— Почему ты опоздал? — спросила Амели Шона.

— Разговаривал с парнем по телефону и потерял счет времени. А ты?

— Пропустила поезд.

Разговор стих, когда в лаборатории послышались решительные шаги. Такая уверенная походка могла принадлежать только одному человеку. Профессор Максвелл прошагал к передней части класса и остановился перед доской. Сегодня на нем были чиносы, рубашка на пуговицах и очки. Никакого лабораторного халата.

Несмотря на то, что мужчина был трудоголиком, он всегда выглядел элегантно и ухоженно. Впервые под его глазами залегли темные круги, что наводило на мысль о тяжелой ночи. Меня охватило тревожное предчувствие, подсказывавшее, что с ним случилось что-то плохое. Я прокрутила в уме прошлый вечер, но не могла вспомнить ничего, что объясняло бы его усталый вид.

По крайней мере, в такой повседневной одежде он казался более доступным, и девушки оценили это. Некоторые задержали взгляды на рубашке, обтягивающей его широкие плечи и грудь. Можно было почти услышать коллективный вздох женской части аудитории, потому что, в какой бы одежде ни появлялись близнецы Максвеллы, они неизменно привлекали внимание. Сзади хихикали девушки, и у меня было чувство, что, несмотря на все предупреждения, к концу семестра еще несколько влюбленных студенток попадут в неприятности.

Пока другие отвлекались на его рельефные мускулы и сексуальную одежду, я была сосредоточена на совершенно другом. Я никогда не видела его в очках. Черная оправа была прямоугольной формы с двумя маленькими синими бриллиантами над шарнирами.

Хм. Бриллианты были едва заметны; тем не менее, профессор никогда не производил на меня впечатления человека, интересующегося какими-либо украшениями.

Его безучастные глаза мгновенно нашли меня. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы он заметил, что Мэтт устроился рядом со мной.

— Ты сменил место.

Я огляделась (как и весь класс) и поняла, что профессор Максвелл обращается к Мэтту. Он сделал ему замечание, даже не пожелав доброго утра.

Мэтт неловко поднял руку и почесал затылок, смущенный прямолинейным тоном.

— Э-э… да.

— Почему? — спросил профессор, хотя вопрос прозвучал скорее как рык.

Мэтт растерялся.

— Я-я… просто занял свободное место. Я не думал, что это важно, раз у нас нет закрепленных мест…

— Теперь есть. Иначе как, по-твоему, я должен запомнить ваши непримечательные имена? Вернись обратно. — Когда Мэтт не встал немедленно, лицо профессора Максвелла исказилось, приняв самое пугающее выражение из всех, что я видела. — Я неясно выразился?

Мэтт вскочил так поспешно, что уронил тетрадь. Профессор Максвелл бросил на меня быстрый взгляд и попытался сгладить жестокое выражение лица. Казалось, он изо всех сил старался держать себя в руках, когда я рядом. Он не хотел меня пугать, хотя я и не понимала, почему ему вообще небезразлично моё мнение. Единственное объяснение сводилось к моим шрамам, поскольку я, похоже, была единственной, с кем он обращался бережно.

Как только Амели и Мэтт поменялись местами, я рискнула взглянуть на нашего изменчивого профессора. Он уже смотрел на меня.

Я сглотнула.

На протяжении всей лекции его взгляд снова и снова возвращался ко мне. Это было не разовое явление – Амели тоже это заметила, подтвердив, что мне не почудилось. Она смотрела то на него, то на меня, явно пытаясь расшифровать значение этих странных взглядов.

Щеки вспыхнули, и я лишь надеялась, что остальные студенты ничего не замечают. Мысли мешали сосредоточиться, из-за чего я почти не слышала лекцию. Я изо всех сил старалась записывать за ним, но уже знала, что придется брать конспекты у Амели после пары.

К тому времени, как звон в ушах стих, лекция подошла к концу, и он задавал домашнее задание.

— К следующей неделе выберите тему для курсовой. У вас будет время до конца семестра, чтобы провести исследование и сдать работу, основанную на вашей теории. Все исследования должны проводиться в лаборатории. Если не успеваете на занятиях – оставайтесь после.

Я потерла уши, убежденная, что неправильно его расслышала. Человек, который еще пару недель назад не хотел видеть нас рядом со своей лабораторией, теперь предоставлял нам полный доступ. Чудеса да и только.

— Эта курсовая составит половину вашей оценки. Остальное – тесты, посещаемость и участие в лабораторных работах. Если у вас есть вопросы…

Несколько рук тут же взметнулись в воздух. Впервые он сам инициировал диалог.

Но его холодные голубые глаза остались безучастными.

— Если у вас есть вопросы, не беспокойте меня. Разбирайтесь сами. Вы взрослые люди.

С этими словами он распределил наши задания на сегодняшнюю лабораторную часть. Я даже опешила – это была реальная научная работа,

Прежде чем я успела скооперироваться с группой, чтобы распределить обязанности, Майлз подозвал меня и сообщил, что я снова буду ассистенткой профессора Максвелла. Друзья проводили меня беспокойным взглядом, а остальные студенты заметили, что мне уделяют слишком много внимания.

Возможно, кто-то более смелый наслаждался бы благосклонностью недоступного преподавателя. Но тяжесть осуждающих взглядов его ассистентов, провожавших меня, когда я проходила мимо, была совсем не поводом для зависти. Я не хотела этого, а они были недовольны моим присутствием, хотя никто из нас не высказывал своих желаний вслух. В конце концов, мы все находились во власти профессора Максвелла и цеплялись за надежду получить его благосклонность.

Я аккуратно поставила сумку рядом с рабочим местом профессора и достала тетрадь, чтобы записать его инструкции. В этот момент чья-то фигура отбросила на меня тень. Подняв взгляд, я обнаружила профессора Максвелла, возвышающегося надо мной. Его взгляд был прикован к открытой тетради. Страница была испещрена моими жалкими попытками конспектирования.

— Твой сегодняшний конспект – ужасен.

Он произнес эту фразу не как мнение, а как непреложный факт, и я поняла, что профессор ждет объяснений никудышней работы.

Мой разум опустел. Я не могла признаться, что его внимание заставляло меня слишком нервничать, чтобы сосредоточиться. Когда никакого другого оправдания не нашлось, я встряхнула правую руку и прошептала:

— У меня свело руку, а ноутбуками пользоваться нельзя, так что…

Я замолчала, заметив, что Майлз едва заметно качает головой. Признаться, что я не справляюсь с его требовательной лекцией, было ужасной идеей. Он уже считал нас слишком некомпетентными для своего углубленного курса.

Вчерашняя брюнетка самодовольно улыбалась. Остальные ассистенты, казалось, затаили дыхание, ожидая, что профессор устроит мне разбор полетов. Все упрашивали его преподавать, и теперь, когда он выполнял работу, я не справлялась со своей частью как студентка.

К моему удивлению, в его голосе не было гнева, когда он позвал своего ассистента.

— Майлз.

— Да, — откликнулся Майлз, словно хорошо обученный солдат.

— Разошли группе письмо. С этого момента все могут пользоваться ноутбуками.

Градусник, который держал Майлз, выскользнул у него из пальцев.

— Конечно, — медленно сказал он, прежде чем его взгляд метнулся ко мне.

Люди вокруг нас полностью замерли, ожидая подвоха. В воздухе прокатился гул изумленных шепотов.

— Доктор Максвелл только что разрешил ноутбуки в классе.

— Но он же ненавидит звук клавиш.

— Я не понимаю.

Профессор Максвелл не отреагировал на фоновый шум и протянул мне лист.

— Задание на сегодня. Измерь и раздели формулы в пробирках с этикетками. Количественные спецификации указаны для каждого образца.

Я быстро пробежалась глазами по инструкции – задание было довольно простым.

— Так значит, ты любишь печь.

У меня перехватило дыхание. Я надеялась, что он не станет вспоминать вчерашний вечер, но принимала желаемое за действительное. Остальные ассистенты делали вид, что не подслушивают, но я буквально чувствовала их взгляды на себе, которые, казалось, выжигали на мне метку позора. Тревога начала нарастать, но исчезла, когда я увидела непринужденную улыбку профессора Максвелла.