— Крыша.

— Что?

— Люк на крышу. Где-то здесь.

Киран пошёл проверять. Алекса осталась.

Она смотрела на город. На огни. На жизнь, которая кипит внизу. И вдруг — поняла.

— Он не прыгал, — сказала она. — Он стоял.

— Кто?

— Тот, кто столкнул. Он был выше.

Она встала, подняла руку. Сравнила с перилами.

— Чтобы столкнуть её, нужно было стоять на чём-то. Или быть очень высоким.

— Марк — 180.

— А след на перилах — на уровне 190.

Киран нахмурился.

— Кто-то встал на стул. Или…

— Или он уже был на балконе. Ждал.

Она вернулась в квартиру.

— Где камеры?

— В коридоре, у лифта, на парковке. Но на этаже — нет.

— А на балконе?

— Никаких.

— Странно. В таком здании?

— Может, не установили.

— Или убрали.

Она подошла к окну. Осмотрела раму.

— Здесь что-то было. Крепление.

— Ты уверена?

— Я не уверена. Я вижу.

Киран записал.

— Проверю.

Она вышла на балкон снова. И вдруг — заметила. На стекле перил — отражение. Не её. А соседнего здания. И в этом отражении — кусок крыши.

— Посмотри, — сказала она.

Киран подошёл.

— Что?

— Угол. Отражение показывает не то, что должно быть.

Она постучала по стеклу.

— Здесь что-то скрыто.

Они нашли люк через десять минут. За фальш-панелью на потолке технического шкафа.

— Он ведёт на крышу, — сказал Киран.

— И кто-то им пользовался.

На краю люка — грязь. Свежая. И следы, как будто кто-то спускался.

— Кто-то ушёл наверх, — сказала Алекса. — Потом спустился по пожарной лестнице.

— Но зачем?

— Потому что дверь заперли изнутри. Чтобы создать иллюзию, что никого не было.

— А если он был ранен?

— Тогда он хромал.

Она посмотрела на Кирана.

— Проверь камеры на соседнем здании. Ищи хромающего мужчину.

— Уже запрашиваю.

Она вышла на балкон в последний раз.

— Она не кричала от страха, — сказала она. — Она кричала ему.

— Кому?

— Тому, кого знала. Кому доверяла.

Киран молчал. Алекса посмотрела на город.

— Это не несчастный случай, — сказала она. — Это убийство.

— Но зачем?

— Потому что она что-то знала.

— Что?

— А это, — улыбнулась она, — мы ещё узнаем.

Она пошла к двери.

— Ты вернулась, — сказал Киран.

— Я не уходила, — ответила она. — Я просто притворялась.

Дождь усилился. Алекса шла по улице, не замечая влаги. В голове — картина: женщина на балконе. Мужчина за спиной. Стул. Тень.

И один вопрос, который не давал покоя:

“Кто знал, что она не курит?”

Глава 3. Жизнь за фасадом

Алекса вернулась в кафе под проливным дождём. Не потому что забыла зонт. А потому что не заметила дождя. Когда мозг работает на полную, тело перестаёт существовать. Ты не чувствуешь холода. Ты не чувствуешь усталости. Ты чувствуешь только недостающее звено. Она сняла мокрую куртку, повесила на крючок.

— Вы выглядите так, будто только что выиграли в лотерею, — сказал голос из-за стойки.

— Или проиграли в суде, — добавил другой.

Алекса подняла глаза. За стойкой сидела Мэдисон — в розовых кедах, чёрной водолазке и шляпе с пером, как будто собралась на скачки в 1920-х. Рядом — её ноутбук, открытый на трёх экранах одновременно.

— Что ты тут делаешь? — спросила Алекса.

— Пью ваш чай. Ем ваш хлеб. И читаю ваши мысли. Вы думаете о балконе, о люке, о хромающем мужчине и о том, почему никто не видел, как он уходит.

— А ещё я думаю, зачем ты съела мой последний круассан с миндалём.

— Он был одинок. Я его спасла.

Алекса вздохнула, налила себе кофе.

Чёрный. Без сахара. Как её настроение.

— У меня есть кое-что, — сказала Мэдисон, закрывая ноутбук. — Но сначала — вопрос: вы готовы услышать, что ваша идеальная жертва была не такой уж идеальной?

— Никто не идеален, — сказала Алекса. — Даже я. Хотя, честно говоря, это сомнительно.

Мэдисон ухмыльнулась.

— Лина Маршалл. 42 года. Архитектор. Жена. Любит чай с лимоном, собак, и… бывших любовников.

— У неё был любовник?

— Был. И не просто. Арло Вейн.

Алекса нахмурилась.

— Мошенник. Специализация — “я тебя люблю, дай деньги, исчезаю”. Был осуждён за кражу личных данных. Отсидел два года. Вышел год назад.

— И они снова встречались?

— Не просто встречались. Переписывались. Удалили сообщения, но я их восстановила.

— Ты взломала её телефон?

— Я освободила его от цифрового рабства. Разница есть.

Алекса посмотрела на неё.

— Ты нарушила три закона.

— Четыре, если считать нарушение авторских прав на её обои.

— Продолжай.

— Они встречались три недели назад. На крыше.

— На крыше?

— Да. Запись в календаре: “встреча с А. — 21:00, на крыше”.

— “На крыше” — это романтично или глупо?

— Судя по переписке — и то, и другое.

Мэдисон открыла ноутбук.

Прочитала:

<<Ты помнишь, как мы сидели на крыше в Сиднее? Ты сказала: „Если я упаду, поймаешь?“ Я ответил: „Я сам тебя столкну“. Ты смеялась. А теперь я боюсь — ты не смеёшься>>.

Алекса замерла.

— Он угрожал ей?

— Или просто напоминал, какой он чудесный человек. Сложно отличить.

— А последнее сообщение?

— От неё. В день смерти. 20:47.

“Я всё знаю. И если ты не исчезнешь — расскажу Марку. И полиции”.

— А он ответил?

— Нет.

— Зато пришёл на балкон, — сказала Алексa. — И столкнул.

— Или Марк столкнул. Чтобы защитить тайну.

— А может, они оба знали.

Мэдисон откинулась на стуле.

— О, мне нравится, куда вы клоните. Это как салат “Цезарь” — много ингредиентов, но в итоге всё равно просто листья с подозрениями.

— А где деньги? — спросила Алекса.

— Какие деньги?

— Если он шантажировал — должен быть перевод.

Мэдисон застучала по клавишам.

— Есть.

— Где?

— Счёт Лины. Три дня назад — перевод 50 тысяч на анонимный кошелёк.

— Подпись?

— “За молчание”.

— Чудесно. Значит, она заплатила. Но потом передумала.

— И решила, что лучше умереть, чем терпеть?

— Или решила, что он не уйдёт.

Алекса встала.

— Найди Арло.

— Уже ищу. Но он, кажется, исчез.

— Все исчезают, — сказала Алекса. — Пока не становится слишком поздно.

— А если он мёртв?

— Тогда кто-то очень хочет, чтобы мы думали, что Лина упала сама.

— А если это он упал?

— Тогда он хромал. А значит — оставил след.

Мэдисон улыбнулась.

— Вы снова в деле.

— Я никогда из него не выходила. Просто делала перерыв на хлеб.

— А теперь — на убийство.

— Это не убийство. Это патология семейных отношений с элементами мошенничества.

— Звучит как название сериала.

— Уже занят.

Она подошла к окну. Дождь не прекращался.

— Он был на балконе, — сказала она. — Хромал. Пытался уйти. Но не смог.

— Кто-то помог ему?

— Или убрал.

— Вы думаете — Марк?

— Я думаю, что мужчины, которые любят своих жён, не продают их обручальные кольца в тот же день, что и смерть.

— Проверим?

— Уже.

— Ты даже не спросила.

— Я уже спросила. В ломбарде на Флиндерс-стрит.

— И?

— Продано. В 23:50. В день смерти.

— А деньги?

— Переведены. На счёт Арло Вейна.

Мэдисон свистнула.

— О, это уже не просто шантаж. Это соучастие.

— Или убийство по заказу, — сказала Алекса. — А потом — расплата.

— Марк убрал Лину. Арло — свидетель.

— А потом Марк убрал и Арло.

— Или… Арло ушёл. И теперь ждёт, пока всё уляжется.

— Тогда он где-то рядом, — сказала Алекса. — Раненый. Хромающий.

— И очень, очень глупый, если думает, что его не найдут.

— Глупые живут дольше, — сказала Алекса. — Потому что не думают.

— А вы слишком думаете.

— Это мой единственный талант.

Она закрыла окно.

— Завтра идём на крышу.