Декабристы, помнится, «разбудили» (цитата из Ленина) ротшильдовского любимца Герцена, который уже хотел переехать со своей пропагандистской типографией в «английский город Одессу» и был пропагандистским рупором интервентов и сепаратистов. И каждая новая волна борцов-​доктринеров боролась с тем, что содеяла предыдущая. К концу 1870-х, народническое движение, состоящее преимущественно из столичной интеллигенции, и работавшее на использование крестьянского недовольства вследствие либеральных реформ 1861 года, породила откровенно террористическую организацию «Народная воля». Она «закалила» (цитата из Ленина) агитацию Герцена вплоть до откровенного террора.  Интересным образом это совпало с появлением в США и Британии общественных организаций, финансируемых крупным капиталом и спонсировавших антиправительственную активность в России, с ужесточением англо-​русского соперничества в Азии и с проявлением интереса США к русскому Дальнему Востоку. Японцев финансировали американские банкиры, а террористов – английские спецслужбы, нередко снабжавшие своих людей и британскими паспортами. С нападения Японии, вооруженной до зубов англосаксами, по сути, началась, первая гибридная война в истории человечества. Столичная либеральная интеллигенция тогда прекрасно соединилась с антирусскими националистами – финскими, латышскими, польскими и усиленно выращиваемыми украинскими – у всех была западническая ненависть к «отсталой, полуазиатской» России. Достаточно вспомнить парижскую и женевскую конференции оппозиционных партий, принявших решения о сокрушении государства – за ними стояли японский полковник Акаси и финский швед Конни Целлиакус, прокладка между вражескими спецслужбами и нашими революционерами.

Интересным образом, народники, а затем происшедшая от них террористическая партия эсеров, на 90% были выходцы из буржуазных семей юго-​западного и западного края, в том числе из рядов крупной буржуазии, как братья Гоц, Степняк-​Кравчинский, Брешко-​Брешковская, Н. Чайковский, Гершуни, Швейцер и прочие. Другие представляли шляхту с ее русофобскими инстинктами - Засулич, Гриневицкий, А. Измайлович, в т.ч. варшавские уроженцы Каляев и Савинков. Также и дворянство  вполне себе родовитое: С. Перовская, В. Фигнер, М. Спиридонова. У социал-​демократов, что большевиков, что меньшевиков, всё было аналогично. «Борьба за социализм» не мешала им преспокойно проводить съезды и чёсы по сбору денег в самых капиталистических самых грабительски-​колониальных странах (с царской ссылки можно было убежать туда в два счета) – валюта на сокрушение России шла обильно, и от создателей ФРС США тоже. Притом от «героев-​революционеров» не слышалось ни слова критики в адрес тех самых западных стран, которые геноцидили и грабили континент за континентом. «Герои-​революционеры» боролись против «самодержавия», «русских помещиков и капиталистов» за деньги забугорных помещиков и капиталистов, Сити и Уолл-​Стрита, английской короны, японского, австрийского и германского императоров. И никого этот парадокс не смущал. (Между прочим, изначальное значение слова «самодержавие» - независимость от внешних сил.) Сами капиталисты от этой кровавой борьбы никоим образом не страдали и, более того, давали деньги на нее. Собственно, Россию надлежало разрушить не за слишком развитый капитализм, а за слишком неразвитый – ведь согласно марксистской теории, сперва капиталистическая формация должна победить отсталые формации, а уже потом, пролетарии переделят собственность в свою пользу и наденут буржуазные котелки и штиблеты. И правительства «просвещенных стран» передавали десятки тысяч стволов террористам и сепаратистам в РИ, никоим образом не смущаясь того, что это предназначено для разрушения вполне им дружественной страны.

У прогрессивной российской общественности было принято дико страдать о судьбе западных наций, оказавшихся под «пятой царизма» и «полуазиатской России», особенно поляков и финнов – это была любимая тема от Герцена и Бакунина до философа В. Соловьева и Ульянова - и обелять террор сепаратистов. В то время как число поляков увеличилось за столетие под «царским гнетом» в пять раз и скоро Польша и Финляндия, окрепнув и отрастив клыки, примутся откусывать российские территории. А вот число ирландцев сократилось за то же время в два раза в «культурной Британии».

И количество каторжников и полицейских в цивилизованной Франции превосходило таковое в России, хотя население было 4 раза меньше, зато общественно-​политических журналов у нас было больше. Смертность на французской каторге в тропической Гвиане достигала 20% в год и в 7 раз превышала смертность на сибирской каторге, которой пугали всю Европу.

Все общественные силы, которые могли противостоять террору и защитить государство были ошельмованы прогрессивной общественностью, как черносотенные и реакционные (хотя даже Ильич увидел в них «темный демократизм»). «Реакционеры» убили в тысячу раз меньше людей, чем люди со светлыми лицами, которых прославляют до сих пор.

Волна антигосударственного террора (поддержанная прессой, не только западной, но и российской) бьет по служилым людям, последним защитникам государства. От простых полицейских до государственных деятелей. Боголепов, вел. кн. Сергей Александрович, Владимир фон дер Лауниц, Бобриков, Плеве, Сипягин, Столыпин и т.д и т. Удары идут и по идейным государственникам, которых враги именуют «реакционерами». И наше образованное общество на стороне террористов и сепаратистов, их оправдывают, отмазывают, помогают бежать, глорифицируют, расчеловечивают их жертв, – в чем можно убедиться и сегодня в онлайн-​энциклопедиях. 

Волна террора схлынула ровно тогда, когда Россия стала младшим «партнером» Антанты со всеми вытекающими последствиями, включая февральскую революцию и слом империи. Те из народников, которые дожили до первой мировой, выступали за строгую поддержку Антанты ценой любых жертв, а после октября оказались против большевиков, и более того, такие как Николай Чайковский пошли на службу к интервентам.

В 20 веке Россия два раза теряет большую часть промышленности и флота.  К 1913 году речной флот России по числу судов (5556) занимает первое место в мире. На первом месте в мире мы тогда и по грузоподъемности речного флота - 14 млн. тонн. (На фото первый в мире теплоход "Вандал", РИ, 1903.) А к 1935 г. по рекам СССР ходило вдвое меньше судов, чем раньше: 2415.

Почти весь морской торговый флот таких крупных компаний как Санкт-​Петербургское пароходное общество, Северное пароходное общество, Общество Восточного Русско-​Азиатского пароходства, РОПИТ и уникальный общественно-​государственный Добровольный флот – был утрачен в годы постреволюционной смуты. Что не потоплено, то уволокли англичане и прочие «союзники» – 326 грузовых судов. Подобное, кстати, повторится и в годы смуты 90-х, в одном только Питере исчезли Балтийское пароходство, «Красная Заря» (электротехника), завод им. Свердлова (станкостроение), Петрозавод, «Скороход» и т.д.

В 1917 году число основных боевых кораблей Империи достигло рекордных значений – 293.  А к 1941 году воевать выйдут всего боевых 126 кораблей. Из них все три линкора ВМФ СССР – царские корабли типа «Севастополь». Эти линкоры с паротурбинными СУ мощностью 42 тыс. л.с., орудиями 305 мм казенного Обуховского завода и скоростью 23-25 узлов узла, начали строиться в 1909 на казенных Адмиралтейской верфи и Балтийском заводе и в 1914 введены в состав флота. А у СССР с линкором «Советский Союз» не получилось совсем, несмотря на быстрый количественный рост промышленности в 1930-х; провал в компетенциях времен революции и разрухи в некоторых областях удалось заделать только уже после Второй мировой войны, когда СССР стал отчетливо напоминать РИ.

Население Петербурга (крупнейшего промышленного центра страны) составляло в 1916 г. – 2,4 млн чел., а в 1920 лишь 700 тыс, сократившись более чем в 3 раза. Уровень 1916 года по численности восстановлен только 17 лет спустя. Прекратилась работа городской электросети, канализации, вывоза отходов, водоснабжения, встало большинство предприятий. Расцвела уличная преступность, мародерство.  В то же время в городе образовалась новая бюрократическая прослойка из понаехавших отовсюду революционеров-​интернационалистов, вселявшихся в квартиры сбежавших зажиточных петербуржцев. Этот поток представлял мелкобуржуазные слои в основном западных и юго-​западных окраин разрушенной Российской империи, овладевшие марксистской фразеологией.