— Кай погиб достойной смертью! — еще раз повторил мастер-наставник. — Будьте, как Кай!

Потом поглядел на меня.

— Лис! Почему ты все еще оскверняешь руку оружием⁈ Ты забыл все принципы нашей Школы⁈ — тут он опять поглядел на остальных детей. — Тот, кто взял оружие — не человек, а раб! Раб своего оружия! Потерял оружие — потерял способность сражаться! Разве это достойно нас⁈

— Не достойно, мастер-наставник, — ответили дети, явно приученные вот так вот говорить хором.

«Фанатик, — подумал я. — Или лидер секты».

Потом отмел это предположение. Что-то не складывалось. В физиогномике, в манере движения этого человека сквозило очень, очень много боевого опыта и очень, очень много самодисциплины. Лидер секты — вряд ли. Эта публика предпочитает почивать на лаврах.

А впрочем, он уже сказал, кто он. Лидер — но не секты, а школы боевых искусств. Мастер-наставник. Предварительная гипотеза: в этом мире существует как минимум несколько враждующих между собой школ единоборств, и они обладают приличными властью и влиянием. То есть этого господина в привычных мне терминах следует считать кем-то средним между вождем племени и старшим менеджером крупной компании.

Сноска для адекватности реакций: пока не доказано обратного, следует предположить, что у странностей его поведения есть рациональное объяснение.

— Лис! — продолжал давить мужчина. — Объясни свой поступок!

А если не объясню, что тогда? Выпорят, оставят без сладкого и поставят в угол? Или отправят бегать пятьдесят кругов по стадиону? А может, с позором выгонят из дому?

Правда, несмотря на резкий тон этого человека, в нем не было холодности. Вот совсем не было.

Возможно, действительно любит сына, но не считает нужным или возможным показывать это на публике.

И я решился на психологический этюд.

Демонстративно разжав пальцы, чтобы сабля со стуком упала на деревянный пол, я взял моего боевого, окровавленного мишку обеими руками и протянул отцу.

— Мастер-наставник, — сказал я самым наивным голоском, который смог выжать из этих голосовых связок без предварительной тренировки. — Но это не я взял саблю! Это мишка! Он очень, очень испугался! Пожалуйста, простите его — он ведь еще маленький!

Лицо мастера-наставника дрогнуло.

Если бы мой собственный сын отколол такой фокус в восьмилетнем, или уж тем более десятилетнем возрасте, я решил бы, что он либо издевается, либо стал жертвой атаки психотропными средствами. Однако в моем мире мало какой мальчик в восемь лет возьмет в руки плюшевого мишку. А вот в прошлом дети из хороших семей с игрушками играли дольше, соответственно, и вели себя в некоторых аспектах куда более по-детски, чем принято в наше время. (В других, наоборот, взрослее, но это тема отдельного социологического исследования). Да и вообще, если мишка оказался у Лиса с собой на занятии, значит, он к нему очень привязан. Короче, я решил, что с учетом обстоятельств может прокатить.

На фактурном лице мастера-наставника, чьего имени я пока не знал, одна за другой сменяли почти физически видимые мысли: «Он что, издевается? А если его ударили по голове? Ох, какой же он еще маленький и слабый, мой мальчик, я, должно быть, слишком суров к нему… Но нельзя показывать мое отношение на людях!»

— Хорошо, — жестко (мне эта жесткость показалась процентов на семьдесят наигранной) сказал мастер-наставник. — Дома разберемся. Пойдем.

Ха! Прокатило, надо же.

Какой полезный мишка, на все случаи жизни.

* * *

Глава 2

Семья Коннахов

Дорога до дома оказалась информативной.

Мраморный зал с деревянным полом находился внутри старинного особняка с колоннами у входа и огромными окнами. Точнее, это был совершенно новый особнячок, местами достраиваемый, еще в лесах. Просто в моем мире такое здание казалось бы старинным. По пути я старался запоминать и осмысливать все: материалы, из которых были сделаны пол, стены и окна, прозрачность стекла (технологический уровень), интерьерные украшения. Кстати, из последнего бросались в глаза изображения дуба, дубового листа и желудя. Они были повсюду: на дверях и оконных рамах, на занавесках и на паркете в коридоре. Быть может, наша школа называется «Школа Дуба»? Подходяще. По крайней мере, ее предводитель несколько дубоват.

Например, детей никто и не думал охранять: они — мы — просто шли неорганизованной толпой, мастер-наставник впереди и даже на нас не оглядываясь. Так уверен, что опасность уже миновала?

Улица тоже принесла массу свежей информации.

Воздух, солнце, растительность — плюс-минус привычные мне средняя полоса, скорее южнее, чем севернее. И тогда здесь примерно середина весны. Погода ясная, солнечная, очень теплая: я сразу почувствовал, что даже в своей легкой кружевной рубашке начинаю потеть. День перевалил на вторую половину, но до заката еще далеко — часа четыре, я бы сказал. Повозки, запряженные лошадьми. Лошади — самые обычные, никаких грифонов или ящериц. Чего я не то чтобы опасался, скорее, предвкушал: было бы забавно. Но увы, стандартные копытные.

Сами повозки — не телеги, но и не кареты. Этакие крытые многоместные возки. Один большой, человек на десять (или на двадцать, если детей), запряжен четверкой лошадей. Другой поменьше.

— Забирайтесь, что застыли? — мастер-наставник махнул детям в сторону дальней повозки, побольше. — Остальные занятия на сегодня отменяются, домой едем.

Когда я двинулся с ними, он удержал меня за плечо.

— А ты куда? Лис, Герт, со мной.

Вместе с нами двинулся тот самый мальчик, который показался мне дружелюбнее других к моему донору. Очень удачно, что при мне его назвали, а не то пришлось бы разведывать имя окольными путями. Хорошо, что отца по имени звать не обязательно. Насколько я понял местный этикет, даже нежелательно.

Отец-наставник возком не правил: вместо него на козлы сел один из сопровождавших его бойцов.

— Домой! — коротко приказал наш предводитель.

Лошади тронулись шагом, нас внутри возка качнуло.

Когда мы остались наедине, лицо «отца» сразу изменилось, стало более усталым и обмякшим.

— Герт, — сказал он моему товарищу, все тем же жестким тоном. — Объясни, как так вышло, что вы не справились с пятью дурными учениками? Почему погиб Кай?

— Мастер-наставник, они не были такими уж дурными! — воскликнул Герт. — Я узнал их герб, это же Школа Ворона, у них даже самые низкоранговые умеют разряжать внутреннюю энергию! Кай не мог поставить щит, не мог ничего сделать!

— А ты почему ему не помог⁈ Эта техника купируется объединением сил!

— Но… но я ведь пока только медитировать так умею, а не в бою применять!

— Лис тоже не умеет, но справился же, пусть и позорным образом! А ты — растерялся!

Если бы я мог позволить себе сарказм, то даже рассмеялся бы. То есть то, что я перебил пятерых нападающих, имея в руке только мягкую игрушку, это, оказывается, нормально? Он хоть понимает, какими иллюзиями тешит себя? То, что сделал я, не мог бы сделать никто из присутствовавших там детей. Это по ним очевидно. Грош цена «мастеру-наставнику», который не понимает реальную силу и слабость своих подопечных.

— Простите, наставник… — пробормотал Герт. Мне стало его жаль: парень явно расстроился не на шутку. — Но… этот дурной ученик ударил Лиса по голове, он упал. И я подумал, что все пропало. Как-то потерял волю драться.

— Худшее, что может случиться! В драке ты не должен отвлекаться! — возмущенно произнес мастер-наставник. — Даже если бы Лиса убили, это просто означало бы, что наследником становишься ты. А значит, честь Школы в твоих руках.

— Да, наставник, — вздохнул Герт.

Было видно, что перспектива стать наследником его не прельщает.

Интересно. Мы что, братья? Вроде, не похожи. Хотя если приглядеться, видно, что у Герта есть нечто общее с моим отцом. Разрез глаз, форма ушей, цвет кожи один-в-один. Возможно, родичи. Но сходство недостаточно велико. Все же вряд ли Герт мой родной брат — либо двоюродный, либо единокровный. Я бы поставил на двоюродного: «отец» держится с ним совсем не так, как со мной.