Рука подчинялась безупречно. Как же иначе, если это ее рука? Генетическая адаптация завершилась, цвет кожи подстроился, мелкая моторика стала идеальной. Возможно, вернулся бы узор из родинок и веснушек, если бы таковые были. Но тут Мира не отличалась от других кочевников: от всего этого их кожа очищалась на этапе мутации.

Если бы Мира не знала правду, она бы не усомнилась, что это ее собственная рука. Да, после ранения, так ведь даже ликвидаторы не могут похвастаться неуязвимостью! Просто восстанавливаются легко, и, если не убили сразу, они способны пережить что угодно. Почему нельзя было просто позволить ей верить в версию с ранением?..

Хотя это было бы слишком милосердно со стороны экипажа. Теперь уже ничего не будет как раньше… Многие ее боятся, некоторые ненавидят – понятно, кто! Мира даже не надеялась, что ее подчиненные останутся в неведении, мстительные Барретты им обязательно передадут.

Официально ее с должности не снимали, да и наказание ей никакое не полагалось. Дело было даже не в том, что она не контролировала действия ликвидатора, если бы она проделала все то же самое в здравом уме, ее бы все равно простили. Она устранила угрозу станции, у нее не было выбора… А еще она напомнила и себе, и окружающим, в какого монстра способна превратиться.

– Коснитесь ногтем мизинца подушечки большого пальца, – велел Петер Луйе.

Все осмотры проводил только он. Другие медики не отказались бы, но страх повлиял бы на результат. А Петер не боялся – то ли в силу возраста и опыта, то ли потому, что был ученым до мозга костей. Мира как объект завораживала его, заставляла забыть об опасности, связанной с ней.

– Когда вернулся полный и абсолютный контроль над рукой? – уточнил Петер, помечая что-то в компьютере.

– Через восемь дней после… пересадки. Одновременно с завершением внешней адаптации.

Мира предпочитала называть это именно так: пересадка. Даже в ее устах звучало не слишком уверенно, но другое слово все равно подобрать сложно.

– Думаю, проблем не будет, – с довольным видом кивнул врач. Ну, хоть кто-то доволен случившимся! – Это совершенно потрясающий механизм адаптации, вы ведь понимаете?

– Я не задумывалась об этом.

Мира всем своим видом показывала, что не хотела бы вдаваться в подробности. Но медика так просто не остановить, его, кажется, и не волновало по-настоящему ее желание участвовать в беседе, он чуть ли не сам с собой говорил.

– Такого нет ни у одного живого организма на Земле! – вещал он. – Есть виды, способные отращивать утраченные конечности, но процесс происходит совершенно иначе. Ликвидатор же использовал систему пересадки и естественным путем провел то, что мы делаем во время предоперационной подготовки.

– Эта штука примотала чужую руку строительной пеной! – не выдержала Мира.

– Зачем вы все так упрощаете? Оставьте эмоции, они до добра не доведут! Вы, как и я, видели запись случившегося. Вместо того, чтобы стенать, оцените, как умно действует эта форма жизни! Она не просто забрала чужую руку. Сначала она подготовила для этого собственное тело, удалила ненужную культю. Существо знало, что по срезу кости новые ткани не приживутся, а вот по суставу – очень даже! Похоже, оно использует ваши знания, но только при острой необходимости.

Он всегда так говорил – «оно», «ликвидатор», «существо», «форма жизни»… Да и не только он. Это не было попыткой поддержать Миру, слишком сентиментально для Петера Луйе. Похоже, и он, и многие другие действительно воспринимали это как нечто отличающееся от Миры, но связанное с ней.

А некоторые знали правду… Гюрза, например, да и Барретты тоже. Монстр – это она, как бы она ни бежала от этого.

Петер от ее печальных философствований был далек, он продолжал:

– Сначала существо обеспечило полное иммунное подавление генетического кода донора. Однако ж рука не была мертва! Тело служило системой жизнеобеспечения даже в момент, когда не могло контролировать пересаженные ткани. Оно обнулило все, что было Умбренией Барретт, создало своего рода универсальный материал, из которого потом…

– Простите, мне обязательно это слышать? – не выдержала Мира.

Петер посмотрел на нее с таким видом, будто она швырнула в компостный преобразователь его диссертацию.

– Неужели вам не любопытно?

– Нет.

– Речь идет об уникальной адаптивной системе! Кочевники на такое не способны – по крайней мере, я не знаю ни одного случая. К сожалению, все сведения о программе ликвидаторов засекретили. Я мог бы их получить, но не стал, не думал, что разница настолько велика… Какая ошибка с моей стороны! И какая ошибка со стороны тех, кто признал ликвидаторов вредоносной биомассой! При всех недостатках, их нужно было изучить, а не так бездумно и поспешно уничтожать!

Он не хотел ее обидеть, это Мира знала наверняка. Не в его стиле. Просто он в порыве научных страданий не особо задумывался о том, что говорит и кому. Но сколько бы Мира ни успокаивала себя, сколько бы ни готовилась, слова все равно резанули по живому – даже после стольких лет.

Не то чтобы она не знала об этом… Знала, конечно. Официально их объявили равными и свободными, по крайней мере, не хуже кочевников. Но судя по тому, о чем разглагольствовал теперь Петер, определение «вредоносная биомасса» было вполне официальным, просто распространяющимся через секретные документы.

Как будто ликвидаторы были какой-то болезнью, которая появилась сама по себе. Как будто они давали согласие на то, чтобы стать именно такими!

Мира вовремя заметила разгорающийся гнев, усмирила его, не позволив поглотить ее. Она уже проходила через мрачную территорию таких мыслей. От них все равно нет толку: ликвидаторы по большей части мертвы, а тех, кто их приговорил, на «Виа Феррате» точно нет.

А даже если бы были, есть ли у нее право мстить? В чем они были неправы? Она лично видела, что́ ликвидатор способен сотворить с человеком. Даже старинные фильмы ужасов про атаку живых мертвецов по сравнению с этим покажутся невинным мультиком!

Правда, ключевое отличие все-таки есть. Зомби в старых фильмах убивали, чтобы жрать, более сложной мотивации Мира у них никогда не видела. Ликвидаторы же впадали в ярость, только если сами оказывались на грани смерти. Ускоренный метаболизм и спасал, и убивал их, и, если рядом не было настоящей еды, они находили альтернативные… источники белка.

Мира не знала, доводилось ли ей творить такое. Могла бы догадаться, но всем поводам для догадок она находила иное объяснение. Ну и опять же: даже если да, если такое было, что делать теперь? Отменить это не получится. Нужно либо запереть саму себя в клетку на веки вечные, либо просто двигаться дальше.

– Я могу идти? – тихо спросила она.

– Да-да, идите! – отмахнулся Петер, уже полностью поглощенный данными, высветившимися на экране компьютера. – Через неделю контрольный тест!

– Да, я… Знаю.

Официально она все еще была в отпуске. Адмирал выделила ей две недели на восстановление, сказала, что хочет подстраховаться. Мира же подозревала: дело вовсе не в ней. Она тут недавно переделала двигатели в условиях, близких к смертельным! Она могла справиться с ролью начальника отдела бытового обслуживания.

Время требовалось не ей, а тем, кто ее окружает – чтобы принять новую правду и привыкнуть. Мира давала им это время, когда ее не призывали в медицинский отдел, она старалась держаться подальше от других людей. Коммуникатор она оставляла включенным на случай, если она вдруг срочно понадобится, но за эти дни никто так и не попытался с ней связаться.

Она тоже не настаивала. Она и теперь направилась не в технический отдел, а на одну из наблюдательных площадок. Вроде как она провела в Секторе Фобос достаточно времени, чтобы наглядеться на него… Но на самом деле в череде обычных задач и опасных миссий у Миры было не так уж много времени, чтобы просто смотреть на звезды.