Он снял трубку самого обычного городского телефона и набрал номер своей городской квартиры.

– Привет, это я, – сказал он мгновенно поднявшей трубку жене, – что-то случилось?

– Случилось, – глухим надтреснутым голосом ответила ему Анна, – Наталья пропала… второй день на связь не выходит.

– Слушай, прекращай панику – два дня это еще ничего не значит. Знаешь, что наша доблестная милиция начинает искать потеряшек только спустя три дня?

– Мы с ней каждый день созваниваемся, в шесть вечера по Москве – все тем же потерянным голосом сказала жена, – а ни вчера, ни сегодня она не позвонила. Так что завтра уже третий день будет…

– Сама-то пыталась дозвониться?

– А как же, с десяток раз сегодня набирала – длинные гудки в трубке и все.

– Хорошо, я сейчас проясню обстановку… оставайся в зоне доступности.

Романов уселся в большое кожаное кресло и подтянул к себе аппарата с большим гербом СССР вместо дискового набора.

– Соедините меня с Воронцовым, – попросил он невидимую операторшу, спустя полминуты в трубке раздался голос министра иностранных дел.

– Слушаю вас внимательно, Григорий Васильевич.

– Юлий Михайлович, у меня к вам будет одна личная просьба… знаете, моя дочь Наталья живет в Черногории с этим… с американцем.

– Конечно, знаю – это не такой уж и секрет.

– Так вот, мы с ней уже два дня не можем связаться – нельзя ли напрячь наших посольских ребят, чтобы проверили, что там и как…

– Адрес на всякий случай скажете?

– Конечно, записывайте – Петровац, Ядранская площадь, 10. Квартиры нет, это частный дом.

– Хорошее место, – улыбнулся Воронцов, – был я там как-то раз – настоящий рай на земле… а насчет дочери не волнуйтесь, завтра к утру доложу ситуацию во всех деталях.

Народная социалистическая республика Черногория

Црна гора на сербском или Монте-Негро на французском – так ее называли во всем остальном мире, кроме Югославии и СССР. Советское посольство в Югославии, естественно, было одно и находилось оно в Белграде, но в столице Черногории под названием Титоград (до 46 года она называлась Подгорицей), имелось консульство, куда и сделал внеурочный звонок товарищ Воронцов.

– Все предельно ясно, Юлий Михайлович, – взял под козырек наш черногорский консул, пожилой дипломат по фамилии Зубань, за свою карьеру он где только не побывал, а на старости лет сердце успокоилось вот в этой Подгорице-Титограде, – все проясним в ближайшее время.

– Мне нужен результат к утру, – сердито добавил Воронцов, – к десяти ноль ноль по Москве. Сам понимаешь, чья она дочь.

– К десяти, значит, к десяти, – не стал спорить консул Зубань, – по Москве, значит, по Москве. Разрешите выполнять?

Дело действительно оказалось серьезным и срочным, поэтому Зубань немедленно вызвал третьего секретаря консульства, который по старинному обычаю был еще и резидентом КГБ в стране пребывания, и пересказал ему задание большого начальства без купюр.

– Я хочу, чтобы ты лично съездил на эту… на Ядранскую площадь… и посмотрел, что там и как…

– Время позднее, Вилор Карпович, – ответил тот, – меня могут и не пустить в дом.

– А ты уж постарайся, мил человек, – улыбнулся ему волчьей ухмылкой консул, – зарплату третьего секретаря надо отрабатывать.

Третий секретарь тяжело вздохнул и отправился отрабатывать свою зарплату – от Титограда до этого затерянного курортного городка Петровац согласно карте побережья значилось всего-то 45 километров, но добрая половина из них, после международного вэропорта, пролегала в горах. Та еще радость носиться по серпантинам в ночное время. Игнат Дорохов, так звали третьего секретаря, позвонил в гараж и заказал автомобиль.

– Куда собрался, Игнат? – по-дружески спросил его местный завхоз, он же и начальник автопарка, – по девочкам что ли?

– Да какие тут девочки, – не сдержался тот, – горячее задание из Москвы, аж подгорает. На побережье надо ехать.

– Водителя возьмешь или сам отправишься? – перешел на деловой тон завгар.

– Давай сам съезжу, быстрее получится… проследи, чтоб бензина хватило на оба конца.

Когда Игнат спустился в гараж, автомобиль был уже готов к выезду, завгар его лично выгнал на свежий воздух. Это была югославская Юго, она же Корал, очень похожая на советский Запорожец. Содрана она была с модели ФИАТа, только не со 124-й, как Жигули-копейка, а со 127. Выглядела она, конечно, не очень стильно, но свою основную функцию выполняла исправно – перемещала пассажиров и груз на нужное расстояние с приличной скоростью.

Игнат пожал руку завхозу, уселся за руль и рванул с места с пробуксовкой колес. Город кончился очень быстро, все же Подгорица это не Москва и даже не Белград с Загребом, потом некоторое время тянулась освещенная трасса до аэропорта, Игнат обогнул его по дуге справа, а дальше собственно и пошли эти самые горы – Динарское нагорье, отделяющее побережье от холодных северных и восточных ветров. Благодаря ему собственно и создался уникальный климатический пояс на Адриатике… примерно такой же, как и на Южном берегу Крыма или например на Лазурном берегу Франции.

Движение было не слишком оживленное, так что до места третий секретарь добрался чуть больше, чем за час. В одном месте только пришлось задержаться, там эвакуаторы под надзором местной полиции растаскивали две машину, угодившие в аварию. Петровац оказался небольшим курортным городком на берегу бухты, и состоял он, собственно из одной длинной улицы вдоль которой и располагались все дома и отели. И площадь здесь была ровна одна, примерно посередине главной улицы – так что ошибиться было бы очень трудно.

Курортники здесь гуляли вдоль и поперек площади, а также судя по развеселой музыке еще и радовались жизни в многочисленных кабачках и ресторанчиках. Дом номер 10 находился аккуратно между отелем с одноименным с городом названием и ресторанчиком с непонятным словом Коноба на фасаде. В 10-м же доме не горело ни одно окно, благо их там всего пять штук на площадь выходило. Игнат Дорохов посмотрел по сторонам, выискивая местного жителя, обнаружил такового в национальной одежде и национальным инструментом типа флейты в руках и подошел прямо к нему.

– Здраво, как си (привет, как дела)? – хотя официально здесь разговаривали на черногорском, но по факту все тут же переходили на сербский.

– Било е боле (бывало и получше), – хмуро ответил тот, – свира ову ствар (сыграть тебе на этой штуке)?

– Нема потребе за игром, реци ми боле (играть не надо, расскажи-ка лучше)…, – а следом наш человек вытащил из кармана купюру с портретом Тито и цифрами 50000 (в Югославии в это время бушевала инфляция, 50 тысяч динар стоили где-то 5 долларов на тот момент).

Музыкант спорить не стал, спрятал деньги за обшлаг шляпы и честно рассказал все, что знал о доме номер 10 и его постояльцах.

– Тут их все знают, еще бы ведь, – сбивчиво объяснял он Игнату, – американец и русская, удивительное сочетание. Живут тихо-спокойно, гулянок не устраивают, часто уезжают на день, на два…

– Последний раз когда их видел?

– Когда-когда… – задумался тот, – да вчера утром наверно, собрались, сели на мотоцикл, у них классная модель, Харлей-Дэвидсон, и укатили по направлению к пристани… наверно на яхте кататься.

– А у них есть яхта?

– Точно не знаю, но вроде нет – друзья и знакомые катают.

– Ну хорошо, отец, – несколько умерил пыл Игнат, – надеюсь, ты мне правду сказал… к пристани-то как ехать?

– Да прямо и езжай, как ехал – а там не ошибешься.

Секретарь погрузился в свой Юго и тронулся, медленно огибая гуляющие группы и пары. Действительно, через километр примерно городская застройка закончилась и слева в синеющей темноте нарисовалась стоянка судов, яхт и катеров… в основном яхт, конечно, это в СССР яхта признак какого-то невероятного роскошества, а здесь она у каждой третьей семьи имелась. На берегу имела места некая хлипкая постройка явно административного вида, туда и направил свой путь Игнат. На двери висела табличка с надписью «Управа яхт-клуба Петровац», а в окошке горел тусклый свет. Игнат смело толкнул дверь и зашел внутрь.