— С нетерпением жду твоего следующего кулинарного творения. — Он улыбался, и зрелище было слишком соблазнительным.

Я закрыла глаза ладонью, потом медленно опустила руку. Почему он поощрял меня и принимал мои знаки внимания, когда отталкивал всех остальных, включая собственного брата-близнеца? Профессор Максвелл был загадкой.

Зазвонил его телефон. Он достал его из кармана, посмотрел на экран и, поднеся к уху, направился к своему кабинету. На полпути остановился, будто вспомнив что-то важное, и, обернувшись, бросил через плечо:

— Кстати, мой любимый вкус – «красный бархат».

Я не знала, какой торт Вы любите.

Эта фраза слетела с моих губ вскользь – я и представить не могла, что профессор Максвелл когда-нибудь поделится со мной хоть чем-то личным.

Я была не единственной, кого ошеломило его необычное поведение, ассистенты были одинаково сбиты с толку. По всей лаборатории я ловила обрывки их приглушенных разговоров и различные теории о причинах этой внезапной трансформации личности.

По крайней мере, это уменьшило их неприязнь ко мне. Профессор Максвелл здесь был законом, и команда безоговорочно доверяла его суждениям. Если он одобрил мою позднюю доставку торта, они тоже были не против. Если он считал мои действия уместными, они соглашались.

Внезапно я перестала быть коварной соблазнительницей, и все захотели со мной дружить. Многие заходили ко мне на рабочее место, предлагая помочь с несложными задачами. Такое внимание и поток вопросов были ошеломляющими. Не говоря уже о том, что я не могла дать им ни одного полезного совета, поскольку и сама не понимала, что происходит.

Проявлять интерес к студентке, особенно женского пола, было несвойственно Кайдену Максвеллу. Все решили, что, должно быть, я вундеркинд, раз он ради меня нарушил неписаное правило. Многие из них мечтали наладить с профессором контакт и теперь хотели перенять мой «опыт». Рекомендательное письмо от уважаемого ученого вместе с работой в его лаборатории гарантировало бы им блестящее будущее. Я и сама мечтала о том же, но понятия не имела, как этого добиться. Я хорошо училась, но явно не настолько, чтобы дотянуться до планки профессора Максвелла. Что же до его расположения, то я не сделала ничего, кроме как испекла нелепый торт и случайно показала ему свои шрамы.

Его сотрудники в это, конечно, не поверили и во время обеда потащили меня в комнату отдыха. Там достали из холодильника остатки торта, чтобы самим попробовать мою выпечку. Настроение у всех было в целом веселое – за исключением брюнетки по имени Шелби и пары её подружек, которые больше походили на приспешниц. У всех из них был выверенный до мелочей образ «Дрянных девчонок».

— Я знаю, что ты затеяла, и у тебя ничего не выйдет, — язвительно сказала Шелби, когда мы вернулись на рабочие места. По интонации было ясно: она не верила в ту историю, которую сочинили остальные, и решила во что бы то ни стало докопаться до правды о том, что происходит между мной и профессором.

Я повернулась к ней спиной и продолжила отмерять реактивы. Ничего хорошего из разговора с Шелби бы не вышло. Было очевидно, что у неё самой на профессора Максвелла виды, и теперь она намерена превратить мою жизнь в ад за то, что я якобы привлекла его внимание.

Она раздражённо фыркнула, когда я проигнорировала её.

— Просто чтобы ты знала, ты не первая девушка, которая приносит ему еду в обтягивающей одежде.

Сердце забилось чаще. Дело было не в Шелби, а во всей этой ситуации с профессором Максвеллом. Всё, что он делал, неизменно привлекало внимание, вызывало восхищение или пересуды. А значит, любой, кто попадал в его орбиту, тоже автоматически оказывался под микроскопом.

— Ты выглядишь умной девушкой, Роза, — продолжила она. — Тебе следует понимать, что профессор Максвелл видит людей насквозь. Он взбесится, если узнает, что ты заставила всех думать, будто он поощряет твои заигрывания.

Я непонимающе посмотрела на неё.

Она поджала губы, закатив глаза.

— Ты явно сама съела торт, а потом запихнула остатки в холодильник, чтобы выглядело так, будто он попробовал твою выпечку.

Серьезно? Она правда думала, что я съела четверть торта, лишь бы убедить всех, будто профессор Максвелл не проигнорировал мой подарок? Надо признать, логика у неё была занятная – это был бы неплохой способ сохранить лицо. Жаль, у меня не хватало ума на такие дьявольские уловки.

Обычно я едва могла смотреть людям в глаза или говорить без запинки, но её слова задели меня настолько, что я тихо пробормотала:

— Он ел торт.

Она усмехнулась.

— Я не поведусь на твоё невинное амплуа. Я знаю, что ты лжешь.

Я выпрямила спину от этого обвинения, и Шелби заметила мою напряженную позу.

— Я не хочу быть резкой, Роза. Но ты не можешь распускать слухи о преподавателе, у которого есть репутация. Я говорю это для твоего же блага. Скажи другим ассистентам правду, пока кто-нибудь не получил неверное представление и не подумал, что доктор Максвелл поощряет твою маленькую влюблённость.

— Я не вру. — Мне не следовало поддаваться на провокацию, тем более что мнение Шелби меня совершенно не волновало. Но её уверенность в том, что профессор Максвелл отверг мой подарок, почему-то вывела меня из себя.

— Хватит нести чушь. Я точно знаю, что профессор Максвелл не пробовал твой торт. Я знаю о нём всё, а у него аллергия на клубнику.

Что?!

Я не выдумала то, что произошло прошлой ночью, я в этом уверена. Я собственными глазами видела, как он ел торт.

Неужели профессор Максвелл рискнул жизнью только ради того, чтобы не обидеть меня? Не поэтому ли он сегодня утром выглядел так ужасно?

Невозможно.

Закончив тираду, Шелби вернулась на своё место. Как только она перестала сверлить меня взглядом, я рванула к контейнеру для биологических отходов. Если человек съел что-то для себя ядовитое, но остался жив, должны остаться доказательства, и, сомневаюсь, что у кого-то был шанс выбросить их, учитывая, в какое время я ушла.

Я заглянула внутрь контейнера. Там лежал только один предмет – шприц от эпинефрина⁶. И даже с расстояния я смогла разобрать надпись:

Прописан Кайдену Максвеллу.

15.Роза

К тому времени, как профессор Максвелл вернулся к моему рабочему месту, остальные студенты уже разошлись, и я почти закончила.

— Ты уходишь, — констатировал он.

Я кивнула, убирая неиспользованные пробирки на полку.

— Ты не поела с другими ассистентами.

Для меня занятия в лаборатории занимали всего три часа, тогда как научные ассистенты были обязаны проводить здесь от восьми до десяти часов. Так вышло, что большинство из них устраивали обеденный перерыв во время нашего обычного занятия и затащили меня в комнату отдыха, чтобы допросить о профессоре Максвелле. Однако я не брала с собой еду, так как обычно ем позже.

Откуда он знал, что я не ела, и как у него нашлось время поинтересоваться моим рационом?

Уставившись в стол, я протерла его бумажным полотенцем.

— Ты голодна? — спросил он.

Я покачала головой. Это выглядело бы убедительно, если бы мой желудок не заурчал в тот же момент.

Комичность ситуации вызвала у него ухмылку.

— Пойдем со мной.

Я проводила его взглядом, не в силах переварить увиденный шприц с эпинефрином. Он лежал всего в паре шагов от меня в контейнере для биологических отходов, дразня своим существованием. Желудок скрутило узлом. Оставив рулон бумажных полотенец, я неохотно последовала за ним, пока его сотрудники с интересом наблюдали за нами.

Он привел нас в комнату отдыха, где в угловой кабинке сидел единственный ассистент. Увидев нас, парень тут же вскочил с места и выбросил свой недоеденный обед. У меня сложилось четкое впечатление, что профессор Максвелл предпочитал есть в одиночестве, и его сотрудники буквально спотыкались, стараясь угодить ему. Никто не хотел попасть к нему в немилость.