Летом 1949 года Сталину доложили, что в бытность Косыгина министром финансов в Гохране были похищены золото и драгоценные камни. Сталин поручил министру государственного контроля Льву Захаровичу Мехлису провести проверку. Люди Мехлиса не нашли никаких нарушений, о чем Мехлис сообщил Сталину, выведя Косыгина из-под удара.
Маленков и Берия в октябре 1949 года представили Сталину проект закрытого письма членам и кандидатам в члены ЦК «Об антипартийной группе Кузнецова, Попкова, Родионова и др.». В этом документе упоминался и Косыгин, правда, пока в мягком контексте:
«Следует указать на неправильное поведение Косыгина А. Н., который оказался как член Политбюро не на высоте своих обязанностей... Он не разглядел антипартийного, вражеского характера группы Кузнецова, не проявил необходимой политической бдительности и не сообщил в ЦК ВКП(б) о непартийных разговорах Кузнецова и др.».
Уже был готов проект постановления о выводе его из политбюро.
– Меня никуда не приглашали, не давали читать никаких документов, даже пытались снимать с меня допрос, – рассказывал Косыгин впоследствии. – Сталин был введен в заблуждение, послушал наговорщиков, интриганов, вот я и попал в такое положение.
Алексей Николаевич выбросил в реку пистолет, оставшийся с войны, чтобы в случае ареста ему не предъявили еще и обвинение в подготовке теракта против Сталина. Рассказывал, что в решающий момент Анастас Микоян отправил его в длительную поездку по Сибири и Алтайскому краю по делам кооперации и это его спасло.
В реальности никакая поездка бы не помогла, по всей стране арестовывали выходцев из Ленинграда. Но вождь помиловал Косыгина. Может быть, вспомнил несколько дней, проведенных вместе в Крыму, понравившуюся ему Клавдию Андреевну?
Встретив его на каком-то совещании, Сталин сказал:
– Ну, как ты, Косыга? Ничего, ничего, еще поработаешь.
Это прозвучало как прощение всех грехов, как гарантия безопасности. Будущему главе правительства в голову не приходило обидеться на барский тон вождя, который называл его, как дворового человека, кличкой...
Правда, на XIV съезде Косыгина избрали уже не полноправным членом президиума ЦК, а только кандидатом (как и Брежнева). Но, как и другие сталинские наркомы – те, кто выжил, разумеется, Алексей Николаевич был благодарен вождю за то, что тот вознес его так высоко. Верил, что расстреливали и сажали другие, а Сталина вводили в заблуждение. Косыгин до конца жизни восхищался Сталиным, который его едва не уничтожил, и не любил Хрущева, при котором смог жить нормальной жизнью. Ну что тут скажешь?
Одно из объяснений состоит в том, что Сталин вознес его (как и Брежнева) на вершину власти. А наследники Сталина серьезно понизили его (как и Брежнева) в должности. Есть и другое объяснение – в политических вопросах Косыгин был крайне консервативен, если не сказать реакционен.
Например, когда на политбюро обсуждался вопрос о судьбе писателя Александра Солженицына, председатель КГБ Андропов предложил его выслать. Косыгин предложил устроить суд над Солженицыным, а отбывать наказание отправить в Верхоянск, куда иностранные корреспонденты не доберутся. Алексей Николаевич говорил, что не следует бояться применить к врагу «суровые меры советского правосудия». Вот в Чили уничтожают сотни людей – и ничего, никакого шума.
Но Брежнев все-таки не был столь кровожаден, и Солженицына выслали в ФРГ.
Рассказывают, что Косыгин с дочкой побывал на спектакле по пьесе Михаила Рощина «Валентин и Валентина». Премьер назвал трогательный, нежный спектакль «порнографическим». У главного режиссера театра Олега Ефремова были неприятности...
После смерти Сталина Косыгина вывели из президиума ЦК и 5 марта сделали всего-навсего министром легкой и пищевой промышленности (новое ведомство создали путем объединения четырех министерств – легкой промышленности, пищевой промышленности, мясной и молочной промышленности, рыбной промышленности).
Но уже 24 августа 1953 года единое министерство разделили на два – Министерство промышленности продовольственных товаров (6 апреля 1954 года из него в свою очередь выделили Министерство рыбной промышленности, 17 апреля – Министерство промышленности мясных и молочных продуктов, то есть всё вернулось на круги своя) и Министерство промышленности товаров широкого потребления. Его и возглавил Косыгин.
Но и это министерство просуществовало только до сентября 1955 года, когда его разделили на два – Министерство текстильной промышленности и Министерство легкой промышленности.
Таким образом, попытка Берии после смерти Сталина сократить аппарат управления не удалась. Лаврентий Павлович свел воедино четыре министерства. После его ареста и расстрела не прошло и двух лет, как все четыре восстановились... Точно так же сведут на нет и хрущевскую попытку уменьшить бюрократический аппарат. Когда Косыгин станет главой правительства, количество министерств составит астрономическую цифру.
В мае 1955 года упразднили Госплан. Создали вместо него две государственные комиссии – по перспективному планированию народного хозяйства и по текущему планированию народного хозяйства, в которой Косыгин получил пост одного из двух первых заместителей (в ранге министра).
Через полгода вернули прежний Госплан, и два месяца, в мае – июле 1957-го, Косыгин оставался первым заместителем председателя Госплана.
В его карьере важную роль сыграла попытка Молотова, Маленкова, Кагановича, Булганина и других свергнуть Хрущева. Косыгин встал на сторону Хрущева и оказался в лагере победителей, которым достались не только лавры, но и более высокие посты.
29 июня 1957 года на пленуме ЦК, который окончился победой Хрущева над старой гвардией, Никита Сергеевич вновь сделал Косыгина кандидатом в члены президиума ЦК. Это была благодарность за поддержку.
Косыгин выступал на вечернем заседании 26 июня и обрушился на своих недавних начальников в правительстве, начиная с председателя Совета министров Николая Булганина:
– Если бы Булганин не вступил в эту шайку (в стенограмме исправили на «не присоединился к этой группе»), то они наверняка побоялись бы выступить и заварить всю эту кашу. Маленков не имеет достаточно авторитета перед партией и народом, чтобы выступить с какой-нибудь платформой. Каганович и Молотов полностью оторвались от народа и партии и авторитета не имеют... Они поднимали всевозможные вопросы насчет того, что правильно – догнать или не догнать Америку по сельскому хозяйству. Это всё выдуманные вопросы. Вы, товарищ Молотов, попробуйте выйти с этим вопросом перед нашими крестьянами и расскажите им (аплодисменты в зале), что они не могут догнать Америку. Они расскажут вам, что такое сельское хозяйство, они расскажут вам, как надо руководить и как нужно работать в сельском хозяйстве...
Впоследствии Алексей Николаевич никогда не вспоминал, что с таким воодушевлением поддерживал хрущевский лозунг «догнать и перегнать Америку по молоку и мясу».
Досталось и другому его начальнику – члену президиума ЦК, первому заместителю председателя Совета министров Максиму Захаровичу Сабурову, с которым Косыгин ездил в Варшаву на сессию Совета экономической взаимопомощи:
– Я должен сказать, что его участие в СЭВе заключалось в том, что он сидел и молчал. Сообщение делали другие товарищи. Только когда председательствующий сообщил, что объявляется перерыв, и пригласил пойти выпить кофе в фойе, он руку поднял вот так (показывает) и сказал: у меня есть вопрос – горячий кофе или холодный? (В зале смех)... Я уже не говорю о том, что у него не было хребта политического и он действительно никакой не деятель...
На пленуме звучали разные предложения. Косыгин исключал возможность снисхождения:
– Я считаю, что Молотова, Маленкова, Кагановича, Шепилова нужно вывести из состава президиума и исключить из состава ЦК. Я думаю, что оставлять товарища Булганина вторым лицом в государстве после товарища Хрущева было бы ошибкой. Он человек мстительный и найдет пути свести личные счеты. Я считаю, его нужно из президиума ЦК вывести и освободить от должности председателя Совета министров. Я думаю, что такой же участи должны быть подвергнуты Сабуров и Первухин...
