Осенью же 1941 года в Самаре, подтверждая ее новое назначение – стать запасной столицей, происходило другое знаменательное событие: в полном напряжении сил и средств шло строительство бункера-убежища и одновременно рабочего кабинета для Верховного главнокомандующего Сталина.

Разумеется, даже и самые любопытные самарцы ровным счетом ничего не знали о сверхсекретных работах в городе. Исключая, конечно, партийное высокое начальство. Да и мы, современники, узнали о существовании в центре Самары под землей так называемого ныне «сталинского бункера» всего-то несколько лет тому назад. Сейчас здесь доступный всем любопытствующим музей. Водят сюда школьников. Иностранцы, путешествующие по Волге, просят непременно показать им в Самаре редчайшую достопримечательность.

Очевидно, Д. Волкогонов оказался не совсем прав, говоря в книге «Триумф и трагедия», что «…в свое время Тимошенко и Жуков настаивали…» на создании «специального защищенного места для работы…» Ставки и самого Сталина. Это – в Москве. Перед войной. И только «к зиме 1941 года подготовили небольшое убежище на ближней даче, там же и пункт связи с фронтами».

Из романа Ивана Стаднюка «Москва-41-й», выстроенного на строго документальных фактах и эпизодах, точных датах, мы узнаем, что 6 мая 1941 года на территории Кремля, возле здания Арсенала началось строительство бомбоубежища. С запозданием – его не успели окончить к появлению в небе столицы первых разведывательных самолетов противника. В то же время, был уже подготовлен, на бывшей улице Кирова, бункер штаба ПВО Москвы, оборудованный новейшими средствами управления и связи. И располагался он на глубине 50 метров! Надо предположить, – на строительство столь мощного сооружения потребовался не один год. И. Стаднюк утверждает, что при завершении монтажа оборудования в штабе бывали Буденный, Артемьев, Тимошенко, Шапошников и Жуков. Интересовались объектом, бывая тут, члены Политбюро, сам Сталин. Ночью 22 июля 1941 года, во время первого массированного налета немецкой авиации, продолжавшегося пять часов, Политбюро и Сталин провели здесь, в бункере.

По имеющимся в моем распоряжении свидетельствам очевидцев, и строительство бункера в Самаре, о котором не знали Тимошенко и Жуков, и, заметим, именно в Самаре, а не в Москве, началось еще до начала войны.

Не подтверждает ли этот примечательный факт – еще до начала войны – уже высказанное предположение: существовал в Политбюро и Правительстве общий мобилизационный план на случай неминуемой войны, и Самаре отводилось в его параграфах место и назначение первостатейное.

Писатель И. Стаднюк, хорошо знающий историю Великой Отечественной войны, в беседе со мной высказал неожиданную версию: бункер в Самаре строился по личной инициативе Берии, разумеется, силами его могущественного ведомства, и даже, по словам И. Стаднюка, «как сюрприз Сталину». Потому, дескать, Тимошенко и Жуков ничего о нем, тайном, не ведали. Однако документально это, на нынешний день, не подтверждено.

Нам уже известно, что Берия боялся и не любил Сталина. А если не любишь и боишься – какие уж тут могут быть подарки-сюрпризы? Впрочем, у таких экземпляров человеческого недоразумения, как Берия, могло стать и все наоборот.

В нашем городе, когда факт существования бункера стал известен общественности, высказывалось мнение: строительство секретного объекта велось заключенными, и по завершению его, ради сохранения тайны, все они были расстреляны. Это также не подкреплено никакими документами. Опять же на нынешний день. Да таких документов и не могло сохраниться.

Мы обратимся к свидетельству очевидцев… нет, не просто очевидцев – праздных зрителей, а самих участников строительства «сталинского бункера».

В поисках материалов к этой своей работе в Москве, мне с большим трудом, -события-то сколь давние! – удалось разыскать и познакомиться с Юрием Григорьевичем Кудрявцевым и Львом Марковичем Семиком, метростроителями.

О Ю. Г. Кудрявцеве я уже упоминал: он в 41-м году, еще совсем молодой человек, был приставлен обслуживать электрическую часть бронированных автомобилей Сталина.

После разгрома немцев под Москвой Верховный главнокомандующий свой переезд в Самару отложил. Машины его простаивали за ненадобностью, и Кудрявцев оказался не у дел. Тогда он и поступил на работу электромонтажником в специальный отряд «Метростроя», командированный в Самару с особым заданием – строить сверхсекретный объект.

Марк Львович Семик приехал в Самару «начальником конторы», по его словам, куда входили бригады высококлассных строителей, такелажников, слесарей-монтажников, сантехников, лифтеров и отделочников. И только связисты были из другого ведомства.

Вот что рассказывает Лев Маркович:

«К середине октября сорок первого, в самое отчаянное для Москвы время, был уже разработан приказ по демонтажу и эвакуации наиболее ценного оборудования метрополитена. Ждали сигнала к исполнению. Но однажды меня и других метростроевцев буквально подняли по тревоге. Вместе с семьями погрузились мы в теплушки специального поезда. Через десять суток приезжаем в Самару. Поселились в школе на улице братьев Коростелевых. Жили в классах, по четыре-пять семей в одной комнате, кое-как отгородились. Объяснили нам, зачем мы понадобились в Самаре. Взяли подписку о неразглашении государственной тайны особой важности. Две шахты глубиной в тридцать семь метров, вчерне уже были готовы к нашему приезду. Одна, пошире, – эта для кабинета Сталина и комнаты отдыха, на самом дне. Другая, поуже, рядом, для агрегатов и оборудования по жизнеобеспечению: в ней должна быть вентиляция, сантехника, энергетика, теплоснабжение, связь… Нет, чтобы такие глубокие шахты пройти – на это не меньше как полгода потребуется. До нас проходку начали, задолго. Да, выходит по времени, еще до войны начали работы. А мы, приехав, сразу же приступили к монтажу оборудования, оно раньше нас было привезено из Москвы. А остальное – что же: работа по двенадцать часов. Строительством руководил Николай Михайлович Исайя, тоже из наших инженеров. Снабжением ведал Дискин, умелый человек, добычливый. Хлеб, помню, по кило двести граммов, ну и все прочее – это по военной норме. Работу мы закончили в декабре сорок второго. Конечно, не без недоделок. Окончательно все было готово к февралю сорок третьего».

Рассказ Ю. Г. Кудрявцева, пожалуй, более интересен подробностями быта метростроевцев в Самаре:

«Я жил в общежитии во дворе обкома. Тут же, во дворе, и две шахты были почти готовы к нашему приезду. Сперва-то я машинами Сталина занимался. А самого все нет и нет. Я молодой был, мне скучно без дела. И поступил я работать электромонтажником по третьему разряду в спецотряд. Бригадиром у нас была Ольга Михайловна Романова. Она жива, да, но уже настолько больна, что и говорить ей трудно. Работа электромонтажника известна: электрооборудование в технологическом стволе монтировали, проводку, кабели. Работали по двенадцать часов. Триста рублей я получал. Конечно, не хватало. А тут, в Самаре, как приехали, пивом чуть ли не каждом углу торгуют в киосках. Два рубля кружка. Хорошее было пиво! С ним и Новый, сорок второй год встречали. Мы, молодежь, подрабатывали: на спиртзаводе по электричеству и сантехнике. Платили нам водкой или даже спиртом. Это доходно выходило. Полбутылки на базаре – пятьсот рублей, почти два моих оклада. Меняли на продукты… Да, кроме бункера мы еще дачу для секретаря ЦК Андреева строили, на берегу Волги. И бомбоубежище для семьи Микояна… Андреев строгий был мужик. Он еще только подъезжает к обкому, а комендант уже возле дверей караулит, встретить. Кого из нас, рабочих, увидит: «Ребята, сам едет, не показывайтесь. Ступайте отсюда!» Андреев войдет, калоши снимет и, молчком, наверх по лестнице… Да, еще дипломатам убежище строили. На Хлебной площади. Оно попроще было, стены из дерева… Самара мне понравилась. Против Москвы – совсем другой мир, тихий. Народ приветливый. Тут я впервые услыхал слово «айдате». Девчонки, бывало, зовут нас: «Айдате, ребята, с нами!..»