В начале 1936 года Эллинор попадает в серьезную автомобильную катастрофу в Германии, и Мария бросается на помощь дочери, а Гамсун остается присматривать за усадьбой и продолжает работать над романом. Он очень переживает из-за любимой дочери, но, когда Мария просит его приехать в Берлин, в письме сварливо интересуется у нее, как, по ее мнению, он сможет работать в Берлине. Если Эллинор захочет, он, конечно, приедет, но только пусть она попросит его об этом сама...

* * *

В 1936 году выходит последний роман Гамсуна «Круг замкнулся». Это своеобразное подведение творческих итогов писателя. Действие в романе, как и во многих других его произведениях, разворачивается в маленьком городке в Южной Норвегии, а главным героем вновь становится бродяга и философ по имени Абель.

В письме к Харальду Григу Гамсун сообщал, что этот роман действительно замыкает круг его произведений, что «последнее звено соединилось с первым», то есть «Круг замкнулся» с «Голодом». Критики указывали, что кроме слов самого автора у нас есть еще и зашифрованное в названии подтверждение этого феномена: по-норвежски последний роман называется «Ringen sluttet», где слово «конец» – slut – читается как анаграмма названия первого романа Гамсуна «Голод» – «Sult».

«Он сказал, что эта книга станет последней, – вспоминала Мария Гамсун. – Я поверила ему, и теперь он хотел, как говорим мы, крестьяне, сесть за ужин. В деревне хорошо ужинать, когда вечереет, после такого долгого дня, после изнурительного труда.

Но он так и не сел за ужин. Напротив, он решил, что дело осталось незавершенным. Судьба Абеля не была дописана, действие должно происходить в Америке, и Абель со всем покончил, имея в шелковом чулке холодный револьвер.

Знакомые бумажки с записями начали вновь накапливаться на его столе в многочисленных кучках, на которых сверху лежали камни или какая-нибудь другая тяжесть.

Дети стали взрослыми и покинули отчий дом, все и вся стремились только к тому, чтобы его не беспокоить. У него было всё. Кроме одного, самого главного, – творческой силы. Конечно же он пробовал менять положение на этой самой дыбе, ездил куда-нибудь, как прежде. Все чаще он отправлялся в Осло, оставаясь там то на короткое время, а то и надолго. Там ведь жили сыновья: Туре рисовал, а Арильд пробовал себя как журналист, и он следил за ними восторженным, но критическим взором.

Дочери, одной из которых не было еще и двадцати, тоже подолгу жили в этом городе, который Кнут научил меня опасаться – и ненавидеть. Сесилия училась в школе живописи. "Все не так! Не Вы должны писать красками, а Вас нужно писать!” – воскликнул восхищенный ею молодой коллега. Эллинор, к большому нашему беспокойству, была больна. Никто не мог понять причину ее болезни. Никто не понял этого и до сих пор.

Все они жили очень скромно, я же, напротив, тратила деньги в Нёрхольме на содержание усадьбы.

Несколько лет я жила очень одиноко. Но в этом не было ничего непривычного. Непривычно было то, что Кнут находился в Осло»[164] .

* * *

В Осло Гамсун уехал не просто так: сначала в июне 1936 года, а затем год спустя супруги серьезно поссорились. Причиной первого скандала послужило обвинение женой мужа в неверности, а причиной второго – дневник Марии, единственный ее друг, которому она на протяжении всех лет брака поверяла свои тайны и печали.

Гамсун нашел его и прочитал. Как это случилось, не так уж важно, главное, что писатель в конце жизни вдруг узнал, что его жена не просто была недовольна жизнью, а с трудом выносила ее и все время жалела об упущенных в молодости возможностях.

Марии действительно жилось нелегко: она часто оставалась одна, делала только то, что хотел муж (во всяком случае, ему казалось, что она ему подчиняется целиком и полностью). Даже обещание сходить с ней и детьми в кино чаще всего так и оставалось обещанием.

Еще в 1928 году она писала другу: «Я могу сказать Вам, что у Гамсуна нет ни одного друга, он терпеть не может писать письма друзьям, все люди ему совершенно безразличны. Может, это и покажется Вам ложью, но Гамсун именно таков... Его работа – его единственный друг, его единственная любовь. Ни на кого больше он не обращает внимания».

Письмо это, совершенно очевидно, написано обиженной женщиной (мы знаем, как ценил Гамсун старых друзей и как много жертвовал денег на благие нужды), но в любой претензии, предъявляемой супругами друг другу, есть доля правды.

Гамсун действительно передал в руки Марии большую часть своей переписки и даже попросил ее научиться копировать его подпись. Во время войны эта доверчивость сыграла с ним плохую шутку...

Марию обижало невнимание к ней мужа и нежелание читать ее книги. С 1921 года Мария писала произведения для детей, которые пользовались просто бешеным успехом в Норвегии. Однако многие, в том числе, по мнению фру Гамсун, и Харальд Григ, полагали, что книги писал за нее муж. Большего оскорбления для творческого человека и представить нельзя.

Перед войной озлобленность Марии приняла болезненные формы. Психиатры считают ревность формой психического заболевания, и у нас есть основания подозревать, что фру Гамсун в этом отношении была не совсем здорова. Во всяком случае, даже в конце жизни она продолжала утверждать, что у ее 78-летнего мужа были молодые любовницы.

Несмотря на хорошую физическую форму Гамсуна, нет никаких оснований подозревать его в неверности жене – прежде всего потому, что этот человек никогда не шел на компромисс с собой и единственную измену первой жене вспоминал с омерзением.

После скандала с дневником на какое-то время супруги расстались, и фру Гамсун начала писать мужу анонимные письма, в которых упрекала его в изменах с актрисами и трате безумных денег на любовниц. Она даже припомнила некую датчанку. Остановить поток льющейся на старого человека грязи смогла адвокат Сигрид Стрей, причем в своей книге воспоминаний она пишет об этом очень тактично и не называет никаких имен.

Гамсун же, как только предоставлялась возможность, уезжал из дома путешествовать и часто даже не говорил заранее Марии о поездке. Сопровождал его Туре, ставший к тому времени художником. Так, они несколько раз ездили в Германию и Францию, а в 1938 году несколько месяцев провели в Италии и Югославии.

В это время зашла речь даже о разводе, причем разрыва отношений желали обе стороны. Но хотели ли они его по-настоящему?

Перед войной супруги помирились. Но легче им от этого не стало. Постоянные ссоры и скандалы происходили на глазах детей. Мария грозилась покончить жизнь самоубийством, а затем предприняла попытку «утихомирить» мужа: она подговорила Сесилию растолочь ее таблетки для похудения, добавить их в тесто для хлеба и предложить отцу. Серьезного вреда здоровью Гамсуна этот хлеб не нанес, но на несколько дней уложил его в постель.

Нет никакого смысла оправдывать или обвинять Марию Гамсун. Ей было тяжело с мужем и обидно, что ради него она пожертвовала всем, а он ради нее – практически ничем. Но не вызывает сомнений, что они оба, несмотря на взаимные обиды и наносимые оскорбления, по-настоящему любили друг друга.

Такая любовь-ненависть описана Гамсуном во многих его романах. Очевидно, именно так и только так он и мог любить, вот только в жизни любовь-ненависть привела его и Марию к суду и тюрьме, поскольку, если Гамсун просто сочувствовал германским националистическим идеям, то фру Гамсун стала ярым приверженцем нацизма и талантливым его пропагандистом...

Гамсун, как мы помним, никогда не скрывал своего доброжелательного, если не сказать восхищенного, отношения к Германии. В его взглядах ничего не изменилось и после Первой мировой войны.

В конце 1920-х годов он сказал: «...я один стоял на стороне Германии тогда и стою по сей день – ведь вся Норвегия была на другой стороне».

Гамсун всегда был приверженцем идеи сильной личности, и ему казалось, что этого сверхчеловека он нашел в лице фашистских диктаторов.