Разговаривать со свекровью нет никакого желания. Она сбрасывает вызов и перезванивает. Ада дама настойчивая.

– Ладно, давай, – неохотно протягиваю руку.

Андрей

Давно не было изжоги, а тут напомнила о себе. Да ещё эта девочка вздумала мне указывать. Зашибись праздник заканчивается. Падаю на диван и прижимаю ладонь к животу, будто это может помочь от боли.

– Не слишком ли ты молодо выглядишь, чтобы указывать взрослым дяденькам?

– Ну Писюш…

Неожиданно то, что ещё вчера возбуждало, режет по ушам.

– Не смей меня так называть!

Глаза Миры наполняются слезами, губы дрожат.

– Не срывай на мне злость. – Она опускается передо мной на колени, гладит по бёдрам, тянется к ремню. – Я вся перед тобой. Твоя маленькая сладкая Мира.

Провожу рукой по её рыжим волосам, хватаю их на затылке.

– Никогда не смей мне диктовать!

– Да, любимый.

– Пока я не разведусь, даже не вздумай высовываться. Мы и так позволили себе лишнего сегодня. Моя репутация превыше всего.

– Ты стыдишься будущей жены? – На длинных ресницах повисает слеза.

Усаживаю Миру себе на колени и объясняю как ребёнку:

– Ну что ты, малышка. Скоро я всё улажу. И поверь, на новогоднем корпоративе ты уже будешь королевой бала.

– Люблю тебя. – Мира доверчиво кладёт мне голову на плечо, но чёртова изжога не даёт мне расслабиться. У Миры вряд ли в сумочке найдётся пакетик фосфалюгеля. Это Лера таскала с собой целую аптечку. Да и не хочется мне с юной красавицей обсуждать свои болячки. Надо у матери спросить. Кстати, вот и выход. Знаю, чем порадовать невесту.

– А вот родителям я сегодня расскажу правду. Хочешь?

Мира выпрямляется и настороженно смотрит на меня.

– Они нормально это воспримут?

– Гораздо хуже они воспримут, если я объявлю об этом со сцены.

– Я не подумала об этом. Ты такой умный, пис… – Мира запинается, перехватив мой взгляд. – Писать романы я не пробовала, но так и хочется рассказать всему миру о своей неземной любви.

Ухмыляюсь. Вроде усвоила урок.

– Я буду в своем паблике…

– Нет!

– Хорошо, – сникает она. – Ты не обижайся. Моя жизнь давно уже на виду… А мы где сегодня будем ночевать? Уже можем поехать к тебе?

– Да. – Во мне просыпается чувство мести. Лера не поедет домой. Окопается в своей клинике или обоснуется пока у Вики. А может, засунет свою гордость в задницу и поедет по новому месту жительства.

Дочка, конечно, тоже выдала сегодня. Ещё немного и задавила бы отца! Я был для Виктории светом в окне, пока она была маленькой. Зато с мамой они как подружки. Ярослав никого не любит кроме себя, я пока для него больше банкомат, чем отец. Хотя надо отдать Лере должное, она никогда не выносила наши с ней разногласия на люди и детям всячески объясняла моё перманентное отсутствие дома.

– Скажи мне, милая, а зачем ты поехала сегодня в клинику моей жены?

Мира съёживается на моих коленях.

– Я не знала, что она там работает, честно! Увидела и обалдела.

– Зачем ты испортила её платье.

– Она была так груба со мной …

– Лера? Груба?

– Но дело не в этом. Я когда поняла, кто стоит передо мной, прям запылала от ревности. Как представила, что ты будешь обнимать на празднике не меня, а эту старуху! – Мира прячет лицо в ладонях.

– Может, и я для тебя старик? Мы с женой ровесники, – приосаниваюсь я.

– Да? – удивлённо округляет Мира глаза. – Я думала, ей лет шестьдесят.

– Прекрати! Лера выглядит моложе своих лет. Конечно, у неё не так упруго здесь, – касаюсь груди Миры, – и вообще… Но ты сгущаешь краски. Пока человек готов заниматься любовью, старость ему не светит.

Чёртова изжога. Настроение на нуле. Я сам сегодня ни с того ни с сего назвал Леру старой ведьмой.

– Прости. – Мира смотрит на подаренные мною золотые часики на тонком запястье. – Время фейерверков! Как раз удобный момент познакомиться с твоими родителями. А потом поедем в твой дом, и я подарю тебе такую ночь! – Мира проводит ладонями по своему гибкому телу, приспускает платье с груди, обнажая манящие вершинки. Волна дикого желания поглощает изжогу, угрызения, воспоминания о жене и детях. Чудом не отпускаю тормоза. Возвращаю платье на место.

– Идём к гостям. Иначе они нас объявят в розыск.

Пока Мира занимается технической стороной праздника, нахожу Ярослава. Он уже мутит с дочками моего зама. Снисходительно улыбаюсь им и киваю сыну.

– Ярик, на два слова!

Тот неохотно поднимается из-за стола, и мы идём по залу в сторону родительского стола. На танцполе ещё выплясывает народ, но большинство уже разбилось на компании по интересам и выпивает. Кто кофе, а кто догоняется алкоголем.

– Я тебе кого сказал обхаживать?

– Мне не нравится дочка Великанова. У неё брекеты, и, если смыть косметику, она моль бледная.

– А ты будто уже смывал.

– У меня были похожие тёлки.

– Яр!

– Девушки. А чего ты сам её не окучишь? Всё равно разводишься. Что тебе Мира даст, кроме секса?

– Не говори того, в чём не шаришь. Я люблю Миру. И, кстати, прекрати её обхаживать за моей спиной.

– Я не обхаживаю, – насупливается Ярик.

– Ты знаешь, о чём я! Ещё раз повторится, и лишу выходного пособия.

– Пап, ну ты чего! Мы просто потанцевали. Я по привычке сполз руками ниже спины, но тут же убрал их.

– Этого было достаточно, чтобы смутить бедную девочку. Я потом успокаивал её.

– Да понял, я понял.

– Ладно! Мне сейчас нужна твоя поддержка. Я хочу представить Миру родителям как свою невесту.

– Дед её уже заценил, – ухмыляется Ярик.

– Ты что сказал им? – Мы уже дошли до столика, где родители пируют с другими нашими родственниками. Отец хитро поглядывает на меня, а мать сидит с каменным лицом.

Лера

С родителями мужа я всегда общалась непросто. Свекровь меня вроде как и любила, но любовь её душила со страшной силой. Ада Карповна могла шлифануть меня при гостях так, что мало не казалось.

Но я благодарна ей за то, что она не вмешивалась особо в жизнь нашей семьи. Пасла своего муженька, бывшего партийного работника. Он боялся жену. Предполагаю, что он изменял ей.

Ада Карповна – женщина-ледокол, бронетранспортёр, пикирующий бомбардировщик. В юности она играла за женскую баскетбольную команду, потом работала тренером. За зычный голос подруги звали Аду Карповну сиреной. А ещё она всегда носила с собой тренерский свисток.

Как-то раз сосед по даче самовольно перемерил участки и передвинул забор не в пользу родителей Андрея. Я тогда ходила беременная Викой, мы приехали на дачу, и Ада Карповна усадила меня пропалывать грядки. Мать Андрея прошлась по огороду и заметила перемены. Сосед, скрипнув калиткой, зашёл на участок. Свекровь стояла с багровым лицом возле забора. Сосед подошёл к ней, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Но не успел и рта открыть, как Ада Карповна боднула его грудью четвёртого размера и орала на него минуты две. Сосед повалился на сетку-рабицу и ошалело слушал. К вечеру он передвинул забор на место и с этих пор здоровался с соседкой, приседая и пришепётывая. Я тогда чуть не родила среди грядок, ровных как надгробные плиты.

Андрей всю жизнь доказывал матери своё право быть её сыном. Учился на отлично, участвовал в математических олимпиадах, занимался баскетболом. Возможно, поэтому Андрей достиг небывалых высот в бизнесе. Кончено, не без вложений и связей своего отца.

Мне казалось, у нас всё идеально. Мне казалось, у нас всё идеально. Ада Карповна намёками и подколами методично разрушала эту иллюзию. Поэтому я не любила ездить к родителям Андрея. Но, может, свекровь просто пыталась открыть мне глаза?

***

Вздыхаю, приветствуя свекровь:

– Добрый вечер, Ада Карповна.

– Ты где? – холодно интересуется она.

– На работе.

– Почему? – выплёвывает мать Андрея очередной вопрос.