Анжела тут же бросилась жать мне руку двумя своими маленькими лапками.

– Мне Юрочка столько о тебе рассказывал! Что ты герой, и все такое!

– Ну, я герой. И все такое. Да и с тобой брательнику повезло, смотрю.

Она засмеялась. Несмотря на то что красилась она ярко и болтала много, шалавистой не выглядела, скорее пустоголовой. Как-то я сразу подумал, что мы с ней подружимся. Она первым делом вывалила мне, что ее прабабушка была цыганкой, поэтому у нее есть гадальные способности, а еще ее подружка недавно уехала в Америку.

– И я так плакала.

Ну, за спиной у нее стоял гроб с нашей мамкой, но это мало Анжелу волновало.

По заходу в ванную она скривилась.

– Как тут влажно!

Юрка все время держал ее к себе поближе, как неразумное дитя или маленькую собачку. Я прошептал ему:

– И правда красоточка.

– Ну да, – сказал Юрка.

Кажется, он гордился своим приобретением. Анжела захотела глянуть большую комнату, но Антон встал перед дверью.

– Нет, – сказал он. – Там бардак. Помойка.

– Ладушки, Антоша, – сказала она. – Не ругайся.

– Я не ругаюсь.

– Вот и хорошо! Юрочка, а когда квартирку загнать-то можно будет?

– Минимум – через полгода, но все равно налог большой выйдет. Посмотрим. Может, пока сдавать будем.

– Ремонт надо делать, – сказал Антон.

А я подумал: в Заир бы, который теперь Конго, обратно – в Сердце Тьмы. Подальше от вот этого вот всего. Только приехал, и уже надоело. Без этих вот всех квартир, нотариусов, ремонтов. В этот момент как раз таки затосковал. Я, мол, искатель правды, приключений, золотых песков, свободных гор и удивительных африканских паразитов, но понятия не имею, что делать тут, в Москве – скучно, муторно, и все ненастоящее, а какое-то проходящее, временное, как сон.

Дальше все эти ребятки приехали Юркины, при оружии и с мутными глазами, потом агент прикатил, нерадостный в праздничный день. Квартира заполнилась народом, стало душновато.

– А жена твоя где? – спросил я у Антона.

Антон посмотрел на меня, мне показалось, что он засыпает на ходу.

– К церкви подъедет.

– Хорошечно. Поздравляю, кстати.

– Спасибо.

– Она милая, как Анжела?

– Нет. Она не такая. Хорошо, что она не такая.

Ну, суть да дело, гроб закрыли, пока временно, вынесли, в катафалк погрузили. Помню, как Анжела то и дело охала, пока мы несли гроб по ступенькам.

Она говорила:

– Уронить покойника очень плохая примета! И еще, если глаза открыты. Если он смотрит – на тот свет зазывает.

Мне вспомнилась блестящая полоска под мамкиными ресницами.

– Да нет, – сказал я. – Нормальные приметы. Бывает, роняешь их или глаза открываются. Но человека там уже нет. Это не страшно.

Анжела захлопнула рот, я услышал, как зубы ее клацнули. А потом она сказала просто и искренне:

– Прости меня. Я не подумала!

– Да ничего, подруга, – сказал я. – Бывает.

У катафалка еще покурили. Анжела то и дело брала у Юрки сигарету, затягивалась. Она говорила:

– Хочу бросить, потому что от этого цвет лица портится, а тем более – голос. Но я не могу! Чуть разнервничаюсь, и все.

– Все, все, – сказал Юрка, отдав ей пачку сигарет. – На, кури.

Только помолчи. Ну, я так понял.

Она к нему жалась и одновременно будто побаивалась. Юрка мне так рассказал, что он ее приметил в каком-то рестике, она пела песню про узелки, ну, знаешь, те, которые завяжутся, а потом развяжутся. Была красивая, и голос такой звенящий-звенящий. Ну, словом, он ее в тот же день к себе и увез. Юрка, конечно, писал, что у них типа романтика. Думал, купилась на глаза печальные и кудри есенинские. Но мне-то ясно было то, чего Юрка про девочек своих никогда не понимал – боялись они отказывать ему. Не потому, что такой уж он был отбитый – девочек своих Юрка не обижал. Просто и им проверять, что у него в голове, не очень хотелось.

О нем характерная ходила слава из-за того, что в гостинице с шалавами он в номере первым делом жучки искать начинал. В общем, видели бабы, что он подтекает от напряжения и при оружии. Дешевле ноги раздвинуть.

Анжела, впрочем, продержалась долго, может, за счет особенной своей пустоголовости.

Юрка как-то долго топтался, словно бы и ехать не хотел. Помню снег на его ботинках дорогих, липкий. От снега дорогие ботинки становятся как дешевые, а дешевые – вообще как говно. Юрка мерз. Мы-то в берцах с Антохой были. А Юрка надел чего покрасивее, подороже. Нос его стал красным. Антон подтолкнул его в спину:

– Простудишься.

Как в детстве. Только домой возвращаться не надо было – надо было лезть в дорогую машину и ехать хоронить мать.

– Давай-давай, – сказал Антон. – Ты полезай уже в тачку. Трогаться пора.

Я прошептал Юрке:

– Трогаться пора, да, только вон Антоха тронулся уже, да?

Что-то вдруг мне понятно стало, что Юрке тяжелее нашего.

Ехали недалеко, а церковка на Митинке такая маленькая, снежно-белая, с темными куполами и большим, жизнеутверждающим крестом.

Ну, народу немного было – большего и не надо. Я увидел церковку из машины – и как-то мгновенно понял снова, что я в России, как будто только что во Внуково приземлился.

Анжела ткнула меня локтем в бок.

– Вить, а Вить, а Виктор это по-латински победитель.

Я сказал:

– Ну да. Победитель по жизни.

– Поэтому ты воин.

Я сказал:

– Ну, из Афгана ушли, из Чечни ушли, и даже бедняжка Мобуту в сентябре дубу дал.

Я помолчал, а потом добавил:

– Но знаешь, что я думаю? В войне главное не победа – главное участие.

И я засмеялся, и я так смеялся, что Толик отвернулся от нас и забормотал себе под нос некое критическое замечание. А я смеялся и смеялся, пока Антон не сказал:

– У меня с собой феназепам. Как раз на этот случай взял.

Я отсмеялся, вытер влажные глаза.

– Вы не понимаете. Это самая смешная шутка, потому что она болезненная. Как все реально смешные шутки.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.