– Папа ирландец, мама русская.

Только бы Джедайчик не спросила про фамилию… Сейчас ей точно не нужно ее знать, иначе она просто решит, что я смеюсь над ней.

– У меня и папа и мама русские.

– Сколько тебе лет?

О-о-о, пронесло-пронесло.

– Двадцать три.

К бару подходят несколько посетителей, чтобы обновить свои напитки. Лея выполняет заказ, а я ставлю локти на лакированную стойку и упираюсь подбородком в скрещенные пальцы, наблюдая за ней. Она первая девчонка, которую мне действительно хочется узнать, а не просто трахнуть, чтобы снять напряжение. Не знаю, чем она меня зацепила, но Джедайчик заставляет меня чувствовать что-то совершенно новое.

Я никогда не утруждал себя искренними и душевными разговорами с девушками. Хотя, им это тоже не было нужно. Легкий флирт, юмор и она сама даст знать, что готова к единоразовой встрече. Но с Леей все по-другому. Кажется, будто она тоже проявляет интерес, а не просто разговаривает со мной из вежливости.

– Мне двадцать. Учишься? – вырывает меня из мыслей Джедайчик.

Она протирает стойку и улыбается. Блять, я готов на все, чтобы чаще видеть ее такой радостной.

– Закончил, а ты?

– На заочном. Э-э-эм… – поджав губы, она опускает взгляд, наверное, думая над следующим вопросом. – Ты единственный ребенок в семье?

– Нет, у меня есть младший брат.

– А у меня старшая сестра.

– Хобби?

Открываю рот, но не успеваю ответить, потому что на плечо ложится чья-то ладонь. Поворачиваюсь, ожидая увидеть кого-то из своей команды или фаната нашего хоккейного клуба, но чуть не падаю со стула.

– Б-бабуля?

– Привет, дорогой, – улыбается она.

– Ты как здесь оказалась?

Перевожу взгляд то на входную дверь, то на нее. Может, она с Мишкой и Машкой приехала? Или на метле?

– Я просто давно тебя не видела, а Рыжик сказала, что ты тут. Вот и приехала проведать.

– У меня только сок, – поднимаю руку, демонстрируя стакан.

Она хмыкает и вертит головой.

– Я не об этом. В прошлый раз…

Нет, нет, нет. Светлана Михайловна, только не говорите ту фразу. Я в первую встречу прекрасно справился сам и облажался перед Леей.

– Подожди, – останавливаю ее, чуть ли не выкрикивая.

– Ты сегодня до полуночи? – спрашиваю у Джедайчика.

Сведя брови у переносицы, она медленно кивает.

– Скоро вернусь, – предупреждаю ее. – Пойдем, я тебя отвезу, – обращаюсь к бабушке.

Как только мы выходим из бара, она меня останавливает. Настал час расплаты… и извинений.

– Бульбуль, я… блять… – округляю глаза и тут же исправляюсь, – блин.

– Блять, – машет она рукой, будто уже привыкла к моим косякам.

– Э-э-эм… извини.

– Я просто хотела сказать, что все хорошо и не нужно переживать, – перебивает она меня.

Вот так просто? Я столько времени парился, а тут “не нужно переживать”?

– Как проходит реабилитация? На лед скоро выйдешь? – спрашивает бабуля.

– Хорошо. Надеюсь, что скоро вернусь в строй, – улыбаюсь как идиот.

– Давай, а то им там без тебя туго приходится. Провожать меня не надо, я сама доберусь до дома, а ты возвращайся к ней, – она улыбается и искоса поглядывает в сторону бара. – Девочка симпатичная. Уже придумал, как будешь действовать?

Твою мать. Кажется, я так не краснел, даже когда заорал про «отжарить».

– Да-а-а, она хорошая. Подожди. А ты откуда знаешь?

– Мне Маша с Мишей рассказали, – поводит Бульбуль плечом.

Понял, отлично. Они, видимо, решили, что я сам не справлюсь с этой задачей или облажаюсь. Может, Светлана Михайловна знает, как мне лучше завоевать Лею? Если уж и она предложит отравить ее парня, то я точно в деле.

– Один только ма-а-аленький совет тебе от винтажной женщины, – перебивает мысли бабуля. – Как там у вас говорится: «Усики – пропуск в трусики?»

Взметнув брови, подношу ко рту кулак и прочищаю горло. У Бульбуль прям дар свыше ставить меня в неловкое положение.

– Да, вроде.

– Так вот, если бы я была на лет -дцать и еще раз -дцать моложе, твои усики не произвели бы должного впечатления. Без них намного лучше.

– Спасибо, – сиплю, проводя пальцами по усам.

Они что, настолько уродские? Вроде, на две мохнатые гусеницы не похожи.

– О, это за мной, – кивает Светлана Михайловна в сторону подъезжающего автомобиля.

– Это такси?

– Это не такси.

Приглядевшись, вижу за рулем мужчину, примерно ее возраста. Выгибаю бровь и вопросительно смотрю на нее.

– Маше про моего кавалера ничего не говори. Я сама ей расскажу.

– Я ничего не видел и ничего не знаю.

Мы с бабушкой обнимаемся, и она садится в машину. Какое-то время стою у входа, уставившись вдаль. Сдвинув брови у переносицы, потираю лоб. Это что, Бульбуль специально приехала сюда, чтобы я больше не переживал? А я, придурок, переживал. И избегал ее. Наверное, у нее сработали ведьминские инстинкты. Или жизненный опыт. Или и то, и другое. Мотнув головой, хмыкаю и возвращаюсь в бар.

– Это была твоя бабушка? – интересуется Джедайчик, как только я сажусь.

– Нет, это бабушка девушки моего лучшего друга. Можно сказать, что общая.

– Общая? – удивленно переспрашивает она.

– Я хоккеист. А она болеет за наш клуб. После того, как Мишка, мой друг, нашел себе девушку, Светлана Михайловна стала бабушкой для всей нашей команды.

– Так ты, оказывается, спортсмен! Вот почему сок все время пьешь. А бабушка милая.

– Ты просто ее еще на трибуне не видела. Боюсь, что если бы она была нашим тренером, то перед игрой бы всем вставляла корень имбиря в задницу.

Лея звонко смеется, прикрывая глаза рукой. Блять, похоже, я снова что-то не то сказал.

– А тебе нравится хоккей? – задаю интересующий вопрос.

– Ну-у-у, в хоккее я понимаю чуть меньше, чем ничего, – усмехается она.

– Я тебе обо всем расскажу.

– А если я не хочу? – говорит она с вызовом.

– Не «если», а «пока».

Джедайчик снова смеется и, подняв руку, согнутую в локте, перебирает пальчиками.

– Пока, парень-хоккеист.

Оглянувшись, вижу, что в баре начинает работу вторая смена.

– Подожди, – перегнувшись через стойку, хватаю Лею за руку. – Давай я тебя довезу до дома.

– Нет. Это уже лишнее.

– Да я ж не маньяк.

– Не нужно списывать меня со счетов. Я посмотрела с сестрой очень много тру-крайм видео и знаю, как можно убить, чтобы не быть пойманной, – Лея подмигивает мне и уходит в сторону комнаты для персонала.

Черт, почему ее слова возбудили, а не напугали меня?

На следующий день, вернувшись с массажа, захожу в ванную. Встав напротив зеркала, верчу лицом и кривлю губы.

– Не, ну, если Бульбуль сказала, что с такими усами мне пропуск закрыт, то нужно от них избавляться.

Щедро намазав их пеной, подношу бритву и провожу ею над губой, пока кожа не становится гладкой. Из динамика телефона раздается музыка, он вибрирует и падает на пол. Твою мать. Наклоняюсь, чтобы поднять его, но не рассчитываю и ударяюсь лбом о край раковины. Да за что? Я же извинился вчера перед Бульбуль. Нахмурившись, потираю ушибленное место и смотрю на экран. Тренер.

Внутри все сжимается в преддверии дерьмовых новостей.

– Здравствуйте, Валерий Борисович.

Тяжело сглотнув, замираю, уставившись на свое отражение.

– Привет. Как нога?

– Отлично. Могу ею хоть гвозди забивать.

Тренер усмехается, а я на заднем фоне слышу еще чьи-то голоса.

– Я так понимаю, что если буду продолжать держать тебя подальше от льда, то ты получишь новую травму просто от скуки?

– Именно. Выпустите меня уже на лед, иначе я приду на следующую игру, буду визжать и биться в истерике.

– Жду тебя завтра в десять часов утра. Индивидуальные занятия без экипировки.

– Правда? – не верю своим ушам.

– Кривда. От радости только ничего не сломай.

– Спасибо, до завтра!

Завершаю звонок и открываю чат нашей команды.

Яйца Фаберже

Язычник: «Соскучились, придурки? Скоро я к вам вернусь!»