Прошло три года.

Выйдя за ворота тюрьмы, Алан облегчённо вздохнул. Нет, ему не было там плохо. Как кроникса одного из самых влиятельных кланов, его приняли неплохо: отдельная камера, свобода перемещения по территории колонии и почти постоянный доступ к всемирной сети. Мать и брат навещали его каждую неделю, иногда приезжали друзья или даже синтар*.

Часто они занимали отдельную комнату, часами обсуждали дела и порой напивались. Иногда ему приходилось решать споры между кланами или разнимать жесткие замесы внутри самой колонии, а порой даже участвовать в них. Жизнь мало чем отличалась от прежней, за исключением того, что он не мог выходить за пределы этих серых и мрачных стен. Но именно это его и тяготило. Ограничение свободы было невыносимым — он задыхался. И теперь, выйдя за ворота, Алан поднял голову и полной грудью вдохнул пьянящий воздух свободы.

Три тёмных автомобиля стояли у ворот, поджидая его. Подойдя к первому, Алан сначала намеревался сесть на место пассажира, но потом передумал, открыл водительскую дверь и жестом попросил брата пересесть.

— Алан! — радостно воскликнул Игорь, крепко обнимая его, как только он уселся в мягкое кожаное кресло.

— Только не говори, что соскучился, — усмехнулся тот, заводя машину.

— Конечно соскучился! Брат! — Игорь снова потянулся обнять его.

— Хватит! Хватит! — остановил его Алан. — Ведёшь себя как девчонка.

Игорь тут же нахмурился и обиженно уставился вперёд.

— Там и мама скучает, весь день еду готовит. И отец тоже соскучился. Но тебе, как всегда, всё равно.

— Не всё равно, — Алан похлопал его по плечу, разворачивая автомобиль и нажимая на газ.

Автомобили он любил и частенько носился, нарушая правила. Вот и сейчас, после трёх лет заключения, наслаждался скоростью. Два других автомобиля не отставали, держась следом.

— Ребята вечером решили в честь тебя закатить праздник, погуляем, — сообщил Игорь, мечтательно закатывая глаза. — Девочки…

Алан промолчал. Он не любил все эти тусовки и старался избегать их, но понимал, почему другие любили погулять. Молодые парни — что с них взять? Он усмехнулся.

«Думаю о себе как о старике. А ведь мне всего тридцать один».

Отец начал болеть примерно шесть лет назад. После избиения сарконтами, сильный как медведь, мужик почти превратился в калеку. Будь у них в то время нормальный врач или

тиасорс, они бы быстро поставили его на ноги. Но Анольсиор не спешил помогать отребью, живущему у них под ногами. Больше того, город мечтал, чтобы кварталы с их нищетой и преступностью исчезли.

Но они все жили и жили, рожали детей, влюблялись и справляли праздники. Беда лишь больше сблизила всех, заставляя ценить жизнь и не бросать слов на ветер. Отец даже заключил договор с кланом Реус о прекращении бессмысленной вражды, и теперь самые сильные кланы мирно сосуществовали, за исключением случайных драк и споров.

Алан покосился на брата, который беззаботно насвистывал модную мелодию, уставившись в окно. Игорю было двадцать шесть. Красавец, любимец девушек, да и в клане его уважали за добродушный и весёлый нрав. Когда-то Алан был таким же, но в двадцать семь ему пришлось повзрослеть. Отец тогда ещё мог ходить, но вскоре совсем перестал вставать с кровати. Год спустя он официально объявил Алана своим преемником, и бригады поддержали его. С тех пор беззаботность осталась в прошлом.

Конечно, отец и раньше привлекал его к делам, но Алан и не представлял, как это изматывает. Бывали дни, когда он едва добирался до постели и засыпал, не успев поесть, а ночью ему снились люди, чего-то от него требующие. Наутро он просыпался таким же уставшим и снова брался за дела. Мать не раз плакала, глядя на то, как её любимый сын исхудал и ходит с постоянными кругами под глазами.

Отец пристально следил за ним, но скрывал беспокойство и помогал, чем мог. Алан был ему за это благодарен. В то время он часто ошибался, и его позиции самого молодого кроникса были неустойчивыми. Отец не раз уберёг его от серьёзных промахов и помог завоевать уважение бригад.

Непростыми были отношения с ральдором* и синтаром* клана. Владимир, ральдор клана, был искренне убеждён, что именно он должен был занять место отца, и первое время саботировал практически все решения молодого кроникса, порой вызывая у Алана приступы ярости. Однако ему хватило ума не показывать раздражения, и со временем тот притих. Особых иллюзий, что они сработаются, Алан не испытывал и дал себе слово со временем заменить этого человека.

С Вениамином Сергеевичем, синтаром клана, ситуация была гораздо сложнее. Скорее это он мог диктовать условия, чем ему. Было трудно понять его отношение к новому крониксу. Некоторое время синтар сохранял нейтралитет, что вызвало немало пересудов. Но однажды Алана пригласили в кабинет отца. Вениамин Сергеевич уже был там и, потягивая белое вино, холодно разглядывал его своими бесцветными глазами.

Алану не хотелось признаваться даже себе, но он побаивался этого человека с детства. Высокий, сухопарый, с бесстрастным лицом и пристальным взглядом, синтар пугал детей одним своим видом. О нём рассказывали мрачные истории, и при его приближении дети норовили спрятаться. Даже став взрослым, Алан робел перед ним. Он не помнил, чтобы на этом бесстрастном лице когда-либо мелькнула хоть капля эмоции — одна и та же непроницаемая маска. Тем не менее Вениамин Сергеевич был умен и не раз помогал решать сложные вопросы, что делало его незаменимым для клана.

Он не особо церемонился и высказал обоим всё, что думает об Алане. Мнение было далеко не лестным, если бы не последние слова: синтар в целом одобряет нового кроникса и не станет мешать ему набираться опыта, но оставляет за собой право вмешиваться в дела, которых раньше не касался. Правда, в конце он добавил, что, если Алан проявит себя достойно, они смогут сработаться. Видимо, тот действительно показал себя хорошо, потому что Вениамин Сергеевич редко вмешивался в дела клана. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Вдали замелькала Волчья яма: те же серые коробки высоток, разбитые дороги и унылый вид. Алан мечтал засадить дворы деревьями и цветами, хоть немного оживить эти пыльные бетонные улицы, но отец вовремя остановил его. Воды не хватало даже для людей, и расходовать её на это было бы ошибкой. Скорее следовало подумать о качестве воды и пищи для жителей. Но Алану всегда не хватало зелени, поэтому он построил себе дом в лесу, на берегу озера, и проводил там большинство времени.

Подъехав к родительскому дому, Алан сбавил скорость и осторожно въехал во двор. Там уже собрались бригадиры, встречая кроникса: одиннадцать человек из обычных бригад и трое из элитных групп быстрого реагирования. Как только Алан вышел из автомобиля, они выстроились в чёткую колонну, встречая его молчаливым приветствием. Он окинул всех взглядом, одобрительно кивнул и зашёл в дом.

Как же здесь пахло… Детством, ванильными булочками, пирожками с мясом. Алан остановился на пороге и закрыл глаза, наслаждаясь этим забытым, родным ароматом. Именно этого ему не хватало в тюрьме — запаха, уюта и тепла родного дома. Он даже не подозревал, насколько это для него важно.

— Эй! — Игорь слегка подтолкнул его в спину. — Чего застрял?

— Тебе не понять, — улыбнулся Алан, потрепав брата по волосам и, сняв обувь, вошёл в гостиную. Отец сидел в кресле, нарядно одетый и аккуратно причёсанный. Увидев сына, он заулыбался и, забыв о своей болезни, вцепился в ручки кресла, пытаясь подняться.

— Папа! — Алан бросился к отцу.

— Я скучал, — улыбнулся тот.

— Не говори так, — засмеялся Игорь. — А то он и тебя девчонкой назовёт.

В этот момент открылась дверь, и на пороге появилась мать с тарелками в руках. Увидев сына, она на мгновение застыла, и Алан заметил, как задрожали её руки. Казалось, сейчас будет много осколков, но она нашла силы дойти до стола, осторожно поставила посуду на край и тут же бросилась к нему.

— Ну ты чего? — Алан крепко обнял её и, прижав к себе, попытался успокоить. — Мы же виделись каждую неделю.