Оправдываться он не собирался, он предпочел говорить по делу:

– Пока что считается, что она погибла случайно – и в том ангаре. Но я решил проверить другие места, в которых она бывала, чтобы убедиться, нет ли тут каких-либо указаний на случившееся.

– Либо здесь, либо нигде, – снова вступила в разговор Каллисто.

– Могли убить и где-то еще, но мы не можем обыскать всю станцию, – признала Мира. – Я все-таки ставлю на это место. Его не зря изолировали на неделю. За такое время некоторые химикаты полностью и необратимо убирают следы крови.

– Возможно, уже убрали, – покачала головой гетера. – Времени прошло многовато.

– Но шанс что-то узнать еще есть!

Сатурио не собирался ни спорить с ними, ни соглашаться, он просто приступил к делу. Он ввел какую-то команду в дрона, и тот начал выпускать из корпуса датчики. Но прежде, чем робот активировал оборудование, кочевник опустился к самому полу, разве что лицом к доскам не прижался, и глубоко вдохнул воздух. Он замер на пару секунд, будто и дышать перестал, а когда он поднялся, Каллисто показалось, что его глаза блеснули совсем уж несвойственным человеку алым сиянием.

– Похоже, ты была права, – бросил он, глядя на Каллисто. – Все еще пахнет кровью. Химией и кровью.

Он отстранился, наконец позволяя дрону выполнить свою работу. Робот выпустил сеть голубого света, упавшую на пол – и мгновенно отобразившую то, что кому-то очень хотелось скрыть. Каллисто казалось, что пятна будут белыми… Она даже не знала, почему. Может, потому что так показывали в старых фильмах? Ей еще никогда не доводилось лично наблюдать работу полицейских сканеров.

Теперь, когда она все-таки увидела, как это происходит, ничего похожего на радость она не ощутила. Робот будто возвращал их в прошлое, вырывал из небытия кровь, которую кто-то попытался затереть, заливал красным пол, исчерчивал багровыми брызгами стены и мебель…

Что ж, это объясняло, почему кто-то использовал столь сложный способ избавления от тела. Только так он мог скрыть, что Мередит Финн не просто убили – ее разорвали на части.

Мира не планировала спасать Каллисто просто потому, что даже не догадывалась о грядущем спасении. За Сатурио она следила по совсем другой причине.

Она хотела понять, как именно он относится к тому, что сотворили его братья и сестра. На разбирательстве он отмалчивался, и ошейник на него в итоге не надели. Но он же их лидер! Как он мог не знать о таком? С другой стороны, не в его правилах было выкручиваться всеми правдами и неправдами, это противоречило всему, что Мира о нем знала. Он не ладил с Гюрзой – по понятным причинам. Однако она даже не сомневалась: если они и сцепятся снова, то открыто, и Сатурио точно не будет после этого изображать испуганного мальчика, который не понимает, как так вообще получилось.

Теперь Мира видела, что он старается держаться подальше от кочевников, причастных к убийству. Он не ссорится с ними открыто, но, может, так и надо? Она ведь наблюдала за ним не с самого начала, возможно, ссора уже произошла, а дальше они решили оставить это внутри семьи, чтобы не развеивать миф о несокрушимых Барреттах.

Сатурио был единственным, кто хоть немного напрягался при расследовании смерти Мередит. Остальным явно понравилась версия с трагической случайностью. Да и вообще, зачем что-то делать, если можно ничего не делать?

Сатурио же не давал себе послаблений, он ни на миг не оставался без работы. И это, возможно, тоже было связано с его отношением к гибели Гюрзы – или Мира просто воображала лишнего, такой вариант она тоже допускала.

Но с Каллисто он в любом случае вел себя странно: слишком настороженно, как будто подозревал ее в чем-то. Мира изначально не хотела вмешиваться, потом все-таки не выдержала – и поняла, что оказалась права. Когда появилась третья сторона, напряжение, зависшее в комнате, отступило, снова сменившись рабочим ритмом.

Иначе и не получилось бы: слишком странным оказалось их открытие. Мира допускала, что Мередит действительно убили, да еще и в другом месте, а потом уничтожили тело таким вот неожиданным способом, чтобы скрыть следы преступления. Однако она даже не догадывалась, что это было настолько жестоко. Как будто зверь порезвился…

В какой-то миг даже мелькнула мысль, что из Сектора Фобос на станцию пробралась какая-нибудь дрянь… Но долго эта мысль не продержалась. Мира слишком хорошо понимала: всю внутреннюю дрянь они привезли с Земли.

То, что Мередит убили безжалостно и кроваво, вовсе не означало, что это сделало животное. Человек еще на заре своего существования освоил инструменты – и давно уже использовал их не только с благими целями.

Как и следовало ожидать, другие кочевники, едва узнав о кровавой расправе, снова заголосили про Гюрзу. Миру вполне официально потащили на допрос – раньше полицейские просто злобно на нее пялились, теперь ничего не стеснялись, повторяли одни и те же вопросы снова и снова.

Мог он выжить?

Мог вот так озлобиться?

Мог сотворить такое с женщиной, которую даже не знал?

Чисто теоретически – мог. У него были навыки и для убийства, и для того, чтобы вскрыть систему наблюдения. Мира видела, что он творил с некоторыми из своих жертв. Тех, кто оказывался на его пути случайно, вроде охранников и полицейских, он просто убивал. Но тех, кто был его целью с самого начала, он… Сам он на суде использовал слово «разбирал». В принципе, оно было верным.

Так ведь это были особые жертвы, имеющие для него значение! Он действительно не знал Мередит – по крайней мере, Мира никогда не видела их вместе. Если бы ему захотелось убить какую-нибудь медичку, разве он не пришел бы за Кети, которая, вообще-то, однажды сдала его кочевникам?

Нет, нужно сделать еще шаг назад. Сама идея о том, что Гюрза мстит, нелепа. Если он хотел запугать их кровавой расправой, зачем замаскировал состояние тела? Разве не логичней было выставить то, что осталось от Мередит, напоказ, посеять хаос на станции? Теперь, после всех событий, это совсем не сложно.

Но тот, кто убил медсестру, скрыл свои действия, он и тут произвел зачистку. Он хотел утаить то, что случилось! Вот и причем здесь тогда Гюрза? Он никогда, ни при каком преследовании не заметал следы, напротив – он был демонстративен.

Мире не хотелось перенимать мышление серийного убийцы, и все же она могла это сделать. Как бы она поступила на месте Гюрзы? Для начала – отлежалась, вернула бы себе силу. Потом придумала сложный план, который либо навредит Барреттам напрямую, либо заставит других обитателей станции начать охоту на кочевников, вот это как раз в его духе! Но порвать на части несчастную женщину, просто чтобы выпустить пар? Такого Мира принять не могла.

Ее выводы не делали ситуацию на станции менее опасной. Если это не Гюрза – то кто тогда? Откуда взялся убийца, почему сейчас? Очередной зараженный астрофобией? Но ведь этого не может быть: они заимствовали у «Слепого Прометея» технологию оповещения, усовершенствовали ее, компьютер предупредил бы их о новой волне!

Никакой волны не было, а значит, кто-то совершил это по доброй воле.

Как и следовало ожидать, Барретты тут же изобразили бурную деятельность, заявили, что продолжат расследование сами, и выставили из «Дома отдыха» и Миру, и Каллисто.

– Как думаешь, они действительно попытаются разобраться? – спросила гетера.

– Очень может быть. У них в семье тоже все не просто… Они не одинаковые. Но они-то ладно, а ты как в это влезла? Мередит была тебе подругой?

– У нее вообще не было друзей. Иногда и за таких людей кто-то должен говорить.

– Понимаю, – кивнула Мира, хотя понимала намного меньше, чем хотелось бы. – Эту историю лучше отпустить. Как видишь, сейчас Барретты не стали толкать свою фирменную речь про детективную самодеятельность. Подозреваю, что они даже благодарны нам. Но если ты и дальше продолжишь мелькать там, они воспримут это как вызов.

– Нет, я… Не продолжу. Мне хватило.