«О милая, прости минутному стремленью…» О милая, прости минутному стремленью: Желаньем движимый причину благ познать, Могу ли, слабый, я всесильному влеченью Природы-матери в борьбе противустать? И чувства покорить холодному сужденью? Лауры пламенный певец, Лаурой вдохновенный, При <плесках> лавровый венец В награду получил за свой талант смиренный! Поэту юному, мне ль вслед ему парить? Бессмертие – удел феномену-поэту! Я не могу, как он, быть изумленьем света, Но пламенней его могу тебя любить! 1817 (?) «Нет, нет, не изменюсь свободною душою…»
Нет, нет, не изменюсь свободною душою И в самой стороне приветливых цирцей, Где взоры их горят под дымкою сквозною Желаньем, негою и пламенем страстей, Где воздух, кажется, любови жар вдыхает. Взлелеянный в чаду пороков сибарит Пред девой каждою пусть выю преклоняет И, низкий раб страстей, душой порочной спит. Мой друг, я буду твой, не изменюсь душою, И чувства юные, восторг и пламень мой, И ложе роскоши не разделю с другою, И будет в ревности упрек напрасен твой. 1817 (?) «Так ложною мечтой доселе ослепленный…» Так ложною мечтой доселе ослепленный, Напрасно мыслил я о сча́стливых часах. Тебе ль знать радости? Твой разум заблужденный Не мог предузнавать о будущих бедах, Давно назначенных губительной судьбою; Лишь смерть желанная спасительной рукою Тебя освободит от горестей твоих! Тебе ль переломить судьбы определенье И силой сильного избегнуть назначенье? Исчезнули мечты, я счастлив был лишь миг, И счастлив только заблужденьем, Которое, как вихрь, исчезло мановеньем. Ни ласки нежные, ни кротость, ни любовь, Ни одинакая текущая в нас кровь — Ничто не умягчит дух злобный и враждебный! А я, не опытом, безумством увлеченный, Предвидеть будущих несчастий не возмог. Кто ж этому виной? Я сам иль сильный бог. 1817 (?) Подражание Горацию Мой век – как день туманный Осеннею порой Пред бурей и грозой — Средь мрака и забвенья Течет без возвращенья, Печалью омрачен. Ни солнца свет лазурный, Ни бледный свет луны, Ни радости весны, Ни голос Филомелы, Ни нимфы взор веселый — Меня не веселят. Напрасно к наслажденью Прелестный Ганимед Меня с собой зовет! О юноша счастливый! Твой взор полустыдливый Опасен, но не мне. Ни клик друзей веселых В час Вакховых пиров, При голосе певцов, При шуме упоенья — Меня на путь веселья Опять не воззовет! И взор вельможи тихий, С улыбкой пара слов, И вслед ему льстецов В приязни уверенье — Вселяют лишь презренье К невеждам и льстецам! От почестей ничтожных Средь Марсовых полей, Где братий и друзей Струится кровь рекою, Мой взор, увы, с слезою Далеко отвращен! Но, бури уклоненный, Я радуюсь мечтой! И тихий голос свой В минуты вдохновенья Сливаю с песнопеньем Божественных певцов! 1817 (?) Путь к счастью Шумите, волны! ветр, бушуй, И, тучи черные, вокруг меня носитесь! Мой ясен взор, покоен дух, И чувства тихие не знают страсти бурной, И я узнал покой В свободе золотой! Стремитесь на войну, сыны побед и славы! Кровавый меч не нужен мне: Храним пенатами, я цену наслаждений Близ милых мне опять узнал; Под сению родною Здесь счастие со мною. Опасен свет, и радость в нем Подвержена всегда судьбине переменной. Под тенью лип покоюсь я, Вкушая сладкий мед, из милых рук налитый; И мысль и голос слов Не ведают оков! Пусть среди роскоши Лукуллы утопают: Их жизнь – не жизнь, но мрачный сон; Их участь славная достойна состраданья; Им чужд покой – и бедствий тьма Тревожит наслажденья В минуты сновиденья. Не слышен глас зоилов мне, И пышный, ложный блеск меня не обольщает; Пускай сатрап дает закон Искателям честей улыбкою одной! Здесь с музою моей Я не зову честей! Хотите ль, смертные, путь к счастью сокровенный В сей жизни временной найти? Покиньте замыслы к бессмертию ничтожны И бросьте лавр и посох свой — В объятиях природы, Пред алтарем свободы. <1819> |
