И работа встает колом, потому что в голове то и дело возникают самые худшие сценарии нашей с Марком встречи. Мне удается уснуть лишь на сорок минут, и мне снится, как Марк душит меня белоснежной фатой.

Я солгала Арсу.

Я вообще не готова.

Когда он приезжает и пишет мне «Выходи», я задерживаю дыхание и долго смотрю на себя в зеркало, как будто смогу взглядом что-то изменить в выражении своего лица.

До коттеджного поселка — почти час езды.

Пока Арсений болтает, я пью энергетики, но это не помогает. Все мое тело молит об отдыхе. Я листаю распечатки, а руки дрожат.

— Ты какая-то вялая. Плохо спала? — спрашивает Арс.

Я отхлебываю из банки, киваю и потираю руки — с утра уже прохладно, а я забыла надеть ветровку.

Или это мое тело подкидывает идею: «Беги, дура, беги!»

Я в таком состоянии, что не до конца понимаю, где мы. Не удается и рассмотреть со стороны коттедж, рядом с которым мы паркуемся.

Аня выходит нас встречать — на ней джинсовый комбинезон, в котором она выглядит еще милее, чем в первый раз.

Она…

Должна вызывать во мне чувство ненависти, злости или зависти, но вызывает… жалость. Если она с Марком — ей нужно посочувствовать.

Но еще, Аня совершенно великолепна, и так не хочется, чтобы она сломалась… как сломалась я.

Она — другая.

Она — не такая, какой была ТА.

Я не знаю, в какой момент ТА появилась.

Может, она была и до меня, и во время, но тогда я не сразу поверила.

Я была ослеплена чувствами, желаниями, ослеплена тем, что мы с Марком делали наедине, я летала на крыльях, я не спала ночами, думая о нем, вспоминая наши ночи и поцелуи.

Я…

Не поверила.

Мы с друзьями гуляли по скверу, когда встретили их.

Я увидела Марка и расплылась в улыбке, а он… Он позволил нашим взглядам столкнуться лишь на секунду, а потом отвернулся и, взяв ЕЕ за руку, повел подальше.

Я просто к месту пристыла.

Мои друзья продолжали шутить, смеяться, обсуждать тусовку, на которой мы все были в прошлую субботу, не замечая, как вокруг меня рушится мир.

Мой мир.

Я стояла и умирала там, посреди сквера, полного людей, а Марк уходил и уходил, а ОНА касалась его плеча и груди, что-то рассказывая…

Следующей ночью Марк драл меня в съемной однушке так дико, как будто пытался выбить из меня любые мысли, любые сомнения.

Он трахал меня, оставляя синяки, ссадины, вгонял мне в рот член по самое горло, он хлестал меня по щекам.

Но каждую секунду, когда я могла дышать, я все спрашивала:

— Кто она?

Он снова хлестал, трахал, сжимал меня.

— Кто она? Кто она?

Он так и не ответил тогда. Ушел, когда я, вымотанная, уснула под утро.

Я пыталась показать характер, дать ему понять, что со мной так нельзя.

Я грызла свои ногти до мяса, глядя на звонящий телефон, читая всплывающие на экране сообщения (гневные, злые, оскорбительные, а потом — сладкие, тягучие, мягкие, ласковые).

Я не отвечала.

От боли изводилась вся, чесала до крови те места, которые он целовал последней ночью.

Но не отвечала.

Целую неделю.

Для меня, влюбленной по уши, это было смерти подобно, и я так гордилась собой всю ту неделю, так гордилась!

А потом он приехал ко мне домой.

Приехал и взял меня в прихожей, прямо на тумбочке, в комнате, на диване, на кухне, на полу.

— Ты расстанешься с ней? — спросила я позже.

Марк долго смотрел мне в глаза, докуривая до фильтра сигарету.

— Да.

— Ты любишь меня?

Он замолчал.

Я видела, как слова застревают у него в горле.

Видела, как он сглатывает их вместе с дымом, видела, как тушит внутри себя.

А потом он схватил меня за шею и, притянув к себе, поцеловал так, как не целовал никогда.

Не чтобы возбудить и склонить к сексу.

Не чтобы покрепче втереть меня в себя, а чтобы… Показать. Доказать.

— Любишь? — спросила я снова, с трудом от него отрываясь.

Его красивые глаза молили: нет, пожалуйста, не задавай этот вопрос!

Я видела в них слезы и мольбу — больше ничего.

Мне казалось, что время не просто замедлилось, оно остановилось совсем, и каждая секунда его молчания — это удар по мне топором.

— Люблю, — прошептал он на выдохе.

А я…

Я прижала ладони к лицу и сидела так, пока он не ушел.

Аня снова одна.

Я выдыхаю, когда Арс спрашивает:

— А жених где?

И Аня отвечает:

— У него дела, — она чуть тускнеет, очевидно, ее и саму это задевает. — Но он обещал быть на следующей встрече!

Я иду чуть в стороне, пока Аня показывает сад, в котором планируется основная часть торжества.

Делаю пометки: здесь будет стоять арка, здесь — стулья для гостей, отсюда выйдет невеста, а здесь ее будет встречать жених.

Я тут же представляю Марка в роли жениха. Красивый до умопомрачения, в смокинге и начищенных до блеска ботинках. Интересно, произнося клятву верности невесте он будет так же суров, как и всегда? Он сможет расслабиться, улыбнуться, посмотреть в ее глаза с любовью?

Он вообще… любит ее?

Я так глубоко погружаюсь в свои мысли, что не замечаю, как Арсений с Аней уходят в дом.

Я одна в этом саду, большом и свежем, благоухающем еще почти летними красками, но уже пахнущем подступающей осенью.

Мне здесь красиво.

И почти нет злости, по крайней мере, не сейчас.

Я вдыхаю полной грудью этот запах, в груди все сжимается. На глаза наворачиваются слезы.

Я что, правда, сделаю это?

Я… организую свадьбу Марка?

Притащу цветы, оформлю арку, под которой он признается этой милой девушке в любви и поклянется быть ей верным до конца жизни? Я смогу?

От мыслей об этом горький смешок срывается с губ, и я тут же оглядываюсь, спохватившись.

И вижу его.

От неожиданности я даже думаю, что это галлюцинация.

Моргаю пару раз, на всякий случай задержав дыхание.

Нет, это и правда Марк.

Стоит и смотрит на меня, подперев плечом дерево.

Это ужасно.

Просто ужасно — то, как мое сердце начинает ныть, кровоточить, биться при виде него! То, как я забываю дышать…

Нельзя.

Смотреть на него и вспоминать все, что было — нельзя! Я же сразу, в эту секунду перестаю быть профессионалом, да и просто человеком — снова! Я лишаюсь всего, чего добилась. Лишаюсь той девчонки — крепко стоящей на ногах, уравновешенной, спокойной, которой стала без него, я…

— Привет, — говорит Марк и начинает идти в мою сторону.

Я оглядываюсь в надежде, что Аня и Арс вернулись, но никого нет.

Что мне делать? Бежать? Трусливо и глупо бежать, пока он не подошел ближе, пока я не вдохнула его запах?

Боже…

— Привет, — произносят мои губы, и я тут же обнимаю себя руками за плечи, потому что чувствую какой-то невыносимый холод.

Марк уже близко.

Достаточно близко, чтобы я внутренне скукожилась вся.

Я бросаю на него взгляд.

Он улыбается краешком губ. То, что между нами было, длилось полгода, и за эти полгода я видела эту улыбку считанные разы.

Всегда — хмурый.

Всегда — на что-то разозлившийся, осуждающий, саркастичный.

Ядовитый.

И сейчас его яд в меня проникает глубоко.

— Я думал, мне показалось, а это и правда ты.

Мне так странно это слышать.

Так странно.

Всегда, когда мы встречались вне постели, Марк делал вид, что мы незнакомы, он обходил меня стороной, отводил взгляд, никогда не здоровался и не заговаривал, будто я — какая-то пьяная, вонючая, облеванная бомжиха, не заслуживающая даже взгляда.

— Ага, — не знаю, что еще отвечать.

О чем с ним вообще говорить, и надо ли?

— Так вот куда ты сбежала.

Это последнее, чего я ожидала от него услышать. От неожиданности я даже глаза не успеваю отвести, и мы сталкиваемся взглядами.

Черт.

Ну почему, почему он совсем не изменился? Почему он все еще такой красивый, так хорошо сложенный, так крепко стоящий на ногах?