Во-вторых, он меня поранил чем-то. Поверхность с зазубринами, я умудрилась о нее ощутимо оцарапаться, аж кровь выступила.

В-третьих, он засветился. Светомузыка прямо… Довольно яркое сияние возникло вокруг моей руки, сжимающей ключ, вспыхнуло и погасло.

Ну в-четвертых, я от испуга и боли вскрикнула и выронила эту магическую фиговину себе на ногу. Прилетело знатно. Был ключ тяжелый, кованый, приземлился неудачно, отбил мне пальцы на ногах.

Я взвыла и шарахнулась.

– У-у-уй!

– Ты что там творишь, ребенок? – вышла в коридор мама. – А, понятно. Калечишься, как обычно. Что уронила и разбила?

– Мама! Блин! Как же больно-то! – Я потрясла рукой, а ногу поджала, изображая большую неуклюжую цаплю.

– Идем, горе луковое. Перекисью залью порез. Чем умудрилась-то? – Покачала она головой и закатила глаза. – И подними свой ключ, а то в темноте кто-нибудь наступит.

Ключ я подняла. Но не голой рукой. Второй раз на эти уловки магических тварей не попадусь! Я сначала взяла с верхней полки шарф и уже через него подцепила ключ.

Тот признаков нездоровой активности не подавал. Напасть больше не пытался. Не светился. Не кусался. Не царапался. Но маму я все же спросила, пока она мне поливала порез на ладони перекисью водорода, не поцарапалась ли она сама об ключ?

– Нет, конечно. Он же отшлифованный, гладенький, – спокойно ответила она. – Может, завтра не будешь переезжать? Сегодня клининг все отмыл, папа прямо рано утром туда бригаду отправил и за всем проследил. Но куда ты с порезом?

– Ну, мам! Я уже взрослая! Ну и вообще, – сконфузилась я под ее взглядом.

– Димка тебе не звонил? А Марина? – перевела она тему.

– Нет. – У меня сразу испортилось настроение. Я как-то так погрузилась во все эти сказочные странности, что и думать уже забыла про двух предателей. Сейчас маме пояснила: – Я их везде заблокировала. И не беру пока трубку с неизвестных номеров.

– Ну и правильно. Этот… мне звонил. Гадости про тебя говорил.

– О как! – Я села ровно. – А ты что?

– А я сказала, что еще раз позволит себе подобное и побеспокоит меня или тебя, и я сама, лично, утащу у тебя компромат на него и отправлю куда следует.

– Да-а-а?! А он?

– Нецензурно выбранился и бросил трубку. Козел!

– Козел! – подтвердила я. – Хорошо, что вы с папой помогли мне так быстро от него переехать.

– Ага. Завтра с тобой поехать туда, в студию? Будешь что-то из вещей еще забирать?

– Не-а. Ну вот форму только, которую ты постирала.

– Красивая, кстати. И надпись забавная. А почему «Мимоходом»?

– Ну… Не знаю, – растерялась я. – Но прикольно, да?

Мы еще немного поболтали, потом я забрала из отглаженной стопки вещей фартук и колпак. Захватила ключ, так и завернутый в шарф, и пошла в свою комнату, где меня ждал Колобок.

Не успела закрыть за собой дверь, как он заявил:

– Я все почувствовал. Молодец. Приняла ключ, привязала его к себе кровью. Марьян, конечно, лопнет от злости, но сам виноват.

– Почему? – Я присела напротив.

– Потому что надо было самому это сделать. Ему же четко все рассказали. Что если не привязать кровью, то органической привязки нет. Что если не отдаться душой и эмоциями, то и слияния не будет. Ну и что вышло? Психанул, форму скинул, и привет! Если бы вернулся прямо сразу и забрал его, то, может, булочная его бы и простила. Она ведь не злая совсем, волшебная же. И очень любит компанию. А так он, считай, ее в другие руки передал, отказался. Она и обиделась. Ушла.

– Ушла? Ты же говорил, что перенеслась куда-то в небытие. Когда врал? Тогда или сейчас?

– Не придирайся!

– А ты не юли́. Ну-ка! Давай все четко, ясно и понятно. И как ты почувствовал про ключ? Кстати, он поранил мне руку сильно и светился, и током еще ударил.

– Не током, а магией. И не поранил, а взял крови для привязки. А свет – это побочное явление.

– И-и-и… Куда ушла булочная? И булочная ли она? Или кондитерская?

– Какая разница? Как назовешь. Пекарня. Булочная. Кондитерская. Неважно, главное, что в ней всегда, с самого момента ее взросления. только пекут-выпекают и продают это желающим. Это ее специализация.

Я сделала мысленную пометочку, что возможны и другие похожие заведения, живущие своей жизнью и уходящие невесть куда.

– И?! – Я строго нахмурила брови.

– Ну да, да! Вот ты зануда. Ушла. Встала на свои лапы и ушла. Она ведь может.

– У нее еще и лапы?! Где?! Она же стояла прямо на асфальте, и крыльцо имелось.

– Боги! Какие же примитивные людишки живут в этом мире. Ну не лапы. Ноги. Самые обычные курьи ножки.

Я аж булькнула, издав нечленораздельный звук. Помолчала, собираясь с мыслями, и уточнила:

– Избушка? На курьих ножках? Но булочная выглядела обычным каменным двухэтажным домиком.

– Нет, конечно, не избушка уже давно. Это только первое время после вылупления они такие, типичные избушки. А потом растут, увеличиваются, выбирают образ жизни и специализацию, под них снаружи меняют фасад и вывеску, внутри – тоже под выбранную деятельность – переносят стены и выращивают нужное количество комнат.

Я молча таращилась на Колобка. Пауза затягивалась. В какой-то момент он начал нервничать, отводить глаза, и я поняла, что и сейчас он еще не всю правду мне выложил.

– Колись давай!

– Зачем?! – испугался он. – Я печеный, меня нельзя расколоть.

– Выкладывай все полностью. Много таких избушек на курьих ножках существует? И какие они? И откуда берутся? Где рождаются? И что, те, кто начинают в них жить и работать, становятся как Баба-Яга?

– Где избушки вылупляются, никто не знает. Откуда берутся их яйца, тоже неведомо. Новорожденных избушат никто не видел, но всем известно, что они вылупляются, а не рождаются. Просто однажды они приходят к людям, уже став большими. Сначала это обычный одноэтажный деревенский домик с печью. Они могут оставаться на одном месте, пускают в себя кого-то пожить. Скучно им быть одним. Чаще всего ведьмочек или магичек. Могут под них свой внешний вид менять и где-то на одном месте обживаться. Но чаще снимаются с места и путешествуют. Изучают миры. Потом, став взрослыми, выбирают, чем хотят заниматься в своем дальнейшем существовании, и начинают изменять себя под выбранную цель. Отращивают второй этаж, крыльцо, вывески, витрину, стены каменеют и меняют окрас.

– С ума сойти! – выдохнула я.

– Ну а потом подают заявку в ковены или королевским службам, что готовы существовать в связке с магами и чародеями. И тогда уже им помогают подобрать того, кто будет вести… хозяйство? Быт? В Мимоходом – это всегда тот, кто умеет и любит печь. Вот с Марьяном вышла осечка. Выпечку он любит, а вот печь не очень. Ты как? Должна уметь, раз привязка сработала.

– Не отвлекайся. Да, люблю, умею, обожаю. А какие еще есть избушки? Ты про какие знаешь? И почему «Мимоходом»? И зачем на вывеске восклицательный знак? На названиях не ставят знаки препинания.

– Какой знак? Просто «Мимоходом».

– В конце слова. Багет и кексик.

Колобок задумался. Пошевелил толстыми губами. И озадаченно сказал:

– Это просто багет и кексик. Для красоты. Не знаю я ни про какой знак.

– Да? – Я потерла шею. Встала и взяла с кровати сложенный фартук. Там на кармашке была вышивка. Вот ее я и показала Колобку.

– И? Красиво. Кексик – потому что сладости. Багет – потому что хлебы разные. Что не так?

– Ладно-ладно. Значит, я неверно прочитала, и булочная называется просто «Мимоходом». Так почему именно так?

– Потому что на месте не стоит. По мирам ходит. И у нее чародеи, когда меняются по естественным причинам, всегда из разных реальностей. Она любит путешествовать. Специально ее и не найти. Но вдруг можно наткнуться мимоходом, забежать и купить вкусную выпечку.

– Но адрес же?.. Я видела. И даже запомнила. Там на вывеске было: ул. Сладкая и номер дома – тринадцать.

– Это просто адрес регистрации в одном-единственном городе, чтобы получать письма и заказы. Магическая привязка. Ну и в редкие визиты в родной мир там и встает.