— Легкой прогулки не будет! — Голос оратора вибрировал от напряжения, накачивая аудиторию эмоциями. — Впереди — стены Парижа. За ними — предатели. Но я обещаю вам славу! Каждому солдату, вошедшему со мной в столицу, — двойное жалованье! Каждому офицеру — поместья изменников! Каждому крестьянину — отмену соляного налога!

Эффект превзошел ожидания: шатер едва не лопнул от рева. Офицеры повскакивали с мест, салютуя кубками. «Виват, король Жан! Виват, Франция!»

— И в этой священной борьбе мы не одни! — Де Торси развернулся к нашему столу, отвесив картинный поклон. — С нами храбрые союзники! С нами их великий император, чья стальная воля сокрушила врага в Альпах! Вместе мы — несокрушимая сила! Париж сам откроет нам ворота!

От уровня патетики сводило скулы. Нам скармливали дешевую агитку, больше подоходящую базарному зазывале, впаривающему публике лежалый товар. Тактика, дисциплина, данные разведки о противнике — все это утонуло в потоке красивых фраз. Система управления войсками заменялась истерией.

Выдержав театральную паузу, де Торси вскинул кубок, готовясь провозгласить победный тост. В этот миг абсолютной эйфории прозвучал спокойный голос Петра, пробирающий до печенок.

— Славно говоришь. — Царь даже не сменил позы, продолжая неспешно раскуривать трубку. Его ломаный французский, с тяжелым русским акцентом, тем не менее звучал предельно разборчиво. — Красно. Аж за душу берет.

Рука де Торси с кубком застыла в воздухе. Дежурная улыбка медленно сползала с лица. Шатер мгновенно стих: десятки глаз уставились на русского медведя, посмевшего сбить градус триумфа.

— Только вот, — Петр выпустил облако дыма, лениво поплывшее к потолку, — пока ты тут о славе и древней крови рассуждаешь, армия твоя больше на цыганский табор походит. А не на войско.

Эффект от реплики был сравним с броском натрия в воду. Кубки застыли, создавая гротескную, немую сцену. Французы фокусировались на царе, транслируя спектр эмоций от недоумения до уязвленного самолюбия. По спине полоснуло холодом. Мой собственный план — указать им на ошибки — отправился в утиль. Петр предпочел дипломатии кувалду. Когда критикует генерал — это рабочий момент. Когда монарх публично тычет носом в грязь — это пощечина, звенящая на всю Европу.

Поднимаясь во весь свой исполинский рост, Петр словно выкачивал воздух из помещения. Полотняный свод шатра визуально просел, съежившись под его тяжелым взглядом. Вынув трубку, царь выбил пепел о каблук сапога — в тишине этот звук прогремел достаточно громко — и небрежно сунул носогрейку за пояс.

Нужно будет как-нибудь поговорить с ним о вреде курения, да все некогда.

— Я спешил сюда. Гнал людей и лошадей на износ. До кровавого пота.

Тяжелый взгляд царя прошелся по лицам генералов, работая как пресс. Под этим давлением бравые вояки начали физически уменьшаться в размерах.

— И что я нахожу по прибытии? Пьяный вертеп. На въезде в лагерь меня встречает не караул, а лыка не вяжущий воин, пытающийся продать краденую курицу. Офицеры режутся в кости, ставя на кон полугодовое жалование. Фланговые часовые спят в обнимку с мушкетами. Где дозоры? Где, черт бы вас побрал, регулярная армия⁈ Передо мной сборище самодовольных павлинов, празднующих победу до начала сражения!

Лицо юного графа де Тулуза пошло багровыми пятнами, рука дернулась к эфесу, но, наткнувшись на ледяной прищур Петра, замерла. Старый Монтескье сжал губы в тонкую нить. Побелевший де Торси стоял неподвижно. В отличие от остальных, он был достаточно умен, чтобы понимать: это не оскорбление, а голые факты. Он видел моих преображенцев, работающих как единый механизм, видел швейцарцев-автоматов. Контраст с его собственной расхлябанной вольницей был разительным. Да те же французы с Лионского направления и то были дисциплинированнее.

— Ваше Величество… — начал он, судорожно пытаясь собрать остатки авторитета. — Люди утомлены переходом, они…

— Утомлены⁈ — Рык Петра заставил ветеранов инстинктивно вжать головы в плечи. — Мои полки прошагали пол-Европы, жрали сухари и спали во льдах, но посты не бросали! Оружие чистили! К бою были готовы всегда! А ваши «утомились» от вина и жареной свинины⁈

Он навис всей своей аурой, заставив первый ряд офицеров попятиться.

— Ждете, что мы станем вашим щитом? Что русские кости лягут фундаментом под стены Парижа, пока вы здесь пьете за несуществующую корону? Этого не будет.

В глазах царя горел безжалостный огонь.

— С этой минуты здесь действует мой устав. Железная дисциплина. Пьянство на посту — плетей по самое не балуй. Невыполнение приказа — петля. Мы пришли на войну. И воевать будем по-взрослому. А кто не согласен, — он резко замолчал, — может проваливать к чертовой матери. Прямо сейчас. Погляжу, с какими объятиями вас встретят в Версале.

Демонстративно игнорируя присутствующих, Петр вернулся к прерванному занятию: набивке трубки. Спокойствие его было убийственным. Finita la commedia.

Французский генералитет застыл в кататоническом ступоре. Желваки на скулах графа де Тулуза ходили ходуном; он сверлил взглядом носки своих сапог, словно видел их впервые. Лицо, пылавшее винным румянцем, приобрело пепельно-серый оттенок. Монтескье остекленевшим взором буравил темноту угла. Состоялась публичная порка. Их, элиту нации, только что отчитали перед подчиненными как нашкодивших псов.

Мобилизовав остатки воли, де Торси привлек внимание. Он отчаянно пытался сохранить лицо, нащупать спасительную фразу, чтобы удержать хотя бы видимость равноправного союза. Губы его дрогнули, собираясь родить звук.

Но слова застряли в гортани.

Неловкую паузу разорвал шум разлетающегося полога. Вход в шатер буквально протаранили изнутри. На пороге, хватаясь за воздух, возникла фигура. Один из французских дозорных. Лицо — белая маска, глаза налиты кровью и готовы выпрыгнуть из орбит.

Десятки рук инстинктивно рванулись к эфесам шпаг — рефлекс на внезапное вторжение сработал безотказно.

Воин попытался выдавить доклад, но голосовые связки выдали сдавленный, булькающий хрип. Сделав пару, он споткнулся о валяющийся кубок и рухнул на колени.

— Там… — просипел он. — Они…

Орлов метнулся к нему, подставляя плечо, но тот отмахнулся.

Над лагерем, перекрывая затихающий пьяный хохот и переборы лютни, разнесся рев.

Тревога. Боевая тревога.

Следующий том цикла: https://author.today/reader/520059/4916214