– Возможно я не запомнила просто. Но я не хотела тебя обидеть.

Гриша продолжает пристально смотреть мне в глаза, и я прочищаю горло. Серьезно поговорить сегодня точно не получится. Если сейчас дам ему повод для еще одной ссоры, то это будет выглядеть, словно я собственноручно протянула Грише гранату, из которой ему останется только выдернуть чеку и бросить в меня.

– Ты все время не хочешь, но получается, – ворчит он.

– Я не специально. Давай лучше обнимемся. Я соскучилась по тебе, – развожу руки в стороны и фальшиво улыбаюсь.

Этот «прием» я использую давно – сказать какие-нибудь теплые слова и попросить обняться или поцеловаться. Правда, работает он не так часто. На удивление Гриша недовольно фыркает, но соглашается.

– Поехали, покатаемся.

– Поехали, – выдыхаю и потираю ладонью грудь, пытаясь избавиться от тянущего дискомфорта.

Сегодня ссора закончилась довольно быстро, но несмотря на это ощущаю ужасную слабость. Да и вместо того, чтобы кататься по городу, я бы сейчас свернулась на кровати и, как минимум залипла на каком-нибудь сериале, а как максимум – выспалась после двенадцатичасовой смены в кофейне.

Мы проезжаем по пустой дороге и от звука мотора меня начинает клонить в сон. Реальность за окном понемногу размывается. Гриша отрывает взгляд от дороги, поворачивается и улыбается краешком губ. Замечаю, что он сильнее давит на газ и машина ускоряется. Он ведь прекрасно знает, что я не люблю, когда он так делает. Меня пугает скорость. Тем более здесь, в каменных джунглях города, а не на безопасном автодроме.

Впереди, перед перекрестком, вижу красный сигнал светофора. Ладони тут же становятся влажными. Сердце екает от страха. Понимаю, что Гриша не успеет затормозить, но внутри меня теплится надежда.

– Красный! – кричу чужим голосом, впиваясь пальцами в дверную ручку.

Автомобиль проезжает светофор. Секунда и справой стороны меня ослепляют фары другой машины. Сильный удар в переднее крыло сопровождается скрежетом и визгом металла. Она толкает нас на несколько метров, волоча по асфальту, пока не останавливается сама. В ушах стоит звон. В груди давит. Тело дрожит. Поворачиваю голову и разглядываю другого водителя. Парень. У него сработала передняя подушка безопасности. Он смотрит по сторонам затуманенным взглядом, а затем отключается.

– Гриш, – хриплю и непослушными руками потираю горло, будто мне это поможет, – нужно вызвать скорую и полицию.

– Блять! Блять! Блять! Я ведь так не хотел!

Его крик отдается болью в голове.

Нервно зачесав волосы рукой назад, он достает телефон. Спустя несколько длинных гудков слышу в динамике голос его мамы. Страх сковывает движения. С трудом отстегиваю ремень безопасности, собираясь выйти из автомобиля и проверить другого водителя. Как только пальцы касаются ручки, Гриша сильно хватает меня за локоть и нависает, словно хищная птица над добычей.

– Сиди на месте и не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость, – цедит он сквозь зубы.

Леон

Предлагаю к вашему прослушиванию Red Hot Chili Peppers – Can't Stop.

Сегодня была выездная игра хоккейного клуба «Огненные медведи». Я сбился со счета, сколько уже пропустил из-за гребаной аварии. Блять, за всю спортивную карьеру мне никогда не приходилось отсутствовать так долго или получать настолько серьезные травмы. А все из-за какой-то ненормальной, не знающей ПДД, которая решила сесть за руль. В результате столкновения я получил сотрясение и сломал малоберцовую кость. Около трех недель я носил дебильный гипс, от которого жутко чесалась нога и только пять дней назад меня освободили. Штатный врач хоккейного клуба сказал, что мне еще повезло, потому что я не повредил голень в нескольких местах и у меня осталась целой большеберцовая кость. Только какое это, на хрен, везение, если я на такой долгий срок остался вне игры?

К тому же, первые две недели после аварии сотрясение мозга сопровождалось помутнением зрения. Поэтому, мне нельзя было никакой напряженной деятельности, не то, чтобы я мог напрягаться со сломанной ногой, даже если очень бы этого захотел. Большую часть времени я просто проводил в темноте и тишине. Но даже так глаза под вечер уставали, голова болела, словно меня бьют кувалдой, а я злился, что не могу выйти со своей командой на лед.

А сегодня вечеринка «утопить печаль в стакане» дала трещину и пошла не по задуманному сценарию. Сидя в баре, где мы с командой иногда отмечаем дни рождения или просто отдыхаем, дергаю ногой под негромко звучащую музыку. Он достаточно большой, чтобы вместить в себя всех, включая второй состав. Помещение с высоким потолком и кирпичными стенами освещается светильниками с желтым, теплым светом. Массивные столы и стулья сделаны из дерева. Для больших компаний есть места с громоздкими кожаными диванами. Сама барная стойка тоже выполнена из дерева и декорирована кожей. Есть несколько телевизоров, которые часто транслируют спортивные каналы.

Я весь вечер пялюсь на барменшу и уже начинаю чувствовать себя сталкером. Небольшая татуировка лотоса, расположенная между грудей, выглядывает из декольте и скрывается ниже в виде уналоме1. Интересно, как низко опускается линия и есть ли у девчонки еще тату, скрытые от чужих глаз?

На самом деле вовсе не тату послужило тем, что я обратил на нее внимание. Первой была улыбка и то, как мягкие губы приоткрываются во время смеха. Второе – волнистые волосы черные у корней, переходящие в яркий фиолетовый. Некоторые бабушки явно завидуют, проходя мимо нее. А вот цвет глаз с такого расстояния разглядеть не могу. Они светлые – голубые, зеленые, или серые. Точно не карие. Опускаю взгляд и, покатав стакан по столешнице, усмехаюсь сам себе. Никогда до этого дня не видел здесь эту девчонку. Но почему-то она кажется мне знакомой.

– Ты снова пьешь? – Юрка, хозяин бара, подходит со спины, хлопает меня по плечу и останавливается рядом.

– Сегодня у меня только сок, – указываю на стакан. – Двух дней было достаточно. Не хочу, чтобы Миша с Машей оторвали мне член с яйцами и повесили над вашей барной стойкой.

– Я рад, что ты пришел в себя, потому что твои причендалы бы распугали не только посетителей, но и весь мой персонал.

Он хмыкает и уходит, а я так и не осмеливаюсь рассказать, почему решил больше не испытывать судьбу, напиваясь как хронический алкоголик. Светлана Михайловна, Машкина бабушка, или как я иногда называю ее Бульбуль, вылечила меня за два сеанса. В первый день, когда с меня сняли гипс, я приехал сюда банально утопить горе в бутылке. До двух часов ночи все было нормально. А потом я проснулся… у бабушки в квартире. Читала ли она мне лекции о том, что пить плохо? Нет. Она отправила меня в душ, дала какую-то таблетку, после которой мое похмельное состояние улучшилось и накормила. Я даже обрадовался сначала, что все так получилось. Но после приехали мои палачи – Мишка с Машкой. Вот тогда-то мою голову медленно, без анестезии и с особым ожесточением пытались отделить от туловища в течение получаса.

В следующий раз я посетил бар через пару дней и полностью контролировал степень своего опьянения, чтобы снова не оказаться у Светланы Михайловны. Я прекрасно помню, что вызвал себе такси, как только понял, что следующий стакан будет лишним. Проснулся утром в своей квартире и услышал шкварчащие звуки, доносящиеся из кухни. Думал мне фортануло, подцепил кого-то по дороге, а она сейчас готовит мне завтрак в виде жареных яиц, оладий или еще чего-нибудь. Приближаясь к кухне, я заорал на всю квартиру:

– Сейчас жаришь ты, а после я отжарю тебя.

Но так жестко жизнь со мной еще не шутила. Возле плиты стояла Бульбуль. Когда она повернулась и, выгнув бровь, недоуменно посмотрела, захотелось только одного – чтобы кто-то пристрелил меня, избавив от такого позора.

– Я думала, что ты ограничишься простым «спасибо», – усмехнулась Светлана Михайловна и, отвернувшись, продолжила готовить.