А ещё — не представляю, как в этих условиях маневрировать. Пусть и широка река, но всё же мало места для разворота кораблей, по крайней мере, такого огромного линкора, что идёт впереди колонны.

— Галеры неприятеля! Наблюдаю выход уже одиннадцатой, — я исправно получал информацию.

О составе турецкой эскадры, которая идёт на Измаил, в общих чертах мы уже были осведомлены. Это один просто громадных размеров линейный корабль, два фрегата, три шлюпа и ещё двадцать две галеры.

Гребной турецкий флот нам нипочём. Там не будет тех пушек, которые могут добивать до крепостных стен Измаила. А то, что турки надеются ещё на то, что высадят десант и проведут практически похожую на нашу операцию, — так наивные же. Теперь и через ров нет переходов, и ворота закрыты будут. Ну а то, что у меня в дивизии стрелки, способные стрелять на триста и больше шагов, для врага будет сюрпризом. Или они уже поняли один из залогов наших побед? Кто же туркам позволит к стенам подойти? Я просто уничтожу любой десант, как только он начнёт выбираться на берег.

И тогда всё-таки появляется сомнение: может быть, нет никакого шпиона, который передаёт сведения османам. Но уже то, что турки очень быстро узнали, что в Измаиле нахожусь именно я, канцлер Российской империи, заставляет искать предателя. Впрочем, в предательство русских офицеров я не верю. А вот прошерстить всех тех инородцев, которые присутствуют в Измаиле, это необходимо.

— Противник с запада, с земли, пришёл в движение! — выкрикнул другой офицер связи, наблюдавший за событиями по левую руку от меня.

— Согласовали атаку, не могли… Без помощи из крепости, — усмехнулся я, а потом повернулся к Кашину. — Иван, прикажи-ка своим бойцам быстро схватить всех инородцев в нашей крепости и заключить их в казематы. Пущай там посидят, а то, не ровен час, ещё и пороховой склад взорвётся. Есть у меня ощущение, что ты прав, и шпионы в крепости присутствуют.

Я не волновался за западное направление. Там сейчас Саватеев и Алкалин, и они должны вполне справиться с поставленными задачами. Саватееву не дозволено пускать близко турок, ну а Алкалину — по возможности совершить одну или две дерзких конных вылазки из только что отстроенных укреплений. Да они уже и сами опытные воины, разберутся. А нет, так со стен всегда будет кому подстраховать.

В крепости, конечно же, все войска не поместились. Поэтому было принято решение расширить линию обороны и выкопать рвы, насыпать валы, поставить частокол примерно на расстоянии до полуверсты от крепостных стен. Это и было сделано.

И теперь туркам необходимо пройти сперва первую линию обороны, чтобы уже потом думать о непосредственном штурме Измаила. Пусть попробуют.

Шесть сотен стрелков, которые находятся в подчинении Саватеева, — это на самом деле такая страшная сила, что турки сперва умоются кровью, прежде чем подойдут ко рву. Ну а если они всё-таки пройдут, пройдут и вал, то Алкалин со своими конными просто пройдётся вдоль линии оборонительных сооружений и зачистит всех.

Это на самом деле прекрасно, когда отдаёшь приказания и не думаешь о том, что тебе нужно находиться непосредственно там и командовать, иначе ничего путного не получится. Когда доверяешь людям, и люди умеют исполнять необходимые поручения и приказы — это сильно облегчает работу и усиливает возможности.

— Пятая отметка! — тем временем выкрикнул офицер. — Только что-то почуяли и останавливаются. Линейный корабль спускает паруса и начинает выкидывать якорь.

Если они начали тормозить таким образом, что даже якоря выкидывают, а это обязательно сильно тряхнёт линейный корабль, то значит уже прознали, что происходит.

— А что это за красная тряпка? — спросил я, когда боковое зрение зацепилось за яркий цвет полотна, а потом повернул голову и увидел, что кто-то машет красной тряпкой.

Ничего не говоря, Кашин тут же рванул в ту сторону, прихватив с собой троих бойцов. Вот и я подумал, что это тот лазутчик как раз и объявился — сейчас машет своим соплеменникам, чтобы они не шли в ловушку. Отважно. Но смертельно опасно для шпиона. Сам пристрелю.

Вот только либо шпион до конца не понял наш замысел, либо он не смог вовремя выбежать на стену с красным полотном, но пути назад у турок уже нет. Они прибыли в ловушку. Оставалось лишь надеяться на то, что механизм захлопывания у этого капкана сработает так, как мы на это и рассчитываем.

Я прильнул к биноклю. Хотел рассмотреть лица тех турок, которые высыпали в большом числе на палубу и к своему левому борту, но посмотрел в сторону, где махали красной тряпкой.

— Вот же гад! — искренне, в полный голос произнёс я. — Ну что же тебе кофе не варилось?

С тряпкой был мой бариста. А ведь он и не турок — армянин. Для меня подобное очень странно, особенно учитывая то, какие сложные отношения, можно сказать преступные, были у турок с армянами в XX веке. А тут гляди-ка — и отчаянно служит османскому султану мой кофевар. Это хорошо, что хоть его обыскивали, пусть кофе уже и не пробовали на яды.

Что ж… жаль… Но тут в голову пришла шальная мысль, что я этого шпиона не казню до тех пор, пока он не научит кого-нибудь из моих людей варить похожего качества кофе. Конечно, бариста может продолжать учить моих людей хоть бы и двадцать лет. Разберёмся с этим. Всё-таки сейчас главное внимание нужно направить на события на реке.

Мы выждали ещё минут семь. А потом…

— Начинайте! — приказал я и всё-таки стал рассматривать лица турецких моряков и офицеров.

Люди, облачённые в турецкие мундиры, были явно европейского вида. В этом времени, кроме как французам, среди турок никому места не было. Это позже ещё и Англия начнёт гадить. А пока Франция является верной союзницей османов.

— Сколько турецких кораблей в зоне поражения? — спрашивал я.

— Все парусники и до десяти галер, — отвечал мне офицер связи.

Ну, это более чем достаточно. Хотя расчёт был на то, что все турецкие корабли войдут в зону поражения.

На берег высыпали люди, которые своими горящими факелами стали поджигать огневые шнуры. Тут же в воздух взметнулись сразу три десятка подожжённых стрел. И вот, когда они достигли реки…

— Зловещая красота! — восхитился я.

Река запылала. Столб огня красно-синим пламенем смещался в сторону турецких кораблей. И всё-таки мы сильно перестраховывались, и нам не нужны были бикфортовы шнуры. Уверен, что пламя сделает своё дело и бочки начнут взрываться.

Немалое количество нефти было вылито чуть выше по течению, чтобы нефтяные пятна как раз дошли в сторону турецких кораблей. Рядом с пятном плыли брёвна, которые и показывали, где именно сейчас находится разлитая нефть. Ведь на реке не видно — вода Дуная темновато-коричневая. Нефтяные разводы будут видны только лишь если смотреть на них практически в упор.

Турки засуетились. Они поняли, что попали в ловушку. Но, если бы осознали всю ту трагедию, которая сейчас может их постичь, то уже выставили бы шлюпки и направились бы к берегу, и просили бы пощады у нас. Но нет, они просто ждали.

Может и не совсем просто ждали. Выкатывались стволы пушек, и корабельные канониры изготавливались к стрельбе. Что ж, кто с огнём к нам придёт — от огня и погибнет. Если даже в сторону крепости и полетят ядра, то это будет один залп, самое большее, два. А после…

— Бах-бах-бах! — и тут начались разрывы.

Взрывались бочонки с порохом, усугубляли и увеличивали горящие пятна горючие смеси, что были в бочках.

— Пусть глазники начинают огонь. Мне пленные особо не нужны. А если кто-то пожелает делиться своей едой с пленным, то, конечно, пускай оставляет как можно больше живых турок, — усмехнулся я. — Вот так солдатам и передайте, что голодать станут.

Уверен, что, если вопрос будет стоять в том, что солдат останется без еды, но пленного накормим —турку сегодня ждёт тотальное уничтожение. И это не проявление жестокости. Мне не так и легко подобные приказы отдавать даже в отношении врага. Вот только я создавал свои переговорные позиции. Я становился бичом османов. Пусть так и будет!