Кунаев вспоминал, как в августе 1972 года Брежнев решил побывать в Кустанае. Он попросил собрать руководителей зерновых областей:

– Хочу послушать секретарей обкомов о готовности к уборке урожая.

Леонид Ильич прилетел 24 августа. Шел сильный дождь. Поля вокруг аэропорта зеленые. Брежнев вылез из самолета, спросил первого секретаря ЦК Казахстана:

– Куда ты меня завез? Хлеба не вижу, вижу только зеленую массу.

– Не беспокойтесь, – сказал Кунаев. – Все будет в порядке. Хлеба дадим, и дадим немало.

На совещании Брежнев сказал, что главные хлебные зоны страны охвачены засухой. Поэтому он просит сделать все возможное, чтобы без потерь собрать выращенный урожай и продать государству как можно больше хлеба.

Кунаев ответил:

– План продажи хлеба республика выполнит. Но сколько хлеба будет продано сверх плана, надо подсчитать с руководителями республики. Прошу объявить перерыв на час-полтора.

Через два часа руководители областей один за другим стали докладывать генеральному секретарю, что выполнят и перевыполнят план сдачи хлеба.

Брежнев спросил Кунаева:

– Все заверяют, что планы продажи хлеба будут перевыполнены. Назовите цифру. О каком объеме идет речь?

– Мы будем бороться в этом году за продажу не менее миллиарда пятидесяти миллионов пудов хлеба. При этом будем иметь фураж, обеспечим себя семенами и не обидим механизаторов, – ответил Кунаев.

Брежнев был доволен. Сразу после совещания он позвонил в Москву Косыгину:

– Казахи взяли обязательство продать государству миллиард пудов хлеба... Вот и я говорю: молодцы!

«За прощальным обедом, – вспоминал Кунаев, – Брежнев был весел, много шутил. К слову сказать, Брежнев порой был неистощим на розыгрыши, острую шутку, а то и на анекдот о себе или своих соратниках».

Из Кокчетава он улетел на Алтай, чтобы «поднажать» на алтайцев...

Брежнев звонил первым секретарям, интересовался: как настроение у людей, как ситуация со снабжением, сколько картофеля и овощей заложили на зиму? Если были трудности, обещал помочь, говорил всегда спокойно, участливо, нотаций не читал.

Благодаря Брежневу во второй половине 1960-х сельское хозяйство получило на треть больше денег, чем в предыдущую пятилетку (см. «Исторический архив», № 3/2007), но к началу 1970-х ситуация ухудшилась, в стране уменьшилось потребление продуктов питания. Неблагоприятные климатические условия на территории Российской Федерации привели к резкому сокращению поголовья крупного рогатого скота. Из-за суровых зим гибли озимые. Сельское хозяйство не развивалось. Но Брежнев был убежден, что все дело в деньгах. Колхозам списывали задолженности, предоставлялись ссуды и долгосрочные кредиты. Однако количество убыточных хозяйств постоянно увеличивалось.

Брежнев стал физически сдавать, да и понял, что улучшить ситуацию в сельском хозяйстве никак не получается. Ему советовали: Леонид Ильич, не надо повторять, что именно вы курируете сельское хозяйство. Конечно, генеральный секретарь за все отвечает. Но стоит ли брать на себя всю ответственность за такую сложную отрасль?

И Брежнев перестал об этом говорить. Это изменило положение секретаря по сельскому хозяйству Федора Давыдовича Кулакова. Прежде он находился в выгодном положении: за всё отвечает генеральный, а он ему помогает. Теперь сам стал отвечать за сельское хозяйство. Брежнев с него спрашивал, критиковал, иногда жестко. Кулакову приходилось трудно. Он, что называется, головой отвечал за поставки хлеба.

Первый секретарь Херсонского обкома Иван Мозговой рассказывал, как получил срочную телеграмму с требованием немедленно приехать в Москву к Кулакову. Секретарь ЦК КПСС показал Мозговому письмо, в котором говорилось, что на Херсонщине хлеб собран, но государству почему-то не сдан. Мозговой объяснил, что в области не хватает транспорта, поэтому решено: сначала собрать весь хлеб, а потом его сдать.

Кулаков выслушал его внимательно и аргументы принял, но в конце разговора сказал:

– Я беседовал с Щербицким, он просил, чтобы завтра вы были у него.

Утром Мозгового заслушали на политбюро ЦК Украины. Щербицкий распорядился:

– Хлеб сдавать быстрее.

Повернувшись к секретарю ЦК по сельскому хозяйству Николаю Михайловичу Борисенко, Щербицкий весело спросил:

– А что было бы с Мозговым в такой ситуации в тридцать седьмом?

И Борисенко так же весело, без слов изобразил пальцами решетку...

Беда Федора Кулакова, говорят люди, которые хорошо его знали, состояла в том, что он сильно пил. Часто отсутствовал на работе. По существу, он был болен. Его пытались лечить, но тщетно. И тогда его постепенно стали оттеснять от власти.

В июле 1978 года собрался пленум по сельскому хозяйству. Но председателем комиссии по подготовке пленума назначили не Кулакова, что было бы вполне логично – он секретарь ЦК по селу, а главу правительства Алексея Николаевича Косыгина, которого обычно отстраняли от сельскохозяйственных дел.

Пленум закончился 4 июля, никаких важных решений не принял. На следующий день, 5 июля, вспоминал Горбачев, супруги Кулаковы отмечали сорокалетие свадьбы. Горбачевы тоже были приглашены. Каждый из присутствовавших должен был произнести тост, пили обязательно до дна.

Федор Давидович был крупным мужчиной, чувствовал себя здоровым человеком и считал, что может крепко выпить. Но у него всегда было розовое лицо хронического гипертоника. А еще в 1968 году Кулакову сделали хирургическую операцию по поводу рака – удалили часть желудка. Ему, конечно, следовало ограничивать себя. Но, когда садился за стол, остановиться не мог.

Он ушел из жизни самым прискорбным образом.

В роковую ночь они с женой сильно поссорились. Он лег спать один, говорят, что на ночь глядя еще добавил, и сердце у него остановилось. Утром охранники нашли его мертвым. Это произошло 17 июля 1978 года.

Ему было всего шестьдесят лет. Руководители партии и государства находились в отпуске. Возвращаться на похороны им не захотелось. Брежнев ограничился тем, что велел прислать венок от его имени, хотя потом сказал Горбачеву:

– Жаль Кулакова, хороший был человек...

Михаил Сергеевич Горбачев как представитель Ставрополья был включен в похоронную комиссию и впервые поднялся на мавзолей, чтобы произнести прощальное слово. Он говорил о том, что «светлый образ Федора Давыдовича Кулакова, славного сына Коммунистической партии, навсегда останется в наших сердцах как пример беззаветной верности и героического служения партии, нашей Советской Родине».

Похоронили Кулакова 19 июля у Кремлевской стены. Руководил церемонией член политбюро Андрей Павлович Кириленко. В отсутствие Брежнева и Суслова он остался в Москве на хозяйстве.

Петр Родионов, второй секретарь ЦК компартии Грузии, вспоминал, что на пленуме ЦК в декабре 1969 года фактически критиковали правительство, хотя формально говорили о Госплане. Первый секретарь Алтайского крайкома Александр Васильевич Георгиев кричал, как будто он на митинге.

Георгиев в юности окончил сельскохозяйственный техникум, в марте 1961 года его назначили первым секретарем крайкома, и он занимал этот пост семнадцать лет – до самой смерти в апреле 1976 года.

Слыша такие речи, Косыгин нервничал, но не выступил в защиту правительства. Поручил ответить Байбакову. Тот был человек закаленный. В 1944 году, когда Байбакова назначили наркомом нефтяной промышленности, его вызвал Сталин. Когда разговор был закончен, Сталин вдруг его спросил:

– Вот вы – такой молодой нарком, скажите, какими свойствами должен обладать советский нарком?

– Знание своей отрасли, трудолюбие, добросовестность, честность, умение опираться на коллектив, – начал перечислять Байбаков.

– Все это верно, товарищ Байбаков, все это очень нужные качества. Но о важнейшем качестве вы не сказали.

Сталин подошел к нему. Байбаков пытался встать, тот остановил его, коснувшись чубуком трубки его плеча: