И это перестроение было завораживающим в своей жуткой красоте.

Крайние форты линии начали отклоняться от центра, разворачиваясь навстречу приближающимся клиньям. Магнитные тросы, связывающие сферы между собой, натянулись, изогнулись – вице-адмирал почти физически ощущал напряжение этих невидимых нитей, удерживающих конструкцию единым целым. И вся система стала меняться, словно гигантский организм, реагирующий на угрозу. Словно морской ёж, выставляющий иглы навстречу хищнику. Словно живое существо, а не скопление металла и энергии.

Из линии гуляй-город превращался в полусферу.

Валериан Николаевич наблюдал за этой трансформацией с нарастающим ужасом. Форты изгибались, формируя выпуклый щит, развёрнутый сразу в двух направлениях – навстречу обоим атакующим клиньям. Те сферы, что ещё минуту назад смотрели вперёд, на станцию, теперь разворачивали свои орудийные платформы вбок, на восток и запад. Защитные поля, до этого перекрывавшиеся только по фронту, теперь образовывали единый купол, охватывающий всю конструкцию со всех сторон.

Стена. Та самая непробиваемая стена, о которую разбилась эскадра Должинкова. Только теперь она была развёрнута не в одну сторону, а сразу в две. Куда бы ни летели его корабли – на восток или на запад – они врежутся в тот же самый энергетический барьер.

Фланговая атака за секунду оказалась бессмысленной. Потому, как у гуляй-города не было флангов. У него была только защита – со всех сторон, всегда и везде.

– Залпы достигли цели! – доложил оператор. – Попадания в защитный контур… эффект минимальный! Поля фортов просели на три процента!

Три процента. От полного залпа линкоров и его крейсеров – три жалких процента.

– Второй «конус» открыл огонь! – новый доклад. – «Кореец» и сопровождение бьют по западным фортам… попадания есть… эффект… – голос оператора дрогнул. – Эффект также минимальный. Защитное поле противника практически не пострадала.

Суровцев стиснул зубы.

– «Адмирал Пантелеев» под огнём! – закричал оператор связи. – Форты открыли ответный, сконцентрированный огонь!

На карте вспыхнули линии вражеских залпов – концентрированные потоки плазмы из стационарных батарей фортов. Не по всем кораблям сразу – по головным. По линкору «Адмирал Пантелеев», возглавлявшему восточный клин. По «Корейцу» на острие западного.

Тактика фортов была очевидной и безжалостной: уничтожить лидеров, обезглавить атаку.

– Защитные поля «Адмирала Пантелеева» на семидесяти двух процентах! – голос оператора срывался. – Нет, уже шестьдесят пять! Шестьдесят!

Минута боя. Одна минута – и флагман восточного клина уже потерял сорок процентов защиты.

– «Кореец» докладывает о критической просадке щитов! – ещё один крик. – Поля на пятидесяти процентах и падают!

Валериан Николаевич рванулся к пульту связи:

– «Адмирал Пантелеев», это «Новороссийск»! Продолжать атаку! Сблизиться и бить в упор! Таранная атака!

Голос командира линкора – капитана первого ранга Кирсанова – звучал напряжённо:

– Господин вице-адмирал, мы не можем пробить их защиту! При текущей интенсивности огня через три минуты мы потеряем поля полностью!

– Тогда уходите под защиту других кораблей! Пусть клин перестроится, выдвинет вперёд свежие вымпелы!

– Выполняю!

Но перестроение под огнём – сложнейший манёвр. Корабли восточного клина попытались сменить лидера, пропуская вперёд крейсера с неповреждёнными щитами. И в этот момент строй смешался.

Форты не упустили такой возможности.

Концентрированный залп – все орудия одной части полусферы, около десяти стационарных батарей – обрушился на «Адмирала Пантелеева» в момент, когда линкор разворачивался, подставляя борт.

– Критическое попадание! – заорал оператор. – «Адмирал Пантелеев» потерял защитные поля! Прямое попадание в машинное отделение! Корабль теряет ход!

На карте отметка линкора мигнула красным – критические повреждения. Флагман восточного клина, гордость ударной группы, превратился в беспомощную мишень за две минуты боя.

– Клину – рассредоточиться! – раздался полный отчаяния и безнадежности голос Кирсанова в эфире. – Всем кораблям – выходить из-под огня! Рассредоточиться!

Приказ был правильным – единственно возможным в этой ситуации. Но он означал конец атаки. Корабли восточного клина начали расходиться в стороны, ломая строй, пытаясь выйти из зоны поражения.

– «Кореец» запрашивает разрешение на отход! – прозвучал новый доклад. – Западный клин под интенсивным огнём! Головные корабли потеряли более половины защиты!

Суровцев схватил микрофон:

– Веригин! Продолжать атаку! Не отступать!

– Господин вице-адмирал, – голос капитана «Корейца» был едва слышен сквозь помехи, – мы не можем пробить их защиту! Это бессмысленно! Ещё минута – и у меня не останется боеспособных кораблей!

– Это приказ!

– Я понимаю, господин вице-адмирал. Но приказ выполнить невозможно. Мы уходим.

Связь оборвалась – или Веригин сам отключился, чтобы не слышать больше криков командующего. На карте западный клин рассыпался, повторяя судьбу восточного. Корабли метались в разные стороны, пытаясь выйти из-под убийственного огня стационарных батарей.

– «113-ый» уничтожен! – голос оператора. – Прямое попадание в реакторный отсек! Экипаж не успел эвакуироваться!

– «Дерзновенный» получил критические повреждения! Теряет атмосферу!

– «447-ой» столкнулся с обломками станции! Пробоины в корпусе!

Хаос. Полный, абсолютный хаос. Корабли Суровцева метались по космосу, как испуганные рыбы, спасаясь от хищника. Некоторые – о позор! – прятались среди руин разрушенной станции, используя обломки как укрытие от орудий фортов. Те самые обломки, которые они сами создали своей бомбардировкой. Ирония была бы забавной, если бы вице-адмиралу было до смеха.

Восточный клин рассыпался окончательно. «Адмирал Пантелеев» дрейфовал без хода, окутанный дымом утечек и вспышками пожаров – линкор, который должен был возглавить прорыв, превратился в беспомощную развалину за считанные минуты. Сопровождавшие его крейсера разбежались кто куда: «1089-ый» ушёл за станцию, используя её массу как прикрытие; «Ревностный» пытался выйти из зоны огня на форсаже, оставляя за собой шлейф горящего топлива; два эсминца столкнулись друг с другом, уклоняясь от одного и того же залпа.

Западный клин пострадал не меньше. «Кореец» отходил, разворачивая к фортам повреждённую корму – крейсер получил несколько попаданий в двигательную секцию и теперь двигался рывками, с явным перекосом на правый борт. За ним отступали уцелевшие – те, кому хватило ума или трусости отвернуть раньше, чем защитные поля их кораблей иссякли полностью.

– «318-ый» не отвечает! – кричал оператор связи. – Последний контакт – сорок секунд назад! Визуально фиксирую обломки на его предполагаемых координатах!

Ещё один уничтоженный корабль. Ещё сотня жизней, превратившихся в пыль и раскалённые осколки.

Валериан Николаевич чувствовал, как всё вокруг него рушится. Его план. Его атака. Его репутация непобедимого командира, которую он выстраивал годами.

– Всем кораблям! – он кричал в микрофон, и голос его срывался на хрип. – Вернуться в строй! Это приказ! Прекратить отступление!

Ответом были хаотичные переговоры – крики, мольбы, рапорты о повреждениях, которые сливались в один непрерывный поток отчаяния:

«…щиты на нуле! Мы горим! Господи, мы горим!..»

«…«447-ой» – не отвечает! Повторяю третий раз – «447-ой» не отвечает! Кто-нибудь видит его?!..»

«…господин вице-адмирал, это «Кореец»! Мы вынуждены отойти! Западный клин больше не существует как боевая единица! У меня осталось шесть кораблей из четырнадцати, и трое из них с критическими повреждениями!..»

«…пожар на третьей палубе! Аварийные команды не справляются! Нужна эвакуация!..»

«…это «Стойкий»! Мы потеряли управление! Дрейфуем к обломкам! Помогите, кто-нибудь!..»

«…медотсек переполнен! Раненых некуда класть!..»

– Вернуться! – орал Суровцев, окончательно потеряв над собой контроль. – Я приказываю вернуться! Трусы! Вы все ответите за это!