– Какую ерунду?

– О том, что я никому не нужна. Что он был прав, когда ушел. Что я правда стала… неинтересной.

– Свет, – Ирина повернула меня к себе лицом, – посмотри на меня. Ты самая интересная, умная и сильная женщина, которую я знаю. Если этот кретин не сумел этого разглядеть – значит, он слепой. И это его проблема, а не твоя.

– Но Ира…

– Никаких «но». – Она встала и решительно направилась к окну, распахнула шторы. – Хватит жалеть себя. Да, было больно. Да, было страшно. Но ты выжила, ты встала на ноги, и ты свободна. Свободна от человека, который не ценил тебя. Разве это не повод для радости?

Радости. Странное слово в моей нынешней ситуации. Но в чем-то Ирина была права. Впервые за много лет мне не нужно было подстраиваться под чужое настроение, думать о том, понравится ли ужин, не буду ли я мешать важным делам своими просьбами провести вечер вместе.

– Кофе будешь? – спросила Ирина.

– Буду.

Мы пили кофе на кухне, и я чувствовала, как постепенно возвращается какое-то подобие нормальности. Ирина рассказывала смешные истории о своих клиентах, и я даже несколько раз улыбнулась.

– Знаешь, – сказала она, намазывая масло на хлеб, – я всегда думала, что вы с Володей неподходящая пара.

– Почему?

– Он эгоист. А ты – нет. Он думает только о себе, а ты всю жизнь думала о других. Ты заслуживаешь большего.

Заслуживаю большего. Когда в последний раз кто-то говорил мне подобное?

В половине девятого зазвонил телефон. Я взглянула на экран и увидела знакомый номер. Сердце сжалось, а потом забилось так, что в висках застучало.

– Володя, – прошептала я.

– Отвечай, – кивнула Ирина. – Пора поговорить по-взрослому.

Я нажала на зеленую кнопку.

– Алло.

– Света, это я. – Голос мужа звучал странно – не виновато, как я ожидала, а почти… раздраженно? – Нам нужно поговорить.

– Да, нужно, – согласилась я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Теперь ты можешь объяснить, почему забрал все вещи, не сказав ни слова?

– Слушай, давай без истерик, хорошо? – Его тон стал еще более холодным. – Я взрослый человек, имею право жить где хочу.

Право жить где хочет. Двадцать два года брака, и он говорит о правах.

– Володя, мы женаты. У нас есть дочь. Нельзя просто исчезнуть, как будто нас не существует.

– Никто не исчезал. Я же звоню, разговариваю.

За его спиной раздался женский смех. Легкий, звонкий, молодой. И потом голос, который я узнала сразу:

– Котик, кофе готов!

Котик. То самое слово, которое он запрещал мне произносить. «Мне тридцать семь, а не семнадцать», говорил он. А теперь ему сорок пять, и он – котик для двадцативосьмилетней Анжелы.

Тишина затянулась. Я слышала, как он отходит от телефона, что-то шепчет, вероятно, просит Анжелу не шуметь. Как неловко, наверное – разговаривать с брошенной женой в присутствии новой пассии.

– Света, ты там? – вернулся он к телефону.

– Да, – сказала я тихо. – Я здесь. А ты, кажется, совсем в другом месте.

– О чем ты?

– Анжела рядом, да?

Пауза. Долгая, красноречивая пауза.

– Света, давай говорить прямо, – наконец произнес он, и в голосе появились нотки того самого делового тона, которым он разговаривал с поставщиками. – Мы оба взрослые люди. Наш брак давно трещит по швам. Авария просто… ускорила процесс.

Ускорила процесс. Мой перелом позвоночника ускорил процесс развала его семьи.

– Володя, – сказала я, чувствуя, как внутри что-то ломается окончательно, – ты говоришь так, словно я виновата в том, что сломала спину.

– Я этого не говорил.

– Говорил. Ты сказал, что я изменилась после аварии. Что стала другой.

– Ну и стала! – впервые в голосе появились эмоции, правда, не те, которых я ожидала. Не вина, а злость. – Ты стала… тяжелой. Депрессивной. Постоянно ноешь, жалуешься…

– Я восстанавливалась после операции на позвоночнике!

– Дело не только в операции, – отрезал он. – Ты и до аварии была… как бы это сказать… скучной. Домашней. У тебя нет амбиций, интересов. Ты как… как мебель. Привычная, но незаметная.

Мебель. Он сравнил меня с мебелью.

Ирина, которая слышала весь разговор, вскочила со стула и показала в сторону телефона неприличный жест. На ее лице была такая ярость, что я почти улыбнулась.

– А Анжела не мебель? – спросила я.

– Анжела… она другая. Яркая, амбициозная. У нее есть цели в жизни, планы. С ней интересно.

Интересно. Двадцать два года брака оказались неинтересными.

– Понятно, – сказала я. – И что ты предлагаешь?

– Развод, – ответил он без колебаний. – Цивилизованный, без скандалов. Ты оставляешь себе квартиру, я не претендую на алименты…

– Не претендуешь на алименты? – я рассмеялась, и смех прозвучал истерично. – Володя, это я должна претендовать на алименты с тебя, а не наоборот.

– Ну да, конечно. Я имел в виду… в общем, мы разойдемся по-хорошему. Как взрослые люди.

По-хорошему. Он бросает больную жену ради молодой любовницы и хочет разойтись по-хорошему.

– А дочь? – спросила я. – Ты с ней говорил?

– Пока нет. Думал, ты расскажешь.

Конечно. Объяснить Ольге, почему ее отец предпочел чужую задницу родной семье, тоже должна была я.

– Володя, – сказала я медленно, – ответь мне честно. Как долго ты с ней?

– Это важно?

– Для меня – да.

Он помолчал.

– Несколько месяцев.

– Сколько именно?

– Света, зачем эти подробности?

– Сколько, Володя?

– Четыре месяца, – выдавил он наконец.

Четыре месяца. Значит, когда я готовилась к нашей годовщине свадьбы, покупала ему подарок, планировала романтический ужин, он уже спал с другой. Когда я волновалась о его здоровье, потому что он стал часто задерживаться на работе, он обустраивал любовное гнездышко.

– Света, я не хотел, чтобы ты узнала вот так, – продолжал он. – Хотел сказать сам, но…

– Но?

– Но ты попала в аварию. Не мог же я бросить тебя в больнице.

Как благородно. Не мог бросить жену в больнице, зато мог трахать любовницу, пока жена лежала под капельницей.

– То есть если бы не авария, ты бы ушел раньше?

– Возможно.

Возможно. Даже в этом он не мог быть честным до конца.

– Понятно, – сказала я. – Володя, а ты любишь ее?

Вопрос повис в воздухе. За спиной снова раздался голос Анжелы:

– Котик, ты долго? У нас встреча в десять.

У них встреча. В десять утра, пока бывшая жена сидит дома с костылем и разбирается с обломками разрушенной жизни, у них деловая встреча.

– Да, – ответил он тихо. – Люблю.

Вот и всё. Двадцать два года брака, дочь, общие планы, мечты – всё это перечеркнуто тремя словами: «Да, люблю».

– Тогда удачи вам, – сказала я и почувствовала странное облегчение.

– Света…

– Что?

– Я… прости. Не хотел, чтобы так получилось.

– Знаешь, Володя, а я не прощу. – Голос мой звучал удивительно спокойно. – Не прощу не измену – люди иногда влюбляются в других. Не прощу трусость. То, что ты не смог сказать правду в лицо. То, что заставил меня самой догадываться. То, что исчез, как вор в ночи, оставив пустые шкафы вместо объяснений.

– Света, я понимаю, ты злишься…

– Я не злюсь, – перебила его. – Я просто больше не хочу тебя знать. Документы о разводе пришли мне адвокатом. А сейчас иди к своей Анжеле. И больше не звони.

Я положила трубку и выключила телефон.

Ирина смотрела на меня с восхищением.

– Света, ты была потрясающей, – сказала она. – Прямо королева!

– Королева помойки, – мрачно ответила я.

– Нет. Просто королева. Он этого не заслуживал – ни твоих лет, ни твоей любви, ни твоих слез. А ты наконец это поняла.

Я встала и подошла к окну. Во дворе женщина выгуливала собаку, дети бежали в школу с рюкзаками, мужчина чистил снег с машины. Обычная жизнь, которая продолжалась, несмотря на то, что моя рухнула.

Но впервые за долгое время я не чувствовала себя жертвой. Я чувствовала себя… свободной? Да, пожалуй, свободной.