Что тут у них ещё есть? Гаванские сигары.

Но лично я в целом такого рода бизнесы не люблю, где на здоровье людей наживаются – рак лёгких и десятки других болезней от интенсивного курения всё же это не шутка.

Но ты, конечно, если хочешь, можешь этим заниматься через швейцарскую фирму. Правда, тогда меня уже в этом табачном проекте двадцатью процентами не привлекай – на этом я деньги не готов зарабатывать. В общем, я лично не вижу, на чём бы ты мог серьёзные деньги сделать, продавая что‑то с Кубы.

У тебя ещё несколько дней будет – походи, посмотри, прикинь. Может быть, найдёшь сам для себя какую‑то нишу…

Мои слова Фирдауса все же не обескуражили. Так быстро сдаваться он не стал.

– Может быть, учитывая, что у них непростые отношения с США и их вассалами, сюда можно какое‑то оружие поставлять выгодно? – сказал он, явно не желая отказываться от вспыхнувшей у него в голове идеи заработать и на Кубе.

– Нет, Фирдаус, – усмехнулся я, – поверь, вот на этом ты точно ничего заработать не сможешь. Этим вопросом непосредственно Советский Союз занимается, потому что Гавана – ближайший союзник Москвы. Это означает, что уж что-что, а оружие, патроны, запчасти ко всему этому самому стреляющему и взрывающемуся сюда поставляют исправно, и, скорее всего, практически бесплатно.

Оформляется всё это, конечно, официально, в виде кубинского долга, но, поверь мне, в Москве прекрасно понимают, что долг этот взыскать никогда с Гаваны не получится…

– Так, значит, – расстроился Фирдаус, – жалко, а ведь идея‑то была хорошая…

– Хотя вот всё же, знаешь, всплыла у меня в голове одна мысль, – щёлкнул я пальцами, – тебе нужно прояснить вопрос, как тут с фармацевтикой: есть ли нехватка каких‑то лекарств, или существует какое‑то собственное производство чего‑то, что может котироваться на мировом рынке?

Дело это в целом нужное и благородное. Это тебе не табаком или оружием торговать. Тем более что мы уже проложили, помнишь, года полтора назад канал к советским лекарствам? Помнишь ту сделку с обменом на плитку? Как там, кстати, какая‑то дополнительная работа после этого ещё велась?

– Да, отец мне рассказал, что было ещё несколько сделок. Правда, он не вдавался в подробности, сказал, что мне лучше не знать все детали, мол, он сам этим будет заниматься. Вопрос очень специфический, и мне лезть во всё это не надо.

– Не, ну так‑то правильно он вопрос ставит, – согласился я. – Дело то действительно требует постоянной бдительности… Предложи, если найдёшь какую‑то нишу на территории Кубы, своему отцу эту тему тоже для реализации. Но опять же главный вопрос – чем кубинцы за эти партии лекарств будут готовы расплачиваться?

– Так я же, Паша, и хотел вот все эти вопросы поднять здесь, пока ты отсюда ещё не уехал! Пока ты можешь встретиться с кем‑то серьёзным и тут же их все прояснить, – сказал Фирдаус азартно.

Ну вот кто бы сомневался! Я так и понял. Повстречавшись в Москве с японским послом, я его на японские корпорации вывел, вот предприимчивый араб и вообразил, что на Кубе я ему то же самое устрою, раз с Фиделем познакомился… Молодец он, конечно, именно такие люди, что ищут любую возможность заработать, и добиваются успеха в бизнесе… Но придется его разочаровать…

– Нет, с этим не могу согласиться. Тут как раз спешка противопоказана. Эта страна на осадном положении, против неё постоянно ЦРУ и американское правительство всякие зловещие планы строят. И представь, друг, что только они со мной познакомились, и тут же я им привожу бизнесмена из Италии со словами: «С ним можно работать».

Я, вообще‑то напомню тебе, к ним из Советского Союза приехал…

Согласись, что всё это уж больно подозрительно для кубинского руководства будет выглядеть…

Так что это одно из тех дел, которым необходимо дать как следует отлежаться, прежде чем их инициировать. Тем более моя фотография вместе с Фиделем Кастро из кубинских газет никуда уже не денется.

А это означает, что и через полгода, при необходимости, когда уже пройдёт достаточно времени, чтобы тут не думали, что меня сюда прислали с какими‑то планами враги Кубы, я смогу к тому же самому кубинскому послу в Москве обратиться, чтобы он организовал для тебя встречу с кем надо в Гаване.

Но, сам понимаешь, ты к этому моменту должен быть абсолютно готов: знать всю ситуацию по фармацевтике на Кубе, договориться с вашими партнёрами в Москве, бизнес‑модель в целом иметь рабочую, в том числе и понимая, чем готов брать с кубинцев за эти партии товара?

– А, ну да, с этой точки зрения я не подумал, – активно закивал Фирдаус. – Да, это меня иногда подводит, черта такая, что я сразу про деньги и бизнес‑схемы думаю, а все эти политические факторы слабо в учёт беру. Хорошо, что ты мне это подсказал.

– Ну а что ты хотел, Фирдаус? Я как раз живу в стране, где политика прежде всего идёт, и перед экономикой в том числе. Хотя, скажу честно, хотелось бы, чтобы было всё же иногда наоборот. Без правильно выстроенной экономики вся политика однажды к чертям полететь может. Но, увы, у нас в Москве многие этого не понимают. – вздохнул я. – Ладно, это сугубо между мной и тобой разговор на пляже в Кубе. Накипело просто… В Москве мы на эту тему, конечно же, ничего обсуждать не будем больше.

– Да, Паша, конечно, я понимаю, – согласно кивнул Фирдаус.

– Да и, кстати, было бы неплохо, чтобы ты позвонил в ближайшие дни Тареку и попросил его не отсылать Альфредо на Сицилию, пока ты с ним не переговоришь по всем тем вопросам, что мы с тобой обсудили? Хорошо?

Москва, квартира Макаровых

Вечером Витька едва утерпел, дожидаясь прихода отца с работы. Уж больно его эта тема с Региной зацепила. Кое-какие подозрения у него в голове уже появились, но кто ему лучше сможет дать ответ по ним, чем его собственный отец? У него же огромный стаж работы в очень специфическом министерстве, которое невероятное количество сложных дел по всему миру разруливает, как он уже понял с этим кратким эпизодом с Ивлевым и Кастро…

А тут ещё, как назло, отец задержался на работе. Впрочем, Витя к этому давно уже привык, для дипломата это обычное дело. Дальше пришлось ещё подождать, пока отец переоденется в домашнее, помоет руки и поужинает. Всё же Витя понимал, что наверняка он пришёл в такое позднее время очень голодным. Но после ужина он всё же предложил пройти отцу в его кабинет, переговорить один на один.

Витя заметил, когда они туда уходили, как мать с какой-то гордостью улыбается ему вслед, и подумал со вздохом, что она очень положительно, как и отец, восприняла его перевод в МГИМО.

Волновалась, небось, что сын, занимаясь своей карьерой сам по себе после окончания МГУ, в той сфере, где отец незначим, не добьётся в своей жизни ничего хорошего. А вот если МГИМО закончит, то, конечно, тогда отец сможет позаботиться как следует о своём наследнике.

С точки зрения Вити, это было достаточно оскорбительное представление о его способностях. Он вообще был уверен, что не нуждается ни в какой протекции и сам сможет всего добиться, в какой бы сфере ни начал свою трудовую деятельность.

Его очень вдохновлял пример Павла Ивлева. Приехал совсем недавно из провинции, а уже четырёхкомнатная квартира в Москве, жена красавица, и у всех, кто его знает, абсолютно нет и мысли о том, что он может безвестно пропасть после окончания своего вуза. Ивлев ещё долго и много выбирать будет, на какое именно хорошее место податься, такое количество предложений у него будет. Так что Виктор хотел всё сделать точно так же, как его лучший друг. Сам во всём преуспеть, не опираясь на отцовскую поддержку.

Отец выслушал его сбивчивый рассказ со всеми эпитетами в адрес Регины, что он себе позволял без всякого стеснения, в полном молчании.

А когда Витя его спросил о том, как такая специфическая девушка могла попасть на учёбу в МГИМО, тот ответил ему вопросом:

– А ты сам как думаешь, сын?

– Ну, в постель кому-то залезла, к очень влиятельному, – предположил он.