируем внимание на показаниях Рейнбота-Резвого Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, перед которой он предстал 17 июля 1917 г. Комиссию интересовала причастность царских спецслужб к террористической деятельности черносотенцев. В стане «справа» единства не было. Аристократическое, но политически маловесное «Русское собрание» относилось с некоторой брезгливостью к бандитской тактике «Союза русского народа» под предводительством доктора А. И. Дубровина. Но верность единому центру влияния, Совету объединенного дворянства[11], заставляла оказывать непосредственное содействие преступным элементам. Пик черносотенных погромов пришелся на 1905–1917 гг., но деятельность правых экстремистов этим не ограничивалась. Ими был совершен ряд организованных покушений. Убийство депутата Герценштейна – лишь одно из них.
Одним из первых вопросов, заданных следствием Рейнботу, был вопрос об участии Московского охранного отделения в террористической деятельности СРН. Бывший градоначальник заявил, что никаких контактов с Союзом у полиции не было, а он сам лично «страшный враг убийств». Более того, Рейнбот утверждал, что у него возникли «очень крупные недоразумения» со Столыпиным по поводу расследования дела об убийстве Герценштейна, которые даже «кончились большой травлей». И далее он поясняет причину: «…я с Петром Арадиевичем очень разошелся по многим взглядам – и именно, по поводу этих политических партий, – потому что я считал, что я не могу опираться ни на Союз русского народа, ни на кого, что я должен опираться только на закон!»[12].
Как Рейнбот руководствовался законом, мы уже отметили. ЧСК почему-то не припомнила ему тот факт, что он сам являлся членом правой организации. Даже если предположить, что Рейнбот, как аристократ, покрывал преступников скрепя сердце, только лишь из-за «корпоративной этики», так или иначе, все это не слагает с него ответственности за соучастие.
Весьма показательно, что государственные лица, имевшие непосредственное отношение к преступлениям СРН, впоследствии, не заявляют с гордостью о своих заслугах в борьбе с революцией, а трусливо перекладывают ответственность друг на друга, либо на тех, с кого уже не спросишь.
Начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов, также как и Рейнбот, с той лишь разницей, что не на допросе, а в мемуарах, обвиняет во всем начальство: «Именно этой дружиной СРН было организовано в июле 1906 года убийство члена I-й Государственной думы кадета М. Я. Герценшейна. …Непосредственные исполнители этого террористического акта справа были люди темные, пьяницы. Именно благодаря этому и всплыла наружу вся история. … Охранному отделению, конечно, все это в подробностях было известно, но принять против дружинников какие-нибудь самостоятельные меры я не мог, ибо Лауниц, покрывавший их, был моим начальником. Единственное, что я мог сделать, это доложить обо всем Столыпину. Тот брезгливо поморщился: «Я скажу, чтобы Лауниц бросил это дело…» Не знаю, сказал ли он это Лауницу. Во всяком случае, несомненно, что Лауниц в своей деятельности имел очень сильную поддержку среди очень высокопоставленных придворных»[13]. Правда Герасимова не в том, что он не знал, что происходит, или осуждал, а в том, что решения принимались на слишком высоком уровне.
В. Ф. Фон дер Лауниц – коллега Рейнбота, петербургский градоначальник (1905–1906 гг.), действительно, являлся членом Союза русского народа, оказывал этой организации самую широкую поддержку вплоть до вооружения боевой дружины, которая и убила Герценштейна. Но здесь важно подчеркнуть, что и Лауниц не был одинок. Действовала целая система.
