— Извини, сын, — пробормотал «отец» очень тихо. — Я тоже за тебя испугался.

А потом сказал уже громче.

— Герт, а ты чего там торчишь? Иди обниматься со всеми.

На мои плечи легла детская рука другого мальчишки.

— Лис правда был большой молодец сегодня! — сказал Герт. — И… дядя Óрис, я совсем-совсем не хочу становиться наследником! Лис будет хорошим главой Школы!

— Это мы посмотрим, — проворчал «отец», которого, оказывается, звали Орис. — Если у него дурных привычек не разовьется — возможно!

…Так они, оказывается, любящая семья с близкими теплыми отношениями? Надо же. А по первому впечатлению так не показалось.

Лишнее напоминание: у любого анализа всегда есть слабые места. Сейчас мое главное слабое место — незнание местного культурного кода и поведенчески-моральных норм. Нужно как можно быстрее адаптироваться, а то так и буду попадать впросак.

* * *

Вечером я лежал в спальне своего предшественника, таращась в белый потолок с темными полированными балками на нем. Отблески весеннего позднего заката погружали комнату в сине-серый полумрак, настоящей темноты не было. Я устал до предела, до гудения за веками и дрожи в руках, но сон не шел.

Неудивительно — в голове крутилось одно и то же.

Где я? Почему я здесь? Что я здесь делаю?

Моя первая мысль — об адских котлах и перерождении — не выдерживала никакой критики. Я всегда старался жить по вере, и слишком стар, чтобы ее менять. Перерождений не существует. Быть может, существовали раньше, кто их знает, — но не после воплощения Сына Божьего в человеческом теле, которое обеспечило душам бессмертие.

Значит, два варианта. Или все меня окружающее — иллюзия в том или ином варианте, неважно, часть ли адских мучений, бред ли умирающего тела, подцепленного к аппаратам жизнеобеспечения. Бесперспективная гипотеза, отбрасываем.

Второй вариант — я не умирал. По крайней мере, мое сознание не умирало. Экспериментальный прибор, который я успел применить в последний момент перед тем, как по мне ударили пули, сработал лучше, чем ожидалось. Меня выкинуло в условно безопасное место… или время, тут у разработчиков имелись споры, а сам я не владею теорией на должном уровне. Впрочем, не похоже, что это прошлое. Окружающее не напоминает ничего из того, о чем я читал — а читал я много. Если же будущее, то гипотеза тоже… бесперспективная. И крайне мрачная, поскольку это означает откат человеческой цивилизации и сползание в язычество.

А вот если я попал попросту — хотя что значит «попросту»? — на другую планету или в другой мир, это означает, что потенциально (очень потенциально!) есть возможность вернуться.

Правда, развить здешнюю науку и технику до нужного уровня — нетривиальная задача. И не факт, что она мне по плечу. Я не инженер и не физик, даже не программист… так, нахватался кое-чего. Однако сидеть сложа руки не собираюсь.

Как я уже сказал, я всегда в меру сил и понимания старался выполнять свой долг в рамках воли Провидения. Сейчас эта воля ясна, я бы даже сказал, кристально ясна. Тот, кто привел меня сюда через все маловероятные невзгоды, буквально ткнул меня носом в задачу, от которой я не могу уклониться, если хочу остаться собой.

Теперь мой долг — защищать детей Школы Дуба в условиях непрестанной войны Школ. С лидером Школы, который ничуть не заботится об их безопасности, и его супругой, готовой травить их ради репутации, — больше явно просто некому.

Это задача на ближайшее будущее.

Задача на отдаленное будущее — попытаться вернуться домой. Правда, обстоятельства моего отбытия были таковы, что, возможно, возвращаться уже некуда. Но я обязан приложить все силы.

Ради нее.

Если она уцелела в заварушке, которая неизбежно началась там в момент моего исчезновения, то будет ждать — столько, сколько потребуется. Даже если там осталось валяться мое мертвое тело, все равно будет ждать. Я не могу ее подвести.

…Да…

Если она уцелела.

Тут дверь в мою комнату скрипнула, осторожно приотворяясь.

Я рывком сел — вот что значит усталость! Совсем потерял бдительность! И, возможно, сейчас потеряю жизнь.

Однако на пороге стояла рыжая Тильда — мать донора.

— Не спишь, Лисик? — тихо спросила она. — Ну конечно, не спишь… Я войду?

— Входи, мам, — ответил я.

Женщина переступила порог, села на край моей кровати.

— Бедный ты мой… — ласково проговорила она. — Ты сегодня впервые убивал людей. Я так тобой горжусь, ты молодец. Но это так тяжело!..

Моя настоящая мать, дочь офицера и жена офицера, тоже могла бы сказать такие слова. Если бы дожила до момента, когда я убил своего первого врага.

И тут я впервые не удержал контроль над детским телом. А может быть, и над моими собственными эмоциями. К горлу подкатил комок, в глазах стало горячо. Я подумал: да катись оно все!..

И разрыдался, впервые за много-много лет разрыдался, уткнувшись лицом в колени своей матери.

* * *

Глава 3

Внутренняя энергия и новый учитель

Дом Конна̀хов и Школа Дуба в целом жили по строгому расписанию. Часов в пять утра, если не раньше, меня подняли бойкие удары колокола. Выглянув в окно, я увидел молодого парня с обнаженным торсом и зачесанными назад длинными волосами. Он размашистыми движениями дергал за веревку колокола, подвешенного к небольшой стрельчатой арке. Вчера я ее не увидел, потому что наблюдал поместье только с фасада, а окна моей комнаты выходили во внутренний двор.

Парню не хватало только свистка во рту, а на вершине арки не хватало только флагштока. А, хотя нет! На кончике же был нахлобучен вездесущий желудь.

Нетрудно догадаться, что делать дальше.

К счастью, одежда для тренировки — зеленые штаны и такого же цвета просторная туника — лежали на стуле. Видимо, в поместье все-таки имелись слуги: вчера я ни одного не видел, но не одна же Тильда хлопочет в таком большом доме? Кто-то из них и приготовил чистый и выглаженный костюм, а я спал как убитый и не услышал. При таком уровне обслуживания незаметность персонала означает очень хорошую выучку и отлаженную эффективность внутренних процессов. Надо обязательно проверить, кто их тут нанимает, как тренирует и проверяет на лояльность. Еще одна пометка на будущее.

Как выйти во внутренний двор, я мог предположить только косвенно, по расположению окон и примерному плану здания, который успел набросать вчера в голове. Поэтому замешкался и показался на тренировке одним из последних. Большая часть детей — я увидел в окно, что они выходили из левого крыла — уже стояла рядами. Были там и малолетки примерно одного со мной возраста и младше — вчерашняя группа из бального зала. А были ребята старше, вплоть до шестнадцати примерно. Впрочем, эти носили желтые и коричневые, а не зеленые одеяния, и держались особняком. Девочек было довольно много среди мелюзги, до трети младшей возрастной группы, а вот среди старших ребят — всего одна. Нет, две, вторую я сначала принял за парня, так пацански она выглядела. Либо отсеиваются, либо их тут так рано замуж выдают. Впрочем, одно другому не мешает.

То, что я замешкался, имело свои преимущества — я заметил пустое место в строю рядом с Гертом и догадался, что именно там я и должен стоять. Мы оказались прямо напротив нашего «физрука», и я даже не успел поздороваться с кузеном, как тренировка началась.

— Основная стойка! — скомандовал старший парень.

Мне нужно было только подглядывать за Гертом, чтобы сносно копировать его движения: тело знало само, оставалось только дать ему намек. Очень удачно, не хотелось бы сразу показаться слабаком и неумехой. Но мой донор, несмотря на общую внешнюю неказистость, пареньком был старательным и физическими тренировками не пренебрегал — мне было если и не легко, то вполне терпимо. Но я также ожидаемо заметил, что Герт не только на пару сантиметров повыше и выглядит покрепче, он еще и выполнял все упражнения заметно лучше, будь то обычные приседания и отжимания, или элементы боевых комплексов, за которые мы принялись к концу разминки.