Вот и поели горяченького…

— Боженька, защити, Боженька…

Я встретился взглядом с Никишевым; у красноармейца мелко трясется нижняя губа, а глаза широко вытаращены от ужаса. Поймав мой взгляд, радист все же осекся — но я постарался кивнуть ему как можно спокойнее:

— Молись, если хочешь. Сейчас это точно не будет лишним…

Бригадному комиссару, оставленному со 106-м батальоном, не понравились бы мои слова. Но Макаров, успевший хлебнуть лиха еще во Львове, был в душе только рад моей просьбе остаться на занятых позициях — и выступить вслед нам, лишь когда третий бат сменят на отбитом участке германской обороны… Там, конечно, тоже хватает рисков — зачистив примыкающие к «кургану» участки траншей, Т-26 майора Агафонова встали в жесткой обороне.

А ведь контратаки на них обязательно последуют…

К слову, после самого прорыва бойцы «третьего» батальона довольно легко зачистили германские окопы. Ведь когда танки идут вдоль линии траншей (а не лицом к ним под прямым углом), они без особого труда достают укрывшихся в окопах пехотинцев пулеметно-пушечным огнем. Да и развернутые по фронту обороны, замаскированные батареи ПТО немцы были вынуждены демаскировать — и срочно перемещать… Порой уже под огнем моих танкистов! Но ведь иначе вести бой могла лишь одна, ближняя к «коробочкам» пушка — и ее также необходимо было успеть развернуть против боевых машин.

Однако же прорыв и зачистка — это одна задача, но совсем иная состоит в том, чтобы удержать занятые траншеи от возможных контратак. В конце концов, без дополнительных фортификационных работ и грамотного развертывания уцелевших танков, наши ребята были бы столь же уязвимы к «продольной зачистке»… Именно потому вместе с комиссаром остался и начштаба Дубянский — на Василия Павловича я надеюсь крепко!

Правда, сейчас полковника мне крепко не хватает, как и выбывшего по ранению помощника по строевой части — чью должность мы впопыхах так и не укомплектовали…

Так вот, комиссара наверняка бы задело мое чрезмерное попустительство в отношении молящегося бойца. Но, во-первых, комиссара здесь нет — а во-вторых, еще неизвестно, как бы повел себя сам Макаров, окажись он заперт в тесном пространстве легкого броневика с противопульной броней. Да еще и под обстрелом гаубичной артиллерии… Когда взрывы с такой силой шатают машину, что БА-20 того и гляди, перевернется! А еще осколки долетают до нас все чаще — и дробно бьют по броне, заставляя вздрагивать весь экипаж… Пока, правда, все больше по носовой части.

Я то еще привычный — как-никак, уже дважды дрался в танке. А вот молодые пацаны совсем побелели с лица…

Правильно говорят — в окопах атеистов нет. Сам я никогда не был особо «восцерковленным», но и не видел никакого вреда в православии. Жили бы люди по заповедям, то давно бы уже обрели мир на земле и гармонию — и не было бы никаких войн! А некоторых священников, вроде Николая Брянцева, я так и вовсе крепко уважаю… И уж тем более глупо мне говорить о том, что Бога нет — когда я сам успел умереть в прошлой жизни, но оказался вдруг в теле комбрига Фотченкова!

Конечно, осмыслить этот факт я так и не смог, запутавшись в догадках и теориях… Впрочем, я и ранее был уверен в том, что человек разумный не эволюционировал из обезьяны — тем более, что споры на тему «недостающего звена» не стихают до сих пор. Одни говорят — вот он, точно нашли! Но после выясняется, что найденный питекантроп — это лишь вымершая, тупиковая ветвь… Зато научно удалось установить, что все живущие на земле мужчины имеют одного предка мужчину, источника Y-хромосомы. И также все живущие на земле женщины наследуют михотохондрии от одной предка-женщины… А теория возникновения вселенной из «большого взрыва» и «космического бульона»? Ну что за бред⁈ Она общепринята лишь потому, что в какой-то момент ученые решились натянуть сову на глобус в попытках уйти от библейской истории происхождения мира.

Что, однако, не мешает другим ученым критиковать «большой взрыв» именно с научной точки зрения…

Вот какие странные мысли вдруг лезут в голову при обстреле! Космический бульон, питекантропы — так вон он, большой взрыв! Чуть не угробил нас в броневике — за три сотни метров от эпицентра… А сейчас снова загрохотало по броне — то ли осколки, то ли комья земли и камни, поднятые близким взрывом.

— Господи, спаси и сохрани! И помилуй…

Я и сам широко, торжественно перекрестился, озвучив слова древней — и, пожалуй, самой известной молитвенной формулы. Вроде, даже как-то спокойнее стало… А спустя еще минуту артобстрел стих; Мухин, подождав немного, выбрался из машины, осмотреть ее на возможные повреждения — и тут же отчаянно заматерился. Впрочем, я и сам чую, что броневик осел на спущенных колесах — да и по сильно вытаращенному носу машины прилетело крепко.

Я хотел было позвать водителя и уточнить ситуация — но тут чуть успокоившийся уже радист обратился ко мне лишь немного дрожащим голосом:

— Товарищ… Т-товарищ комбриг, разведка.

— Слушаю!

В наушниках послышался прерывающийся треском и помехами доклад лейтенанта Шматова, командира разведгруппы:

— Ноль десятый… Вижу танки в километре… На северо-западе. Чешские, еще «двойки»… Грузовики с пехотой.

— Принял, уходите. Не скрываясь, прямо к рощам, на полном ходу. И немцев тяните за собой…

— Выполняю.

Я кивнул сам себе, быстро обдумывая дальнейшие действия — после чего обратился к Никишеву:

— Влад, вызывай комбата Акименко.

— Слушаю, ноль десятый.

Голос Кирилла показался мне каким-то безжизненно надтреснутым — из-за чего я здорово испугался за майора:

— Ноль первый, ты там не ранен?

После секундной паузы в наушниках также глухо откликнулись:

— Нет. Но три экипажа накрылись вместе с машинами… И еще есть потери да повреждения.

— Понял. Значит так — сюда идут немцы, танковая часть, мотопехота. Снимай все свои коробочки, что на ходу — и доукомплектуй экипажи за счет тех, чьи машины обездвижены. Остальные бэтэшки — неподвижные огневые точки… Казаки, чьи лошади убежали, пусть огонь тушат — прочие всадники отступают с тобой и Богодистом. В тылу овраг метрах в пятистах, склоны там пологие. Пока что туда, но по сигналу красной ракеты — фланговый охват. Вопросы?

— Никак нет.

— Выполняй, ноль первый…

План будущего боя созрел в голове очень быстро. У меня есть несколько «сорокапяток» (не могли же ведь все ПТО накрыться во время артналета⁈), есть обездвиженные танки с поврежденной ходовой… А разведка выведет немцев к перелеску — все равно ведь враг уже знает местоположение бригады. И дело даже не в разведчике — черный дымный столб прекрасно демаскирует позицию…

Значит, здесь мы немцев и встретим — на предельных дистанциях боя «сорокапяток». А как подойдут немцы поближе, втянувшись в перестрелку — так мой засадный полк нанесет фланговый удар… Правда, мне самому придется остаться с прикрытием — и помоги Господи правильно оценить ситуацию. выбрать нужный для сигнала момент!

Лишь бы только бомберы не налетели, пока «бэтэшки» в овраг спустились… Впрочем, выкормиши геринга наверняка отбомбятся по роще и занявшемуся огнем перелеску. Так что выходит — нормальный я сообразил план?

— Влад, вызывай комбата-два.

…Мы с экипажем залегли неподалеку от повреждённого осколками броневика; страшно думать, случись самым крупным из них ударить по боевому отделению! Броня пять миллиметров, и далеко не факт, что удержит даже винтовочную пулю — а против бронебойной вообще без шансов.

Выбрали мы более-менее широкую промоину, чуть расширив её двумя лопатами и насыпав впереди невысокий бруствер — вот и все укрытие… По уму, мне нужно было уходить с танкистами Акименко, и ждать в засаде — но командирских танков у нас нет, а в обычной «бэтэшке» тесно и экипажу. Конечно, в броневике пространства точно не больше — из-за меня пришлось даже убрать стойку с пулеметными дисками по правому борту! Но мне нужны была радийная машина с подготовленным радистом — поскольку сам я рацию пока не освоил. А радийные танки заняты командирами рот и выше… И их уже не потеснишь.