Дверца «Жигулёнка» открылась, и оттуда появилась монументальная фигура Егорова.

— Ну что? Долго вы ещё возиться будете? — бросил он.

В голосе начальника прозвучало нетерпение и не было даже намёка на благодарность. Я, вообще-то, не его водитель, а помогаю добровольно.

— Всё подобрал, осталось поставить на место и закрутить. Буквально пять минут, — отвечаю так, чтобы голос звучал нейтрально.

Обкомовец подошёл ближе, встал за моей спиной и начал пристально наблюдать за каждым движением. Всегда терпеть не мог, когда кто-то стоит над душой. А этот хмырь ещё вызывает желание развернуться и хорошим ударом сбить спесь с его рожи.

— Андрей, а ты чего не помогаешь? — вдруг рявкнул Егоров на водителя, после чего обратился ко мне: — Эй, пацан, пусть он закончит. А я посмотрю, на что годится стажёр.

Отступаю на пару шагов и замираю прямо за широкой спиной обкомовца. Даже не верится в такую удачу.

Молодой шофер взглянул на меня глазами, полными мольбы, но принялся закручивать гайки. Егоров время от времени недовольно цокал языком, но не заметил мелкую ошибку Андрея. Чинуша делает вид, что разбирается, но на самом деле — бесполезный болтун. Насколько я знаю, ранее на столь ответственные должности назначали грамотных людей. Часто от сохи. Этот же — обыкновенный паразит. Ещё вредитель и подлец.

Ничего, каждому по заслугам. Мысленно вызываю дар.

Спина Егорова стала полупрозрачной, открыв обзор на внутренние органы. Сразу обнаружилось несколько проблемных точек. Ожирение сердца. Печень, работавшая с напряжением от частого употребления алкоголя и жирной пищи. Прокуренные лёгкие. Но моё внимание привлёк небольшой, но коварный объект в левой почке. Камень. Больше пяти миллиметров в диаметре. Корявый, с острыми краями. Вещь неприятная и опасная. Камень окутывало красное зарево, сигнализирующее о возможном воспалении.

Мысленно пробежался по обрывкам своих медицинских знаний. Трогать его сейчас опасно, но при своевременном обнаружении и при наличии второй здоровой почки не смертельно. Тем более у товарища Егорова наверняка есть связи и доступ к лечению в кремлёвской больнице.

Мимо такой возможности я пройти не смог. Конечно, при желании можно сдвинуть камень так, что номенклатурный кадр скончается по дороге в город от болевого шока. Но переступить черту не решился, ведь это убийство. Я просто сконцентрировался и лишь подвинул коварный камушек на два миллиметра.

Егоров сразу схватился за левый бок, а его лицо исказила гримаса боли. Он быстро отошёл, выйдя из зоны влияния дара. Приступ отступил, но на лице начальника осталось недоумение и тревога. Он начал ощупывать бок через пиджак.

— Чёрт! — выругался он под нос, направившись навстречу секретарю, который как раз возвращался из деревни, неся запотевший жестяной бидон.

Обкомовец выхватил ёмкость, принявшись жадно глотать холодную воду.

Всё правильно, пей побольше водицы. Мысленно усмехаюсь над ситуацией. В дороге камушек хорошенько растрясёт на ухабах, которые ты мог давно устранить, и сместится ещё сильнее.

Скорее всего, уже сегодня вечером за уважаемым товарищем примчится скорая. И он попадёт в областную больницу с почечными коликами. Потом Егорова, конечно, перевезут в Москву. И придётся ему там провести месяца два, не меньше. Вряд ли это избавит Жукова от проблем, но время мы выиграем.

Напившись, партократ принялся всех грубо подгонять. Я помог Андрею дожать гайки, собрал инструмент и, распрощавшись со стажёром, сел в кабину трактора. В сторону начальства даже не посмотрел.

Уже по дороге к стану пришло понимание, что впервые мой дар используется не во благо исцеления, а наоборот. При этом я не чувствовал угрызений совести. Напротив, внутри появилось удовлетворение, не меньшее, чем после удачного лечения больных.

Интересно, а как к этому отнесётся Матрёна? Она что-то говорила об осторожности. Думаю, лучше пока промолчать.

Прошло полторы недели, как бригада приехала работать в колхоз. Вечером, накануне двух полноценных выходных, нас, как всегда, подвёз Степан. А когда мы уже собрались подняться на холм, он вдруг выпрыгнул из кабины:

— Мужики, хватайте мешки с комбикормом. Натаха приказала купить для подаренных поросят и сегодня же отвезти бабке, — пояснил водитель, указав на четыре мешка, лежащих в кузове.

Они сразу бросились в глаза, когда народ залезал в грузовик. Ну, лежат — и пусть. Мало ли что водитель должен отвезти.

Я согласно кивнул и заулыбался, вспомнив о хрюкающих дивидендах. Чего не поработать на себя любимого? Кстати, никто из остальных мужиков даже не предложил помочь. Устали, бедняги. Ничего, схожу за одним мешком ещё раз, не переломлюсь. Но запомню. Я, вообще-то, незлопамятный, просто злой и память у меня хорошая. Гы!

— Стёпа, рассказывай, как у вас там с Натальей, — спросил я тихо, когда пыхтящий Рыжий нас обогнал.

— Вчера перевёз её с сыном в свою хату, — гордо ответил водитель. — Правда, пришлось с матерью немного повздорить. Ничего, свыкнется. Сходит с Наташкой разочек в баню, увидит, что у неё всё нормально, и успокоится. Она ведь меня сама запилила. Мол, женись. Но на ком — не уточняла. Ха-ха!

Смеюсь вместе с довольным мужиком. Раз веселится, значит всё наладится. Отнеся комбикорм, я со Степаном вернулся к ЗИЛу, и он указал мне на оставшийся в кузове мешок:

— Лёха, сам последний донесёшь? Или помочь? Надо ещё мужиков забросить, благо по пути, — в его голосе вдруг мелькнуло беспокойство.

— Куда спешишь? Завтра же выходной. Или хочешь к первому тайму успеть? Мы даже уговорили Матрёну телевизор на улицу вынести. Саня сейчас настраивает антенну. Всё-таки Спартак с киевлянами не каждый день играет.

— Дело не в футболе, — быстро затянулся сигаретой водитель, выпустив клубы дыма, — надо за Натальей заехать. Она уже наверняка закончила генеральную уборку и собралась домой. А я ей велел одной после восьми по окраинам посёлка не ходить.

В ответе Степана прозвучало уже откровенное беспокойство.

— Так светло же ещё. Чего переживать? В посёлке вроде спокойно. Вон Рыжий урюк уже с местными договорился. Завтра вечером на танцы в клуб пойдёт. Парни из бригады обещали, что присмотрят за ним и не позволят как чужака принять.

— Лёха, окстись, я сам местный. Конечно, и здесь мудаки встречаются, но их быстро успокаивают. У нас в селе этим летом совсем другая напасть объявилась.

— Какая?

— Шабашники грузинские, которые коровники строят. Кто бы мне что ни говорил про единство и дружбу народов, я возражу. Нет у меня с этим горцами никакого единства, а доверия тем более.

— Были конфликты?

Я вспомнил, что несколько раз видел два десятка грузин, приехавших ещё весной на строительство животноводческой фермы. Пообщаться с ними мне не удалось. Надо Саньку спросить. Он им пиломатериалы и цемент возил. Наверняка успел познакомиться и потрепаться.

— Понимаешь, на вид они вроде как нормальные. Весёлые, общительные и песни красиво поют во время работы. К тем, кто постарше, у меня и вопросов нет. Мужики приехали на заработки, чтобы семьям помочь. Бригадир на шашлыки меня звал. Но те, что помоложе…

Степан выкинул бычок, сразу достал новую сигарету, но вдруг дёрнулся. Вроде что-то вспомнил и не стал её прикуривать. Видать, Наталья начала антиникотиновую кампанию. Это я ей, кстати, про вред курения лекцию прочитал. Прониклась.

— Смотрят они на тебя, вроде улыбаются. Но такое чувство, что одновременно кинжал за спиной держат. Чужие они здесь. Ведь к тебе, Саньке и остальным городским никаких претензий нет. Хотя двое из вашей бригады мне совершенно не нравятся. Куркули какие-то. Но всё равно…

— Оно и понятно. Гости же приехали издалека, считай, в чужой монастырь. Ты думаешь, им всё здесь нравится? Но они понимают, что их устав здесь не прокатит. По крайней мере, пока, — добавил я уже вполголоса.

Сразу вспомнил, как в своё время столкнулся с грузинским авторитетом, носившим погоняло Реваз.