Я понимал, что каждая следующая минута будет тянуться мучительно долго, как часы в ожидании приговора, если я не отброшу эти пошлые мысли.

Я прилег на кушетку и глянул на дверь, почувствовав странный отголосок страха, будто я боялся, что дверь кабинета сейчас откроется, и я услышу ее голос, зовущий меня. С новым приказом. С новой изощренной пыткой. И я боялся еще больше, что часть меня, та самая зависимая часть… отчаянно, по-собачьи ждала этого.

Но чего именно я так страшусь? Возможно, того, что окончательно превращусь в безвольную игрушку, в раба, который уже не сможет и не захочет сопротивляться. Вдруг… она заставит меня ползать перед ней… Или заставит нацепить пояс верности… или еще что-нибудь, до чего мой мозг еще не может догадаться.

Эта перспектива пугала и в то же время… всем телом, каждой фиброй, особенно тем самым местом, что еще помнило ее пухлые губы, я жаждал повторения этого порочного удовольствия, этой сладкой пытки. Того, как она водила головкой моего члена и не давала проникнуть внутрь, того ее голоса, властно-требовательного, и той фразы, что она не смогла закончить…

Я так и не узнал, разрешила бы она мне вставить… О черт… Орлов! Млять! — я поймал себя на том, что прямо сейчас полез в штаны и начал медленно себе надрачивать. — Хватит!

Я закинул руки за голову и уставился в белый потолок, пытаясь выгнать из головы навязчивые образы, которые кружились в голове каруселью, смешиваясь и создавая невыносимый хаос.

Нужно начать все с чистого листа… разобраться… но… Чистый лист… хреновый там чистый лист у меня получается, если честно. Мой лист уже давно исписан похабными рисунками и залит спермой. И самое поганое, что часть моего существа с нетерпением ждала, когда художник в лице Татьяны вернется, чтобы добавить еще несколько мазков.

Внезапно в памяти всплыл момент, когда Татьяна смотрела на меня под столом — тот оценивающий, насмешливый взгляд. Она проверяла, насколько я сломлен. И ее молчаливый вопрос «Нормально?» был не только про ее внешность. Возможно, он был про нашу общую тайну, про мое новое место в ее мире. И мой кивок был не просто подтверждением… это была словно капитуляция?

Интересно, она сейчас там, в переговорной, с этими пафосными родителями? Сидит вся такая ледяная и неприступная, а у нее на языке… привкус моей спермы… И она знает, что я это знаю. И это ее заводит… или нет? Черт, зато меня это точно заводит! Вот же я конченый…

Я повернулся на бок, и взгляд мой упал на дверь. Я тут же резко перевернулся на другой бок, как будто дверь могла сама по себе открыться и впустить очередной виток безумия.

Расслабься, Орлов, это всего лишь дерево и фурнитура. — и именно в этот момент я заметил корзину в углу, доверху наполненную использованными полотенцами.

— Так… — пробормотал я, поднимаясь и садясь на кушетке. — А свежие-то у меня остались? Или я должен вытирать клиенток взглядом? Расслабься, Света, сейчас я тебя мысленно вытру. — пошутил я вслух и огляделся.

На полке, где обычно аккуратной стопкой лежали чистые простыни и полотенца, красовалась жалкая, одинокая складка. Одно. Всего одно полотенце на мой «плотный график». Отлично, значит, скоро придется вытирать пот со лба Алисе или масло с поясницы Ирине своим языком. Нет, это плохая идея. Хотя… нет, плохая… — в голове, затуманенной образами Татьяны, наконец-то прорезалась суровая бытовая реальность. — Работа. Расходники. Где-то же должен быть склад? Или… прачечная? Дядя Витя, конечно, ничего такого мне не говорил, он, видимо, предполагал, что я сам как-нибудь разберусь.

Мысль о необходимости что-то делать, совершить простое, понятное действие. Это было как глоток свежего воздуха. Рутина как спасение от безумия.

Я вышел в коридор и направился к комнате персонала. Света все еще сидела там, допивая свой кофе, уставившись в экран телефона.

— Свет, извини, — начал я, привлекая ее внимание. — У меня полотенца на исходе. Не подскажешь, где их взять? Может, склад какой-то есть или…

— А точно, тебя же ничему не научили толком… и ничего не показали, — она слабо улыбнулась. — Склад со всем необходимым прямо тут, за углом, дверь без таблички. Ключ в верхнем ящике моего стола, возьми. Там бери масла, салфетки, что нужно. А грязные полотенца неси в прачечную. Она в конце этого коридора, налево. Стиральная машинка там стоит, сушилка. Разберешься? Или помочь?

— Спасибо, Свет, — кивнул я, чувствуя странное облегчение от этих простых инструкций, — я разберусь, а ты отдыхай.

— Не за что, — она улыбнулась теплее, и в уголках ее глаз собрались лучики морщинок. — Если что, я тут.

Ее простые слова почему-то согрели что-то внутри, заставив на мгновение забыть о липком чувстве после кабинета Татьяны. Я кивнул в ответ и вышел в коридор, оставив ее допивать кофе в тишине комнаты персонала.

Ключ у Светы. Логично. В этом царстве хаоса должен быть хоть один островок нормальности, и это она. — я подошел к ее столу. Верхний ящик застрял, и мне пришлось слегка его подергать. — Ну да, конечно, даже ящик здесь с характером.

Когда я потянул ящик, взгляд мой упал не только на одинокий ключ, лежащий среди скрепок и ручек, но и на изящную тетрадь в темно-бордовом переплете, без опознавательных знаков.

Любопытство — мой главный грех и проклятие — заставило приоткрыть ее. И я обомлел. Это был рукописный текст — страницу за страницей заполнял аккуратный почерк, а закладка из черного шелка деликатно отделяла исписанные страницы от… от чистых.

Мой взгляд скользнул по строчкам, и мозг с трудом начал переваривать прочитанное. Это был не какой-то учебник… это был откровенный эротический роман. Ее роман. И остановилась она как раз на сцене, где главный герой — массажист, черт возьми… — после долгого, чувственного массажа… кхм… входил в свою клиентку не через парадную дверь, а через, так сказать, черный ход.

Сцена была написана с таким сладострастным упоением, с такими детальными описаниями, что у меня перехватило дыхание. Последний написанный абзац заканчивался на полуслове, будто Света сама не успела дописать его, увлекшись собственными фантазиями.

Ага, — пронеслось в голове, — значит, так выглядит в её представлении «окончание сеанса массажа»? Или это Света не просто намекает, а буквально описывает, что мои сеансы недостаточно… комплексные? Может, мне в прайс добавить пункт «Окончание пролонгированное, с доступом к скрытым ресурсам»?

Слова на странице, ее слова, сливались в яркие, порочные образы. Я представил, как это описание воплощается в жизнь. Здесь, в этих стенах. Со Светой. Жаркая волна тут же прокатилась по телу, смешав стыд с возбуждением, и я захлопнул тетрадь так громко, что звук прозвучал как выстрел в тишине холла.

Сердце колотилось где-то в горле. Я быстро схватил ключ и сунул его в карман, чувствуя, как пальцы слегка дрожат.

Нет, Орлов, нет, — твердил я себе, отходя от стола и выходя в коридор. — Ты здесь для того, чтобы разминать мышцы, а не… не вскрывать глубинные фантазии одиноких девушек. И уж точно не воплощать сцены из их рукописных порнороманов… — но червячок сомнения уже точил изнутри, а другой червячок уже начал толстеть. — А что, если это не просто случайная рукопись? Что, если это тихий, завуалированный запрос? — мысль об этом заставила кровь бежать быстрее, а в паху возникло знакомое, предательское напряжение.

Эта находка внезапно поставила под сомнение всё мое понимание работы.

Может, дядя Витя был не совсем прав, говоря «девчонок не трогать»? Может, их как раз нужно трогать? Но совсем не так, как я себе представлял… и не там, где я себе представлял…

С этими мыслями я добрался до склада и открыл его. Небольшая комнатушка, заставленная стеллажами, пахла как аптека, только с примесью пота и чьих-то амбиций. Я быстро оценил запасы: масла — хоть залейся, одноразовые простыни, перчатки. Я взял пачку свежих полотенец. Теперь дело было за малым — сдать грязные.