Затем ее взгляд упал на меня, застывшего под столом.

Она не просто смотрела — она поймала мой взгляд и приподняла бровь, ее выражение лица было красноречивым вопросом: «Ну как? Я нормально выгляжу? Ничего не выдает, что у меня во рту был твой член? А твой язык у меня между ног?» Я молча, будучи опьянённый всей этой ситуацией, просто кивнул.

Да, выглядела она безупречно — холодная, собранная, начальница. Ни тени страсти или смятения.

Увидев мой кивок, она усмехнулась — коротким, беззвучным выдохом, и в этой ухмылке было все: и насмешка над моим нынешним положением, и удовольствие от собственного актерства.

Следом она скрылась с моих глаз, и я лишь слышал, как Татьяна делает несколько быстрых, но абсолютно уверенных шагов к двери, а ее каблуки мерно отдаются в такт моему бешеному сердцебиению.

Дверь открывается с легким скрипом, и я слышу:

— Что случилось, Светлана? — голос Татьяны был абсолютно спокоен, ровен, в нем не было и тени той страсти, того хаоса, что царил здесь секунду назад. В нем не было ничего, кроме холодной, деловой собранности.

— Извините, Татьяна Викторовна, но к вам без предупреждения… — Света понизила голос, но я, затаив дыхание, все равно разбирал слова. — … приехали родители одной из девушек. Настроены очень… решительно. Хотят срочно обсудить подготовку к новому сезону. Ждут в приемной.

Родители… чьи? Чьи именно? — мысль застряла в мозгу, как заноза. — Может… это мать Алисы? Та самая, что и выковала в ней этот стальной характер? — сердце у меня ушло в пятки, а в желудке похолодело. — Интересно взглянуть на ту, что вырастила такую дочь… увидеть источник этого льда… Но… вряд ли я смогу вылезти отсюда прямо сейчас.

— Ясно, — в голосе Татьяны послышалась знакомая мне легкая, почти издевательская улыбка. — Проводите их в переговорную, Светлана. Я буду через минуту.

Минуту? — удивился я. — Значит, всё… мы тут закончили?

— Хорошо, Татьяна Викторовна, — ответила Света, и затем я услышал, как её быстрые шаги затихают в коридоре.

Следом дверь закрывается с мягким, но окончательным щелчком, и каблуки Татьяны не спеша возвращаются к столу. Она не садится на стул, а стоит над моим укрытием, над моей дурацкой норой. Я вижу только ее ноги в дорогих туфлях и чувствую ее тяжелый, властный взгляд, будто просвечивающий меня насквозь, где-то сверху.

— Слышал? — ее голос стал тише, но в этой тишине зазвучали новые, опасные обертоны. Она нагнулась и с улыбкой медленно провела ладонью по моей щеке, ее прикосновение заставило меня вздрогнуть. — Вылезай уже.

Черт, что со мной происходит? Почему… почему это всё меня так возбуждает…

Я послушно выполз из-под стола, чувствуя, как одежда прилипла к телу от пота. Пыль с пола покрывала мои брюки, и я безуспешно попытался отряхнуть ее дрожащими пальцами. Татьяна наблюдала за моими жалкими попытками с едва заметной усмешкой, затем решительным движением взяла меня за подбородок, развернула и твердо усадила в кресло.

— Я сейчас уйду, — ее пальцы все еще сжимали мой подбородок, вынуждая смотреть ей в глаза, кожа ее ладони была прохладной, почти холодной, и от этого контраста с моим горящим лицом я снова вздрогнул. — Но прежде чем оставить тебя тут… сидеть как мышку… — не закончив, она медленно и вальяжно опустилась передо мной на колени, и ее пальцы, холодные и умелые, обхватили мой член. — … нужно кое-что доделать, — прошептала она, и ее губы тут же жадно сомкнулись на моем члене.

Ох… снова? — удивился я, и она тут же принялась мне отсасывать. — Ох… боже…

Это не было лаской. Ее рот работал с безжалостной эффективностью, создавая вакуум, который лишал меня воли. Я тут же вцепился пальцами в подлокотники кресла, пытаясь удержаться в реальности, но мир сузился до ее властного взгляда, не отрывавшегося от моего лица.

Она так смотрит на меня, и боже, ее губы… эти ее губы такие мягкие, но движения… такие жесткие, требовательные. Я не должен… не должен поддаваться…

Хочу растянуть удовольствие, хочу подольше… Черт, нет, я сейчас точно кончу, а еще и минута не прошла… Сука… млять, а она была уверена в себе, когда говорила Свете, что будет… ооо, черт.

Когда я был на грани, она медленно вынула мой член изо рта, приоткрыла губы и чуть высунула кончик языка, розовый и влажный. Ее пальцы уверенно сжали меня у основания, а затем начали быстро и ритмично двигаться — точные, выверенные движения, не оставляющие места нерешительности. Каждая прожилка, каждый мускул на ее руке был напряжен в этом целенаправленном действии.

Я не мог оторвать глаз от ее полуоткрытого рта, от влажного блеска ее губ совсем рядом от члена, к которому они только что прикасались, и от ожидающего того, как я кончу, похотливого язычка.

— Кончай, — скомандовала она тихо, но так, что это прозвучало оглушительно в тишине кабинета. И ее рука начала двигаться еще требовательнее, еще усерднее, ускоряясь в такт моему дыханию. — Кончай мне в рот.

Ее слова, эти грубые, лишенные всякой нежности слова, возбудили меня до предела. Первая горячая струя тут же выстрелила ей прямо на язык. И она приняла ее, не моргнув глазом, не изменившись в лице, лишь слегка приоткрыв рот шире, чтобы принять все следующие импульсы.

И импульсы были, ох, черт, как же я мощно кончал.

Сперма продолжала выстреливать, и я видел, как она покрывает ее язык, и то, как Татьяна задерживает ее во рту на мгновение, давая мне прочувствовать всю вульгарность момента. Затем, когда основной поток уже вырвался из меня, она снова взяла член в рот, выжимая всё до последней капли при помощи своего языка, руки и сладких пухлых губ одновременно.

Я не удержался и зарылся пальцами в ее волосы и прижал ее голову к своему паху, проталкивая член глубже. По всему моему телу тут же прошлась дрожь удовольствия и неописуемого наслаждения. Но она не останавливалась, даже не думала, ее язык активно работал, скользя вдоль ствола, высасывая остатки, заставляя меня содрогаться в последних судорожных волнах удовольствия.

Затем, спустя несколько мучительных и одновременно сладострастных секунд, она сглотнула, смотря на меня с холодным торжеством, будто только что поставила победную точку в важном отчете.

Она проглотила. Все. Без единой гримасы на лице.

Как она это делает? — удивился я. — Как может оставаться такой… бесстрастной?

В ее глазах не было ни отвращения, ни удовольствия — лишь чистое, безраздельное торжество власти. Затем она плавно поднялась, словно только что провела успешную деловую встречу, и подошла к зеркалу.

Из сумочки появилось небольшое зеркальце в серебряной оправе. Она внимательно осмотрела свое отражение, поправила идеально уложенные волосы, провела пальцем по уголкам губ.

Через несколько секунд от только что произошедшего не осталось и следа — только легкий румянец на ее щеках, который можно было принять за следствие усталости или волнения перед встречей.

Она превращается обратно в Татьяну Викторовну. А я… я, похоже, остаюсь тем, кем она позволяет мне быть…

Или… нет?

Глава 12

Стирка грехов

Направляясь к двери, Татьяна обернулась на пороге. Ее взгляд скользнул по моей все еще дрожащей фигуре, задержался на расстегнутых брюках, на торчащем члене и на моих белых костяшках пальцев, все еще вцепившихся в подлокотники.

— Посиди тут минут пять, — бросила она через плечо, ее рука уже лежала на дверной ручке. — Потом уходи. Но перед этим… приведи себя в порядок. — она мягко улыбнулась. — А то на тебе прям написано всё, что здесь происходило.

Дверь закрылась с тихим щелчком. Я остался один в тишине кабинета, все еще чувствуя на члене ее губы и понимая, что стал заложником чего-то большего, чем просто физическое влечение.