Болдина в аэропорту встретил секретарь ЦК Узбекистана по сельскому хозяйству. Его отвезли в партийную гостиницу, а потом доставили прямо к Рашидову. После разговора первый секретарь предложил пообедать. Пошли в спецбуфет, где ровно в час обедала вся партийно-республиканская верхушка.

Рашидов усадил Болдина рядом с собой, представил его. И вдруг второй секретарь республиканского ЦК зловеще произнес:

– Это представитель той газеты, которая чернит дела узбекского народа, обливает его грязью?...

И тут все присутствующие хором накинулись на Болдина. Когда он, уже багровый от гнева, был готов встать и уйти, вмешался Рашидов и укоризненно сказал:

– Товарищи, у нас гость из ленинской «Правды»...

Настроение мгновенно изменилось, и все наперебой заговорили о том, какая замечательная газета «Правда». Болдин с изумлением посмотрел на Рашидова и увидел его по-отечески заботливый взгляд.

Главному редактору «Правды» Виктору Афанасьеву пришлось самому поехать в Узбекистан, чтобы восстановить отношения с республикой. «Были обильные застолья, – вспоминал он, – подарили мне несколько халатов, тюбетеек, кушаков». Главный редактор от подарков не отказывался. Он написал хвалебную статью «Золотые руки Узбекистана», и примирение с Рашидовым состоялось. Дела в республике шли по-прежнему, но журналисты уже не смели замечать даже самые малые недостатки.

На заседании Совета национальностей Верховного Совета заместитель председателя Совета министров России Евдокия Федоровна Карпова, отвечавшая за легкую промышленность, покритиковала Узбекистан:

– Все понимают, как важно поднять качество швейных изделий. Оно во многом зависит от качества сырья. Основные поставки хлопка идут из Узбекистана. К сожалению, качество хлопка низкое и продолжает ухудшаться.

В обеденный перерыв к Карповой подошел Рашидов:

– Вы вылили много грязи на Узбекистан. Братский узбекский народ оскорблен, и этого он вам не простит!

Евдокия Федоровна пошла к своему начальству. Председателем Совмина РСФСР был Михаил Сергеевич Соломенцев. Он тоже был кандидатом в члены политбюро, поэтому на ближайшем совместном заседании обеих палат Верховного Совета они с Рашидовым оказались рядом в президиуме.

Рашидов сразу стал жаловаться ему на Карпову. Опытный Михаил Сергеевич достал предусмотрительно припасенный текст речи и попросил показать, какие именно слова показались ему оскорбительными. Рашидов текст не взял, но повторил, что узбекскому народу нанесли обиду.

На следующее заседание Соломенцев принес статистические материалы о качестве получаемого из Узбекистана хлопка, показал Рашидову:

– Шараф Рашидович, нас призывают правильно относиться к критике, устранять недостатки. А вы почему-то так болезненно отреагировали на выступление Евдокии Федоровны, незаслуженно обидели женщину.

Рашидов нехотя сказал:

– Буду разбираться...

За счет чего в Узбекистане устраивались пышные приемы и дарились дорогие подарки? Партийные секретари гуляли не на свою зарплату. На представительские расходы им тоже ничего не полагалось – не было такой статьи расходов. В бюджете республиканской компартии была расписана каждая копейка.

Партийное руководство обкладывало данью хозяйственных руководителей, брали и наличными, и борзыми щенками. Система поборов была вертикальной – от республиканского ЦК до сельских райкомов. Нижестоящие тащили деньги вышестоящим. Вышестоящие брали, чтобы передать еще выше. Но и себя не забывали. В такой атмосфере должности, звания, ордена и даже золотые звезды Героя Социалистического Труда тоже превратились в товар.

Самая крупная афера вскрылась в хлопковой промышленности. Главной причиной возникновения «узбекского дела» стали приписки хлопка-сырца. В документах значились огромные цифры будто бы собранного, но в реальности не существующего хлопка-сырца. А если хлопка в реальности меньше, чем каждый год докладывало руководство республики, значит, обманули не кого-нибудь, а само государство. Это не взятки милицейским начальникам, это уже государственное преступление.

Как потом выяснилось, государству ежегодно «продавали» около шестисот тысяч тонн несуществующего хлопка – таким образом, из казны крали сотни миллионов рублей. На эти деньги узбекская элита вела сладкую жизнь и охотно делилась краденым с московскими начальниками.

Осенью 1974 года председателем КГБ Узбекистана был назначен генерал-майор Эдуард Нордман. Напутствуя его, Андропов сказал:

– Твоя основная задача – делом убедить узбекских товарищей, что КГБ не работает против них.

Узбекские руководители считали, что Комитет госбезопасности их разрабатывает, но Андропов вовсе не хотел, чтобы Рашидов жаловался на него Брежневу.

Однажды Нордман выступил на пленуме ЦК республики, рассказал о случаях взяточничества. Рашидову это не понравилось. Андропов укорил Нордмана:

– И чего ты вылез на трибуну? Ты мне живой нужен в Узбекистане.

Нордман проработал в Ташкенте всего три года. Летом 1977 года его пригласил заместитель председателя КГБ Виктор Чебриков:

– Тебе надо уезжать из Узбекистана.

– А что произошло?

– Мог бы и не спрашивать. Рашидов поставил вопрос...

В Ташкенте Нордман пришел к первому секретарю ЦК республики прощаться, сказал:

– Известно, что вы расправлялись с некоторыми председателями КГБ, покидавшими республику.

– Кого вы имеете в виду?

Нордман назвал фамилии и предупредил:

– Что касается меня, то я не позволю никому перечеркнуть мою сорокалетнюю службу отечеству. Я буду бороться, буду защищать свое имя. А борьба есть борьба. В этой борьбе я не пожалею никого, в том числе и вас. Говорю вам прямо и честно, как это делал всегда.

Надо было видеть Рашидова, вспоминал генерал Нордман, – белел, краснел, потел... Не привык Шараф Рашидович к такому прямому разговору. Нордман пять лет проработал в аппарате представительства КГБ СССР в ГДР.

Возможно, всё дело в том, что товарищ Сталин не терпел одиночества. После самоубийства жены, Надежды Аллилуевой, в ноябре 1932 года ему постоянно требовалась компания. Он редко ужинал один. Летом 1947 года он отдыхал в Ливадийском дворце. А рядом с Ялтой, в местечке Мухолатка, проводил отпуск кандидат в члены политбюро и заместитель главы правительства Алексей Николаевич Косыгин с семьей.

Сталин, надо понимать, захотел посмотреть на нового человека. За Косыгиными приехал начальник сталинской охраны генерал Власик и доставил их к вождю. В послевоенные годы овдовевший Сталин приглашал к себе соратников без жен. С тем большим любопытством он разглядывал жену Косыгина, Клавдию Андреевну. Она за словом в карман не лезла, охотно и откровенно беседовала с вождем.

Сталин не спешил расставаться с гостями. Он даже взял их с собой на крейсер «Молотов», на котором вышел в море. Военные моряки не любят присутствия женщин на корабле, но Сталин попросил сделать для Клавдии Андреевны исключение. Во всех газетах появились фотографии Сталина среди моряков Черноморского флота, рядом с ним – Косыгин. И вроде бы Клавдия Андреевна обреченно заметила:

– «Они» тебе это не простят.

«Они» – это коллеги по политбюро, ревниво следившие за возвышением молодого Косыгина.

Наверное, она была права. А с другой стороны, те дни, проведенные вместе со Сталиным, возможно, его и спасли. Клавдия Андреевна явно произвела впечатление на стареющего вождя. Ему понравилось, как она ответила на вопрос о роли жены в семье:

– Жена – это судьба.

В жизни Алексея Николаевича Косыгина это было именно так. Они прожили вместе с Клавдией Андреевной сорок лет. Косыгин с ней и без нее – это разные люди. И еще неизвестно, стал бы он главой правительства, если бы рядом не было такой жены.

Алексей Николаевич Косыгин родился в Санкт-Петербурге 8 февраля 1904 года. После окончания Всероссийских продовольственных курсов, переименованных в кооперативный техникум, Алексея Косыгина в 1924 году командировали в Сибирь.