Опустевшие, залитые неестественно ярким светом люминесцентных ламп, они казались декорациями к постапокалиптическому триллеру. «Одиннадцать месяцев спустя. Последний массажист на Земле блуждает по руинам цивилизации, одержимый призраками нетраханных клиенток». Мои шаги гулко отдавались в тишине. Да и сам я, казалось, был призраком, блуждающим тут по коридорам.

И, как положено призраку, меня потянуло в места, где обитала память. Первой на моем пути оказалась дверь в архив. Я открыл её, и она скрипнула, словно старая дверь в склеп. Внутри пахло пылью, старым деревом и застоявшейся славой. Полки ломились от кубков, статуэток и медалей. Лица юных фигуристок с выцветших фотографий смотрели на меня пустыми, восковыми глазами.

Смотрите, коллеги, — мысленно обратился я к ним. — Перед вами новый экспонат. «Homo Erectus Massagus». В простонародье — «стоячий массажист» или… «массажист со стояком». Особь мужского пола, находящаяся в состоянии постоянной готовности к размножению, усугубленном рабочими условиями.

Сколько тут было вообще массажистов до дяди Вити? Сколько таких же лохматых юнцов приходило сюда с мыслью подзаработать или же пощупать попки фигуристок и теряло здесь же остатки рассудка и спермы? И где все они теперь? Сидят в каких-нибудь подвалах и пишут мемуары «Мои годы в сумасшедшем доме на льду»?

Я усмехнулся этой глупой фантазии и пошел дальше.

Следующей была костюмерная, и моё дыхание снова застряло в горле от открывшегося вида — десятки блестящих, струящихся платьев висели на вешалках, как сброшенные кожи, как отголоски несостоявшихся балетов и невыполненных обещаний. Я провел рукой по самому красивому и яркому, украшенному пайетками. Ткань казалась холодная и острая, как ледяная крошка.

Вот оно, их второе тело. Облегающее, открытое, кричащее о сексуальности, которую здесь одновременно культивируют и подавляют. В каком из этих нарядов бывали Софья, Алиса или Ирина? И когда я смогу воочию увидеть их в этих костюмах?

Возбуждение, приглушенное усилием воли и остатками стыда, снова шевельнулось где-то глубоко, тупым, навязчивым уколом в паху.

Эй, дружок, успокойся ты уже, — мысленно одернул я себя. — Ты сейчас в храме спортивных достижений, а не в подсобке порностудии. Хотя… грань, честно говоря, кажется очень и очень тонкой.

Не выдержав этого мертвого великолепия, я ринулся дальше и попал в подвал. Царство техников, котлов и прачечной. Гулкое, пахнущее машинным маслом, хлоркой и мужским потом. Я стоял среди этих труб, чувствуя себя винтиком в огромном, бездушном механизме. Таким же винтиком, гайкой на побегушках, разница лишь в температуре и запахе. Внизу пахло реальностью. Наверху — больными фантазиями, завернутыми в дорогой парфюм и ароматизированные масла.

Адреналин от этой бесцельной прогулки, смешанный с остатками похоти, наконец перешел в чистую, несфокусированную ярость. И мне нужно было во что-то ее вложить. Выплеснуть.

Идеальный план, Орлов, — пронеслось в голове. — Побегал по коридорам, как придурок, теперь иди покачай мышцы. Может, хоть мозги на место встанут.

Я направился в тренажерный зал, включил свет. Пусто. Только я.

Начал с простых отжиманий, после перешел к подтягиваниям. Мускулы налились тяжестью, дыхание стало глубже. Спустя десять минут я взял гантели и сделал несколько подходов. Знакомая, предсказуемая работа. Никаких двусмысленностей. Поднял вес — хорошо. Не поднял — плохо. Всё просто.

Пот тек ручьями, но это была чистая, честная усталость. Я сел на скамью, глотая воздух. Сознание очистилось. Никаких пошлых мыслей, только приятная тяжесть в мышцах и ровный гул в ушах. Я смотрел в потолок и чувствовал себя просто человеком, который устал после тренировки. Не игрушкой, не призом. Почти цельным.

Но недолго музыка играла, недолго Леша танцевал. Потому что стоило мне закрыть глаза, как они вернулись. Все. С еще большей силой. И я понял простую и ужасную вещь: от себя не убежишь. Ни в дурацких блужданиях по чужим углам, ни в этом бесполезном спортзале. Демоны похоти сидят внутри. И самое поганое, что один из этих демонов — это я сам. Мое собственное, похотливое, слабое отражение, которое облизывается при виде любой попки и трепещет от властного приказа.

Словно зомби, я поднялся и побрел в комнату персонала, молясь всем богам, чтобы там никого не было. Нужен был глоток воды. Просто глоток воды. Просто передышка.

Судьба, как всегда, оказалась стервой с пугающим чувством юмора.

Дверь была приоткрыта. Я сделал шаг и замер на пороге, как мальчишка, подслушивающий под дверью родительской спальни.

За столом, в кресле, с царственной небрежностью сидела Татьяна Викторовна. В ее руке была фарфоровая чашка с дымящимся кофе, от которого тянулся тонкий аромат. Она была в той же одежде, но пиджак был снят и висел на боковинке диванчика, а тонкая рубашка мягко облегала торс, подчеркивая линию плеч.

Она подняла на меня взгляд, и в ее глазах, ясных и трезвых, вспыхнула знакомая, оценивающая искорка, от которой у меня внутри все привычно сжалось, а в паху предательски зашевелилось что-то теплое и налитое.

Ну вот, приплыли, Орлов. Антракт закончился, спектакль продолжается.

— Алексей, — её голос был ровным, спокойным, без единой нотки усталости, лишь с той самой, привычной мне, властной интонацией, которая вмиг сковывала мою волю. — Заходи. Как дела?

Всегда вот так. Начинает с милой улыбки и якобы безобидного, почти дружеского вопроса. Как будто мы не начальница и подчиненный, а старые приятели, случайно встретившиеся в баре.

— Всё хорошо, — буркнул я, пробираясь к кулеру и стараясь не смотреть на ее расслабленную, но от этого не менее опасную позу, на то, как мягкий свет лампы падает на ее шею, на плавный изгиб руки, держащей чашку, и, конечно же, на соблазнительный вырез на груди. — Просто хотел пить, — пояснил я и, будто в подтверждение, стал давить на кнопку, наливая в стаканчик воду из кулера. — Тренировался немного.

— В нашем спортзале? — она сделала небольшой, изящный глоток кофе, и я невольно проследил за движением ее горла, и сразу в голову полезли пошлые мысли. — Молодец… физическая нагрузка благотворно влияет на мужчин, но… редко снимает главное напряжение. — её взгляд, тяжелый и пронзительный, скользнул по моему лицу, выискивая, вычисляя, и затем, как ни в чём не бывало, она подмигнула, добавив: — Присаживайся.

И я медленно, словно идущий на эшафот, подошёл к дивану и опустился рядом с ней, чувствуя, как привычное, липкое напряжение снова накатывает волной, смывая кратковременное умиротворение после спортзала.

— Просто… после… эм… как вышел из твоего кабинета… нужно было проветрить голову, — честно признался я, отпивая воду, которая казалась безвкусной от запаха ее ароматного кофе. — Вот и…

— Мудро, — перебила она и мягко улыбнулась, но в уголках ее глаз собрались лучики насмешливых морщинок, после чего она поставила чашку на блюдце с нежным звоном. — А я вот встретилась с родителями Ирины, которые нас так некстати прервали, и наша встреча закончилась благополучно. Правда, было немного напряженно, но я сохранила лицо. И контракт. Как видишь, Алексей, у каждого своя битва. И… своя… награда. — последнее она произнесла с паузами, при этом смотря на меня намекающим и возбуждающим взглядом. Затем она помолчала, давая мне прочувствовать всю двусмысленность своих слов, а затем ее голос стал тише и интимнее. — Кстати, о наградах… — она произнесла это так, будто выпустила в воздух комнаты порцию нервно-паралитического газа. — Света выглядела необычно… расслабленной, когда я шла сюда, чтобы выпить чашечку кофе. Она была… сияющей, я бы сказала. Прямо-таки светилась изнутри. Неужели ты решил побаловать ее своими чуткими, профессиональными ручками?

Мля, она что, всё поняла с одного взгляда на неё? Или эта Света, сука, всё выложила? Вот же подстава!