— Твой ребёнок? — Лицо учёного посерело. — Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что и у меня через несколько месяцев будет ребёнок — тот, кого ты обрек родиться чудовищем! Томаш и я… мы любим друг друга, но понимаем, что ты запретишь наш брак, — и потому попросили отца Нуньеса тайно нас обвенчать. Я думала, ты простишь меня, когда я скажу, что жду ребёнка, — твоего внука…

Она, пошатываясь, отступила от двери в коридор, назад, в сторону другой части дома.

Торн и Джерри, застыв в оцепенелом ужасе, увидели, как Аласия покачнулся, словно пьяный.

Лицо ученого исказилось, глаза невидяще уставились в пустоту, губы шевелились.

— Ребенок Консепсьон, мой внук!

Где-то в доме прогремел выстрел.

— Консепсьон! — закричал ученый и выскочил за дверь.

Торн и Лэнхэм побежали за ним по коридору и ворвались вместе с ним в библиотеку.

Девушка лежала на полу с пистолетом в руке, а на ее лице и груди алела кровь. Над ней склонился Томаш Патау. Он ошеломленно поднялся на ноги, медленно огляделся по сторонам, пока не увидел ученого. Его глаза впились в Аласию.

— Она всё мне рассказала, — произнес он почти спокойно, и вдруг вскричал: — Она всё мне рассказала! Рассказала, что ты натворил, и застрелилась, прежде чем я успел остановить её. А теперь я убью тебя, но не из пистолета. Это было бы слишком милостиво. Я позволю индейцам сделать это; слышишь? Я спущусь вниз и расскажу им, кто виноват в том, что их дети рождаются уродами. Я им всё расскажу!

С этими словами Томас, обезумев, выскочил из библиотеки. Они слышали, как он, все еще выкрикивая что-то хриплым голосом, побежал в темноту, вниз по склону в сторону деревни.

Аласия опустился на колени рядом с безмолвной девушкой и нежно обнял ее. Своим носовым платком он стер кровь с ее губ.

— Консепсьон, — тихо произнес он.

Он поднял взгляд, и на его утонченном лице застыла странная улыбка.

— Она была моей дочерью, сеньоры. Вы понимаете? Когда она была еще маленькой девочкой, она часто наблюдала за моей работой. Она спрашивала: «Папа, зачем ты это делаешь?» или «Папа, что это?», а я отвечал: «Тише, не мешай отцу».

Откуда‑то из деревни, из темноты, донёсся отдалённый вопль безумной, неистовой ярости — сотни глоток, звериный, леденящий сердце крик.

Он разнёсся в ночи хором иступлённой ненависти, как взрыв давно сдерживаемых эмоций.

— Томаш им всё рассказал! — воскликнул Джерри Лэнхэм. — Они будут здесь через несколько минут!

Он распахнул шкафы в библиотеке и вытащил оттуда тяжелые пистолеты и патронташи.

Торн быстро наклонился и тряхнул погружённого в свои мысли учёного за плечо.

— Сеньор, мы должны бежать! Эти индейцы не оставят в живых никого в этом доме. Бог свидетель, даже сейчас я не горю желанием вас спасать, но мы дали слово — и мы его сдержим. Но быстрее — времени почти не осталось! Они, наверное, уже убили Томаша!

Аласия прислушался к нарастающему гулу ненависти, доносившемуся со стороны холма, и быстро поднялся на ноги.

— Вы правы, сеньоры. У нас мало времени.

Он выбежал из библиотеки и помчался обратно по коридору к лаборатории. Торн и Джерри последовали за ним, на ходу перепоясываясь патронташами и прицепляя кобуры с пистолетами. Теперь они яснее слышали звериный рев толпы и, пробегая мимо окна, увидели мелькание факелов, поднимающихся по склону.

Они ворвались в лабораторию и увидели, как Аласия торопливо сортирует карточки с записями: некоторые отбрасывает, другие складывает в стопку.

Он сунул стопку в руки Торна.

— Эти записи о моей работе — передайте их кому-нибудь из выдающихся ученых, проследите, чтобы они не потерялись.

— Давайте же, нельзя терять ни секунды! — крикнул Торн, засовывая их в карман. — Мы проберемся к реке и возьмем каноэ.

Аласия тихо покачал головой.

— Вы возьмёте, сеньоры, а не я. Я освобождаю вас от вашего обещания. Я предпочитаю остаться здесь со своей дочерью.

Спокойный, он быстро зашагал обратно по коридору к библиотеке, прежде чем они успели помешать ему.

Сотни индейских глоток издали безумный вопль: толпа хлынула на вершину холма. Торн рванулся было вслед за учёным, но Джерри удержал его:

— Торн, не ходи! Человек хочет умереть, и мы умрём вместе с ним, если сейчас не уберемся отсюда!

— Тогда быстрее! — воскликнул Торн. — В окно — и вниз по другому склону холма!

Они вскарабкались в окно с противоположной от деревни стороны дома и спрыгнули в темноту.

Через пятнадцать минут Торн и Джерри, обойдя вспаханные поля, вернулись к деревне. Она была пуста: все её жители присоединились к разъярённой толпе на вершине холма. Американцы быстро нашли каноэ, погрузили в него вёсла, рыболовные остроги, кувшины с водой — и оттолкнули лодку от берега, отправив её скользить по тёмной реке.

Они усиленно и быстро гребли. Лодка мчалась между тёмными стенами джунглей. Когда они достигли излучины, на чёрную воду легло багровое свечение, и они увидели красные языки пламени, вырывающиеся из дома Аласии. Затем они прошли поворот и снова погрузились в темноту, в безмолвие и покой джунглей.

Они опустили весла, позволяя течению нести лодку, и перевели дух. Торн достал из кармана стопку испещренных машинописным текстом карточек.

Он задумчиво посмотрел на них, а Джерри изумлённо произнёс:

— Сам он не стал спасаться, но хотел, чтобы эти карточки уцелели! Разве можно понять такого человека?

Торн кивнул.

— Прежде всего он был учёным. А учёные… странная порода… странная порода…

Он убрал карточки обратно в карман и взялся за весло.

— Ладно, Джерри, нам предстоит долгий путь. Налегай.

— Согласен, братишка, — откликнулся Джерри, глубоко погружая весло в воду. — И после этого будем заниматься только революциями!