— Ваша Светлость, благодарю за приглашение, — произнёс он ровно.

— Вы новый глава рода Воронцовых, — ответил я. — Ваше место здесь.

Арсений помолчал, затем сказал:

— Мой брат… он сделал свой выбор. Согласился на дуэль. Погиб с оружием в руках.

— При всех его недостатках он был храбрым человеком, — признал я. — Но месть ослепила его.

— Я вижу их каждую ночь, — тихо произнёс граф. — Отца, сыновей, брата. Но… больше смертей не вернут их. Только заберут ещё жизней.

— Мудрые слова, — кивнул я.

Воронцов стоял передо мной — сломленный, но не сломанный. Я же заметил, как Германн Белозёров стоит неподалёку, и у меня мелькнула мысль. Воронцов сейчас уязвим — потерял отца, брата, сыновей. Ему нужна опора. Германн — его родной брат, средний сын патриарха, который когда-то порвал с семьёй, не выдержав тирании отца. Сменил фамилию, основал новый род. Но кровные узы никуда не делись.

Три брата. Прямо как Синеус, я и Трувор. Мы были близки когда-то. Делили последний кусок хлеба в походах. Трувор учил меня структурировать мысли, Синеус прикрывал спину в боях. Семья. Опора друг для друга. А потом всё рухнуло — Синеус превратился в Химеру и убил меня, Трувор исчез той же ночью. Три брата стали ничем.

Здесь передо мной — та же история, но с шансом на другой конец. Харитон погиб. Климент мёртв. Остались Германн и Арсений — два брата, разделённые гордыней и жестокостью мёртвого отца. Я не смог спасти свою семью. Но, может быть, смогу помочь им не повторить мою ошибку. А ещё, что важнее, могу попытаться превратить потенциального врага в союзника.

Я наклонился к Арсению:

— Граф, вам сейчас нелегко. Ваш род на грани исчезновения, но есть ещё один Воронцов — тот, кто носит другую фамилию.

Арсений посмотрел на меня внимательно, затем перевёл взгляд на Германна. В его глазах мелькнуло понимание.

— Ваш брат, — сказал я просто. — Да, он ушёл из рода. Да, ваш отец отверг его. Но Климента больше нет. И Германн — достойный человек. Порядочный. Честный. Он служит казначеем княжества, и я ему доверяю, — я выдержал паузу. — Ваш отец разделил семью. Возможно, пора её собрать.

Арсений молчал, глядя на Германна. Тот стоял поодаль, не приближаясь — видимо, не знал, как отреагирует младший брат.

— Вы предлагаете… примирение? — тихо спросил Воронцов.

— Я предлагаю поговорить, — ответил я. — Германну не помешает компания. Особенно когда этот брат — единственная оставшаяся кровная семья, не считая дочери.

Он отошёл, и я проводил его взглядом. Если Воронцовы и Белозёровы сблизятся — это укрепит обе семьи. И свяжет их со мной.

Несколько бояр средней руки — те, кто не входит в высшую знать, но имеет влияние, — подошли ко мне. Один из них, полноватый мужчина с аккуратной бородкой, осторожно спросил:

— Ваша Светлость, говорят, княжна Засекина и её ратная компания теперь работает эксклюзивно на вас?

Прищурившись, я оглядел его и ответил обтекаемой формулировкой:

— Северные Волки — одна из лучших ратных компаний в Содружестве. Мне повезло заключить с ними контракт.

Другой боярин, помоложе, добавил осторожно:

— Вас не смущает, что князь Шереметьев назначил награду за её голову? Род Засекиных давно…

— Род Засекиных существует, пока жива его последняя представительница, — перебил я холодно. — Титул княжны не отменён ни одним указом. И её заслуги говорят сами за себя. Что касается уважаемого князя Шереметьева, у меня нет с ним конфликта.

Пока что.

Бояре переглянулись и поспешно кивнули. Они поняли. Я не позволю шептаться за спиной Ярославы.

Они намекают, что я связался с претенденткой на чужой престол. Что это может создать проблемы с Шереметьевыми. Пусть думают что хотят. Ярослава заслужила уважение, а не досужие сплетни.

Через некоторое время Германн Белозёров подошёл вместе с дочерью Полиной и Тимуром Черкасским. Граф выглядел спокойным, уверенным. Полина в розовом платье бросала косые взгляды на Ярославу. И лишь Тимур с уважением смотрел на будущего тестя. А то, что пиромант не просто так решил поближе познакомиться с Германном, мне стало очевидно.

— Ваша Светлость, поздравляю, — произнёс Белозёров. — Первый Новый год под вашим правлением.

— И, надеюсь, не последний, — усмехнулся я.

Граф понизил голос, и в его тоне прозвучала профессиональная удовлетворённость:

— За две недели в казну поступило семь миллионов двести тысяч рублей. Это больше, чем здесь собиралось за последние три года вместе взятых. Впервые за всё время моей работы я вижу профицит бюджета, а не дефицит.

— Деньги были всегда, — спокойно ответил я. — Просто раньше оседали не в тех карманах.

Белозёров кивнул:

— Уже начал распределять средства по статьям — ремонт дорог, больницы, школы, укрепление гарнизонов. Наконец-то могу работать нормально, а не затыкать дыры в бюджете.

— Не стоит спешить. Об этом мы поговорим подробнее после праздников, — ответил я. — Статьи бюджета придётся поменять и поменять серьёзно.

Собеседник удивлённо распахнул глаза, кивнул и собрался отойти, но я кивнул в сторону Арсения Воронцова, который стоял у окна один:

— Германн, Арсений сейчас в уязвимом положении. Ему не помешает компания старшего брата.

Граф проследил за моим взглядом, задумался, затем кивнул:

— Понимаю. Пойду поговорю.

Артём Стремянников и его дядя Пётр Павлович подошли вдвоём. Банкир выглядел радостным, даже взволнованным. Адвокат — спокойным и ироничным, как всегда.

— Ваша Светлость, хочу доложить, — начал Артём, — все кредиторы получили обещанные платежи. Княжество официально больше не имеет долгов.

Я приподнял бровь:

— На балу доклады? Артём, это же праздник.

Собеседник смутился:

— Извините, привычка…

Пётр Павлович усмехнулся:

— Оставьте парня, Ваша Светлость. Он просто счастлив, что цифры наконец сходятся.

Я улыбнулся. Артём живёт цифрами. Для него успешный баланс счетов — лучший подарок на Новый год. И я понимал это чувство. Когда система работает, когда всё на своих местах — это приносит удовлетворение.

— Хорошая работа, Артём, — сказал я. — Продолжайте в том же духе.

Банкир просиял и кивнул. Они отошли, и я оглядел зал. Время приближалось к полуночи.

— Прохор, есть минутка? — голос Василисы раздался сбоку.

— Да, конечно.

— Я хочу поговорить с тобой наедине, — уточнила Голицына, смерив взглядом Ярославу.

Та, хмыкнув, отозвалась:

— Пойду изучу представленные закуски. Тебе что-нибудь захватить?

— Обязательно, — я сжал её запястье. — Что-нибудь с мясом.

Мы с Василисой отошли от основной толпы гостей к одной из боковых галерей дворца. Здесь было тише — музыка доносилась приглушённо, а разговоры бояр превращались в неразборчивый гул. Геомантка остановилась у высокого окна, глядя на заснеженный город, затем повернулась ко мне.

— Прохор, я хочу кое-что спросить, — начала она серьёзно. — О твоей… борьбе с коррупцией.

— Слушаю, — кивнул я, прислонившись к колонне.

Василиса нахмурилась, подбирая слова:

— Ты арестовал сотни дворян. Казнил троих. Заставил остальных вернуть украденное под угрозой каторги. Но… почему они вообще остались? У многих есть деньги, связи в других княжествах. Почему просто не продали имущество и не уехали, пока ты их не схватил?

Я усмехнулся. Ожидаемый вопрос. Василиса умна, но ещё слишком идеалистична. Не понимает, насколько дворяне привязаны к своим землям.

— Потому что уехать им некуда, — ответил я спокойно.

— Как это некуда? — Голицына недоумённо приподняла бровь. — Княжеств полно. Москва, Рязань, Новгород, Тверь…

— И ни в одном из них дворянину-беглецу ничего не дадут даром, — перебил я. — Василиса, подумай сама. Дворянин без земель и титула — кто он?

Она открыла рот, чтобы возразить, но я продолжил:

— Богатый простолюдин. Даже не купец, потому что торговать дворяне не умеют. Это ремесло, которому учатся с детства. Многие дворяне умеют только одно — собирать налоги и брать взятки, — я выпрямился, отходя от колонны. — Накопления есть? Да. Но деньги кончатся. А источника дохода не будет. Что тогда? Наниматься писарем? Продавать фамильное серебро по частям? Безусловно есть предприимчивые представители аристократии, которые имеют собственное прибыльное дело, но и оно частенько завязано на то самое княжество, где проживает этот человек.