Вот наконец мясо было разрезано и роздано, кубки и чаши налиты: выпили за Одина, потом на Фрейра и Тора, потом за конунга и его молодую жену. Утолив голод, Сигурд принялся рассказывать об их приключении, но рассказывать оказалось почти нечего. Ну, бедняцкий домик, женщина родила ребенка… Гораздо дольше он пытался сообразить, где же находится это место, но так и не смог.

– Ну а что же она дала тебе в благодарность? – с любопытством спросила старая королева Аслауг, мать Сигурда. – Ты не посмотрела?

– Вот это! – Тюррни выложила на стол довольно большой сверток грубой шести, грязной и местами закопченной. – Здесь какая-то одежда, она так сказала. И сказала, что если я буду ее носить, меня не коснутся злые чары и дисы будут оберегать меня.

– Хотела бы я увидеть это диво! – усмехнулась Аслауг. – Надо думать, со времен Форн-Йотуна не видали платья из столь хорошо выделанных крысиных шкурок!

– Или из столь хорошо вычесанной медвежьей шерсти! – засмеялась другая женщина.

– Может, там башмачки из лягушиной кожи!

– Накидка из паутины!

Под общий смех Тюррни осторожно развернула грубую ткань. И удивилась: уж это не крысиные шкурки. Кто бы ожидал найти такую вещь в закопченном бедняцком домишке!

Аслауг приподнялась, чтобы лучше видеть, подалась вперед… и вдруг вскрикнула. Но не насмешливо, а с изумлением и даже страхом.

– То самое платье! – вскрикнула она. – То самое, я его помню!

На столе перед Тюррни лежало платье из светло-красного миклагардского шелка, с широкой желтой отделкой и вышивкой багряными и золотыми нитями – свадебное платье йомфру Мальфрид.

Пока Рагнхильд возле тролльборга рассказывала Хаки семейные предания, в усадьбе уже поднялась суета. Дождавшись урочного часа пробуждения, королева Тюррни подняла крик: пропала ее дочь! Вслед за ней стали кричать и причитать прочие женщины; пошли в медовый зал, где Сигурд конунг уже сидел на почетном сидении, при мече, с обрядовым священным молотом на коленях, со шлемом и щитом на приступке, и старательно хмурил брови. Красная рубаха, отделанная вышитыми полосами синей шерсти, светлые волосы, красноватое лицо с золотисто-карими глазами и рыжеватой бородой, высокий рост и мощное сложение – он подходил на должность древнего конунга и великана Торри, как нельзя лучше. Позади его сиденья, украшенного искусной сложной резьбой, стену украшал тканый ковер в красных, белых желтых, зеленых и розовых тонах, с изображением шествия у священной рощи, битвы и пира в Валгалле, и на этом фоне Сигурд выглядел настоящим обитателем божественных палат.

– Отчего ты так расстроена, жена моя? – спросил он Тюррни.

– Великое горе случилось в твоих палатах, о Торри! – отвечала королева, заламывая руки. – Исчезла Гои, твоя единственная дочь! Никто не знает, куда она делась, но следует думать, что ее похитил какой-нибудь коварный йотун!

– Это и впрямь большое несчастье! Однако рано горевать: ведь у нас есть два прекрасных сына, Нор и Гор. Где они, пусть их позовут.

В эти мгновения у обоих, Сигурда и Тюррни, защемило сердце, хоть они и старались этого не показать. У них и правда, как у Торри когда-то, было изначально два сына. Но Рагнар, их первенец, умер, когда ему было всего пятнадцать лет. И теперь, чтобы обеспечить «поиски Гои», им приходилось выбирать товарища для Гутхорма из посторонних: обычно выбор падал на того, кто наилучшим образом проявил себя в осенних состязаниях парней. В нынешнем году это был Агнар, сын Грима бонда с хутора Козья Поляна – рослый длиннорукий парень с продолговатым обветренным лицом, по сравнению с которым желтоватые волосы казались совсем соломенными. Ему предназначалось изображать Гора сына Торри. Второго брата представлял Гутхорм.

– Где эти негодяи? – кричал Гутхорм. – Где эти крысы чулочные, жабы бесхвостые, хорьки недоенные?

Гутхорм, похожий на мать и сестру, был красивым парнем, с тонкими чертами лица и ярким румянцем; русые волосы, чуть темнее, чем у Рагнхильд, на лбу завивались кольцами. Он надеялся со временем догнать в росте своего отца, но до того оставалось еще лет пять, и пока он был на полголовы ниже Рагнхильд. Нравом он отличался живым и веселым, однако успел усвоить надменный взгляд, приличный единственному наследнику конунга из рода Дёглингов.

Служанки прыскали от смеха, прикрывая лица рукавами и делая вид, будто не хохочут, а рыдают от горя.

– Коли есть на то твоя воля, Торри, отец наш, то мы немедленно пойдем и отыщем нашу сестру, – стараясь сохранять суровый вид, говорил Агнар. – Куда бы ни запрятали ее ужасные великаны и коварные тролли, мы ее найдем!

Сын бонда не отличался красноречием, но сама Рагнхильд обучила его, как вести себя и что говорить.

– А есть ли у вас, сыновья мои, достойная дружина для этого похода?

– Есть! – заверили «сыновья».

Мужчины и парни дружно закричали, показывая всяческую готовность на подвиги.

– Тогда благословляю вас этим молотом! – Сигурд при помощи этого орудия сделал оберегающий знак над головами славных воинов. – Да будут крепки ваши руки, неустрашимы сердца, и да пошлют боги вам удачу в борьбе с племенем великанов.

Радостно вопя, Нор и Гор со своей дружиной повалили наружу.

– Давай, брат, мы с тобой теперь разделимся, – предложил Нор за воротами усадьбы. – Я буду искать на земле, а ты возьмешь корабли и поплывешь по морю.

«Море» вокруг конунговой усадьбы тоже пролегало по земле, тем не менее, люди Гора, то есть Агнара, во время своего пути разговаривали в таком духе, будто их окружает вода и они находятся на судне. В «Аландском море»[11] они усердно обыскивали все «шхеры и заливы», временами находя ту или иную красотку и с грустью убеждаясь, что это не Гои. Припыли они даже «в Данию», то есть на хутор Козья Поляна, где их встретил Грим бонд, на сегодня назначенный прямым потомком Хлера Старого, прародителя всех датских конунгов. Там героев ждал накрытый стол, чтобы они могли немного передохнуть и подкрепить свои силы. Действо «Поиски Гои» разыгрывали каждый год, но если «Квенландом» всякий раз бывала конунгова усадьба, то «Дания» меняла свое местоположение, чтобы дружине Гора прибытие туда досталось не слишком легко.

Гутхорм, то есть Нор со своими воинами, совершил тем временем не менее значительные деяния: одержал победу над племенем под названием лаппы (Траин бонд с работниками и соседями), потом покорил множество других земель, победил великана Сокни, владевшим той областью, что теперь зовется Согн (усадьба Мшистая Горка, где правил Вигбранд Куница).

И вот наконец братья встретились и прибыли «в Хейдмёрк». Хейдмёрком тоже всегда было одно и то же место – площадка на склоне меж двух водопадов, где имелся единственный в округе тролльборг. И здесь герои наконец-то обнаружили свою сестру Гои: она сидела в середине тролльборга, спрятав под камень сотканный пояс, и прикидывалась глубоко несчастной. А перед тролльборгом прохаживался Хаки сын Вестейна. Сегодня его звали Хрольв, по прозвищу Из Горы, что более чем ясно указывало на его йотунское происхождение. Вид у него и впрямь был грозный: в придачу к плащу из волчьей шкуры он еще закрыл лицо маской с оскаленными зубами, на перевязи висел меч, за поясом топор, на плече щит, в руке копье, и вся его фигура, походка, каждое движение источали решительность и воинственность. У Гутхорма-Нора даже немного похолодело в груди; он знал, что ему положено победить, но уж слишком похожим на настоящего йотуна был Хаки в этом облачении.

– Вот он ты, кошабака облезлая! – воскликнул Гутхорм, потрясая копьем. – Выходи, будем биться!

– Да подожди, это же я должен предложить тебе поединок! – возразил Хаки.

Увлекшись поиском, Гутхорм забыл, что это Хрольв Из Горы вызвал на поединок Нора, выехав ему навстречу.

– Так ты давай, выезжай, – предложил Гутхорм. – Что ходишь тут кругами, как коза у колышка?

– Сам коза! Отойди подальше, куда же я к тебе буду выезжать?