Астрид и женщины Буянборга тоже не остались в стороне и проявили чудеса терпения и изобретательности. Дни напролет они плели из пеньки и конского волоса огромные сети. Вплетали в них ветви ольхи и березы, пучки мха, сухой папоротник, желто-красную листву… Мы подвешивали эти покрывала по периметру вокруг троп, создавая идеальные места для засады. С двадцати шагов человек сливался с лесом, становясь невидимым призраком.

Я достал из мешка горсть железных шипов. Каждый был с четырехгранным сечением и зазубринами, направленными вглубь, чтобы рана долго не закрывалась. На острие каждого поблескивала темная густая масса — вытяжка из багульника и болиголова, смешанная с прогорклым жиром.

— Про шипы не забывайте! Бросайте их там, где враг точно сможет на них напороться! — приказал я, и воины, надев толстые кожаные рукавицы, принялись аккуратно разбрасывать эту адскую жатву среди пожухлых листьев. — И запоминайте каждое место. Если сами наступите — подпишете себе смертный приговор!

Избавившись от своей «коварной» ноши, я лично принял участие в работе над установкой ловушек. Это было интересно. Будто я перенесся в фильм «Один дома». Правда, наши творения были не столь безобидны, как у Кевина…

Спустя какое-то время я вогнал последний колышек в землю, натянув спусковой шнур ловушки до звенящего состояния. Ладони, стертые в кровь о грубую веревку, горели огнем.

— Вот теперь точно всё… Из материалов больше ничего не осталось. — Торгильс тоже закончил и выпрямился. Он с наслаждением потянулся, и его позвоночник хрустнул, как трухлявое бревно. Он окинул взглядом наш участок. Лес выглядел прежним — тихим, сумрачным, неприступным. Но теперь он был на нашей стороне. Каждая тропка, каждый куст таил в себе угрозу.

— Хорошо сработано! На совесть. — похвалил я приятеля, с наслаждением ощущая, как по спине растекается приятная «деловая» усталость. — Теперь нам нужны глаза. Причем самые зоркие. Отправь гонцов к самым дальним рубежам, к пепелищу Гранборга. Мне нужно знать, сколько времени осталось. Я хочу знать, когда ждать наших гостей.

Торгильс хрипло рассмеялся, обнажив крепкие зубы.

— Насчет этого мы с Эйвиндом подсуетились заранее. Два парня ушли еще до рассвета. Поэтому скоро мы получим необходимые сведения. Вот увидишь!

Я уже собирался предложить развести маленький костерок, чтобы погреть озябшие руки, но мой взгляд зацепился за пыльную ленту тракта, видневшуюся сквозь редкие стволы. По дороге во весь опор неслись два всадника. Силуэты, посадка, развевающиеся плащи — я сразу узнал их. Это были наши.

— Кажется, твои разведчики уже возвращаются, — сказал я с тревогой на сердце.

Торгильс присмотрелся, и вся его бравада мгновенно испарилась.

— Кхм… Если они скачут с такой скоростью, да еще и средь бела дня…

— Значит, враг уже на пороге, — мрачно закончил я за него. Холодная волна прошла по спине, заставив на мгновение забыть и об усталости, и о боли.

Мы вышли из чащи навстречу. Всадники, заметив нас, с силой осадили своих коней. Животные встали на дыбы, храпя и закатывая глаза, вся шкура их была в мыле и пыли. С лиц воинов стекала дождевая влага: осенняя морось, незаметная в лесу, хлестала по открытому полю и никого не щадила.

— Конунг! — выдохнули они хором и спешились. Их головы склонились в коротком поклоне.

— Что там, братцы? — я шагнул к ним, отбрасывая всякие церемонии. — Говорите. Отдохнете потом.

— Торгнир… — начал старший из них. — Со всей своей сворой… В одном дневном переходе от наших передовых постов. Может, и ближе. Они идут быстро. Без разведки, напролом.

— Людей у него не прибавилось? — спросил я, хотя уже видел ответ в его глазах.

— Прибавилось… — викинг с силой вытер лицо рукавом. — К нему как стервятники на падаль слетаются отряды с восточных фьордов. В основном, оборванцы и голодранцы. Но достаточно злые, чтобы доставить нам неудобства. Им обещали золото и женщин Буянборга. Многие из них идут, думая о справедливости. Мол ты сжег Граноборг, а местных жителей взял в полон… Нам будет… ой как непросто.

— Ясно, — я скорчил гримасу, будто попробовал что-то горькое. — Вы сделали больше, чем надо. Вы — герои этого дня. Теперь идите и отдохните. Найдите себе теплое место и еду. — Я похлопал обоих по плечам, чувствуя, как дрожат их напряженные мускулы. — Все, что могли, мы здесь сделали. Теперь остается уповать на богов… и на то, что наши клинки окажутся острее их клинков.

Я повернулся к Торгильсу. Охотник уже держал в руках свой длинный лук из гибкого ясеня, пальцами проверяя упругую тетиву.

— Тогда я немедленно отправляюсь за лучниками, — сказал он без тени сомнения в голосе. — Мы встретим их на этой опушке и заманим в лес.

— Понапрасну не рискуйте, — я посмотрел ему прямо в глаза, пытаясь передать всю важность этого момента. — Знаешь, как волки травят крупную жертву? Конечно, знаешь! Они не лезут в лоб. Выскочили — укусили — и сразу в чащу. Так и тут. Выпустили залп — и в кусты. Они прут на вас — вы отступаете, заманивая глубже. Наша задача — не дать им бой. Наша задача — измотать их, как крупную дичь, и самим при этом остаться живыми. Цельтесь в самых ретивых. В тех, кто бежит впереди. Собьете спесь — остальные притормозят. А там уже и ловушки сделают свое дело.

— Понимаю, Рюрик. — Торгильс усмехнулся с хитрой искоркой в глазах. — Я в Вальхаллу не тороплюсь. Еще с тобой не весь мёд выпил!

— Ты-то — нет. — я и сам не удержался от улыбки. — Но молодые горячие головы — очень даже да! Каждому из них мерещится, что именно о нем скальды сложат самую длинную сагу. Не давай им делать глупостей. Дисциплина сейчас важнее любой, даже самой яростной, отваги.

— Не дам, — охотник решительно тряхнул головой. — Слово охотника. Кто сунется без приказа — тому я сам уши надеру.

— Надеюсь на тебя! — я крепко, по-братски, сжал его руку, ощущая под пальцами шрамы и железные мускулы. Потом обернулся и посмотрел на север, туда, где за синей дымкой холмов должно было плескаться море. — И надеюсь, хотя бы у Лейфа все в порядке…

* * *

Лейф сидел на корточках у костра, сложенного из плавника и сухих веток. Огонь был невысоким, но жарким: он пожирал дерево с тихим потрескиванием и плевался редкими искрами.

На вертеле, сделанном из свежесрезанной ольхи, жарился жирный кролик. Шкурка его уже покрылась пузырями и зарумянилась, а по лагерю поплыл вкусный запах жареного мяса: он смешивался с морской солью и ароматом сосновой смолы, что сочилась из ближайших деревьев на склоне холма.

Его лагерь, насчитывающий чуть более двух сотен человек, раскинулся в небольшой, уединенной бухте к северу от Буянборга.Это место было выбрано не случайно — Рюрик четко указал метку на карте, откуда они должны были ударить в тыл наступающей армии Торгнира.

Сюда можно было отправиться и по суше, но это заняло бы больше времени. Да и конунг настоял на том, чтобы северная часть острова оказалась под присмотром… Он хотел, чтобы Лейф выставил часть своих людей следить за морем… Вдруг враг решит ударить флотом с этого направления? Тогда можно было бы прыгнуть на корабль и быстро добраться до своих — предупредить…

Лейф тяжело вздохнул и посмотрел вниз.

Пять драккаров были вытащены на песчаный берег. Их носовые фигуры смотрели на воду, словно уже тосковали по простору. Возле каждого корабля кипела работа: воины, разбившись на артели, натирали паруса жиром, чтобы не пропускали ветер, чинили уключины, перебирали такелаж.

Точильные камни «цзвинькали» о сталь топоров и мечей. Слышался мерный стук молотков, кто-то сшивал разорванные кольца кольчуг. Другие, уже закончив с оружием, сидели небольшими группами. Кто-то не спеша играл в кости и подбрасывал их на растянутой на земле шкуре. Кто-то чистил и натирал маслом щиты, сложенные в аккуратные пирамиды. Кто-то просто молча смотрел на море, попивая из дорожных рогов разбавленную медовуху — крепкую, но не до безумия.

Над всем лагерем висел ровный деловой гул. Не было ни паники, ни излишнего веселья. Эти люди знали, зачем их привели сюда. Они были старой, закаленной в боях дружиной. И они ждали своего часа.