— Я не хочу слушать этот бред. Дай мне пройти! Мне надо поговорить с дочерью!

— Ты злишься, но ты меня еще любишь, — набрасывается на мои губы неожиданно. Меня охватывает столько эмоций! Обида, ярость и отвращение — самые сильные из них. Отбиваюсь, бью неверного по лицу. Он наконец отпускает меня. Отскакиваю. Георг выглядит опешившим.

Хватит с меня этой невыносимой сцены, поспешно удаляюсь в сторону лестницы. Сделаю то, за чем приехала и больше ноги моей не будет в этом доме.

Настя сидит в своей комнате на постели.

— Дорогая, мне очень нужно, чтобы ты со мной поехала. Мне и так нелегко. Пожалуйста. Мне нужна твоя поддержка, — говорю тихо. — Твой папа навсегда твоим останется. Ты сможешь приезжать к нему, когда захочешь. Честное слово! Я не буду препятствовать.

— Мам, почему мы должны отдавать свой дом, своего отца какой-то тупой тетке? Она глупая как пробка! И лживая! Уже нажаловалась отцу на меня!

— Настя, твой папа взрослый человек. Он способен сам видеть правду. И очень любит тебя и Владу. Никто и никогда не настроит его против вас.

— Владке все равно! Она своей личной жизнью занята! А я хочу выжить эту тетку! Ты сдалась, а я не хочу! Я буду бороться.

— Милая, тебя надо учиться. Чтобы состояться в жизни. Бороться с другими — пустая трата времени. О себе надо думать.

— Почему ты так просто его отпустила? Почему?! Я не понимаю!

— Так случается. Мы перестали радовать друг друга. Но вас любим неизменно. Всегда будем любить. Разве мы плохо у тети Линды устроились? По-моему — классно.

— Да, там очень хорошо, кивает Настя. — Но мне очень хочется хотя бы нервишек попортить этой выдре! Противная!

— Она беременна. Родит твоего братика. Он же ни в чем не виноват…

Противно это произносить. Но мне хочется вложить в дочку больше добра и понимания.

И я на самом деле не испытываю ненависти к малышу. Правда считаю, что он не виноват ни в чем.

Я блаженная? Дура?

Мне кажется, что сейчас младшая дочь именно так думает.

Разговариваем мы долго. Потом Настя просит покормить ее. Именно здесь. Ей важно подтверждение, что это все еще ее дом. Что она может делать тут что захочет, не чувствовать себя гостьей.

Спускаемся на кухню, я готовлю для дочки салат, жарю куриную грудку как она любит. Самой кусок в горло не лезет. Так я совсем в тень превращусь. Надо брать питание под контроль. И спортзал я забросила…

Себе завариваю любимый сбор чая.

Георг появляется, когда мы уже собираемся уходить. Дочка только успокоилась. А вот бывший выглядит все еще взбешенным.

— Настя, ты когда вернешься?

— На днях заеду, — бросает весело. — Пока, пап. Мы тебе ужин на плите оставили.

— Правда? Ты моя лапушка заботливая. Спасибо. Надо пораньше лечь спать, завтра сложная операция. Алена, на пару слов.

Настя забирает у меня ключи и выходит на улицу.

— Поговорила с ней по поводу поведения?

— Я говорила о чем мне было нужно, Георг. Что тебе еще нужно? — берусь за ручку двери. Осталась только потому что не хотела игнорить бывшего при дочери.

— Ты понимаешь, что Настя специально доводит Светлану? У нее план, расстроить мои отношения. Она не должна лезть в это!

— Меня это как касается, Георг? Хочешь, чтобы я обняла твою любовницу, и заявила, что мы лучшие подруги? Напоказ, перед всеми! Чего тебе от меня надо?

— Чтобы ты повзрослела! Мы не моногамны! Никто из рода человеческого! Как врач ты должна это понимать!

— Я точно не хочу с тобой тут философствовать! Пока!

— И адвоката отзови! Иначе пожалеешь!

Снова доводит до трясучки, как же зла на него! То целоваться лезет, и чуть ли прощения не просит, то вот это все! Ну и бес в ребро ему попался! Ядреный! Колбасит благоверного так, что даже пожалеть его хочется!

— Выглядишь так, словно тебя через мясорубку пропустили. Безумно сочувствую тебе, Ален, — когда добираемся до дома Линды, та встречает нас у входной двери. Настя, поздоровавшись, сразу убегает к себе в комнату.

— Спасибо за поддержку, — от теплоты подруги начинаю расклеиваться. И так еле выдержала “лицо”, не хотела, чтобы дочка видела, как мне плохо.

— Ты все же ее забрала. Это победа. Но видимо, было непросто.

— Ожидаемо, — передергиваю плечами. — Мне просто пока не хочется, чтобы Настя была рядом с этой Светой. Только за дочь переживаю. Она полна решимости отбить отца обратно, — вздыхаю.

— Боевая она у тебя.

— Да. И возраст сложный. Не надо ей все это. Хочу, чтобы подальше держалась. По крайней мере сейчас. Пока не отболит. Это же пройдет? Станет легче? Как врач мне скажи.

— У меня есть отличное обезболивающее. Просекко.

— Ох, нет, Линда. Я с тобой сопьюсь. Мне завтра на работу. Сложный день. Так что я спать пойду.

Заглядываю в комнату к старшей, спрашиваю как дела.

— Привет, мамуль. Да нормально. Дали сложную тему для сочинения, а в целом норм. Папа сегодня звонил. Поболтали немного. Хорошо, что ты Настю забрала оттуда. Мне кажется сейчас в том доме нездоровая обстановка.

— Спасибо за поддержку, — обнимаю дочь. — И с Настей будь помягче, ладно? Она младше.

— Я в курсе, мам. Характер у нее конечно не сахар. Завтра можно после школы возьмем с ней такси и навестим бабушку? Давно не были. Она тоже звонила, скучает.

— Конечно. Ты у меня такая умничка. Кстати, курсы я сегодня оплатила. Извини за задержку.

— Ну ты что, я же все понимаю!

— Я слышала, что вы скоро увольняетесь, Алена Викторовна, — с тревогой спрашивает моя пациентка, Митрохина. Явно с трудом конца приема дождалась. Прямо заметно, что ее разрывает от вопросов. — Я очень волнуюсь, простите. Мне же не скоро еще рожать.

— Не волнуйтесь, всех своих текущих пациентов я доведу до конца. Меньше слушайте сплетни, вам вредно волноваться.

— Никогда бы не подумала, что это может случиться с вами. Вы такая красивая. Идеальная!

— Спасибо большое за поддержку.

Это не поддержка конечно, а банальное любопытство.

В обеденный перерыв захожу в ординаторскую, и резко все замолкают. Попова стоит по центру комнаты, явно что-то вещала.

— Ой, а мы так вчера душевно день рождения отметили, — поспешно говорит Ира. — Павел Сергеевич конечно отжигал…

— У него был день рождения? Я забыла, — морщусь.

Неудобно получилось.

Теперь вспоминаю, что делала пометку в календаре.

— Ничего страшного, все понимают, как вам сейчас непросто, Алена Викторовна, — покровительственно произносит Попова.

— Вы очень добры, Виктория Михайловна.

— Алена Викторовна, сделать вам чай? Я сегодня очень вкусные пирожки принесла, — предлагает заходящая в комнату Лида.

— Спасибо, с удовольствием.

— Добрый день, коллеги, — следом заходит…

Мой недавний пациент.

Сразу воздуха начинает не хватать.

Боже, откуда здесь взялся этот невыносимый тип? Он давно должен быть выписан из нашей больницы! Да еще и в белом халате, который невероятно идет ему…

Боже, откуда здесь взялся этот невыносимый тип? Он давно должен быть выписан из нашей больницы! Да еще и в белом халате, который невероятно идет ему… Это какой-то розыгрыш?

Немного пячусь назад, опускаюсь в свободное кресло. Ноги не держат. Я не уверена, что устою, тем более так и не сняла шпильки. Как раз хотела пройти в соседнее помещение к своему шкафчику, и сменить их на тапочки.

— Я бы тоже от пирожков и чая не отказался, — говорит, ничуть не стесняясь Кирилл. При этом вся женская половина присутствующих буквально пожирает его взглядом.

Я не могу понять, что происходит.

— Алена Викторовна, вы видимо еще не в курсе, — снисходительно говорит Попова. — Это наш новый хирург, Кирилл Олегович. Как говорится, прошу любить и жаловать. Эта небрежно преподнесенная новость впечатывает меня в кресло. В жар кидает. Не понимаю, почему я так горячо реагирую. У нас все время появляются новые сотрудники. Кто-то уходит, кто-то занимает свободное место. Откуда это дурацкое волнение?