Напиши, откройся, почему благодарила Бога за болезнь твою? Неужели _т_о_ было… от _д_р_у_г_о_г_о? Это было то, что было с… Олей? В июле 96 г.? Да?! Это я писал, должно быть в пропавшем exprès. У Оли был 3 мес. выкидыш, — Сережечка родился 6 янв. 1896 г. Но ты… _ц_е_л_а? Ах, все равно… только бы душа твоя была цела! Напиши и о твоей «любви», будь открыта, как я перед тобой. Бог тебя спас от «деспота». Да, ты повергла бы себя в тягчайшее рабство. Но ты… не была же в _е_г_о_ обладании? Нет? Ах, мне все равно… твоя душа _н_е_ могла отдать себя. Одно мне непонятно: почему ты _н_е_ ушла из клиники? Го-ды мучилась — или… — услаждалась? Не верю. Продолжала «игру» в таких условиях? Ты, _т_а_к_ работавшая, чего страшилась? Могла найти другую клинику! Как странно. Или — это твоя «любовь» была, такая, с надрывом, в стиле Достоевского? Я тебе скажу: ты — после таких «опытов» над тобой, — готова для творчества. Ты должна писать не этюд, а — крупное. Ты его найдешь. Но оно — помни! — _н_е_ должно быть «фотографией». Ты все преломишь… — тогда только будет искусство. Не пугайся, брось сомнения. Страх наполовину крадет силы. Будь смелой. Духовно, и сердцем — ты на много голов выше «гг. писателей». Мне-то уж поверишь? моему-то _з_н_а_н_и_ю? Пойми, — _н_о_в_а_я_ жизнь введет тебя в «художественную атмосферу», — а это незаменимо. Хорошо об этом у Чехова, в его письмах. Моя душа все тебе откроет, все тайны творчества, добытые _т_о_л_ь_к_о_ моим опытом, огромным. Я у себя учился — писать. Теория искусства ни-чего мне не давала, она — лишь «примечания». Я учился у «великих», вдумчиво, и… слушал сердце, — оно писало. Это первое условие искусства: без сердца творить нельзя, — тогда подделка, только. Но надо и стража сердцу: — ум, строгость, чуткость к слову — форме, труд, о, мно-го труда! Знаешь, Оля… — часто, особенно в последние годы, — да и ра-ныне! — Оля — не с укором, а с грустью говорила, стыдливо: «ты меня совсем… забыл». И она старалась — и как нежно, чутко… _с_е_б_я_ напомнить! Приносила жертву. В страстной работе, в борьбе за _с_в_о_е, — как меня терзали, мелочами! — я забывал ее. После, — мучился _н_о_в_ы_м, вынашивая душой… и — забывал ее. Ведь «вся сила» уходила в творчество! В нем я был страстен, до галлюцинаций, «видений». Они брали остатки. Вот теперь… — я весь в тебе… — я не пишу, я — _ж_д_у. Какая му-ка! Я слышу твой крик, твой _з_о_в. И… — такая безнадежность, непреодолимость дали, пытка.

Напиши _в_с_е, как ты любила, была жертвой. Мне не для «искусства» нужно, а для _т_е_б_я_ _ж_е. Для «искусства» — у меня _в_с_е_ есть. Надо будет — в себе найду, в «подвалах», — в воображении. Ты не знаешь, _к_а_к_ оно сильно у меня. Из _н_и_ч_е_г_о — _м_о_г_у! Будет живей живого. _В_с_е_ могу. _З_н_а_ю. Тебе это мой Тоник скажет, в «Истории любовной». Вчитайся — и поймешь, _ч_т_о_ я дал там. И. А. понял²³⁶. Понял и профессор-педагог немецкий²³⁷ — забыл имя, — писавший: этот роман надо не один, не два раза прочесть, а три, четыре… пять… — это открывает тайну «смуты юных». Сколько там у меня «любвей»-то! Посчитай — «линии любви», виды, истоки чистоты и — грязи. Все сплетено. Как только мог Тоничка выбраться на чистую дорогу, из таких «дебрей»! Писал я, чуть обжигаемый одной молодой женщиной… — отмахивался от нее. Ах, Оля… сколько характеров… русской женщины! Сколько их хотело _в_з_я_т_ь_ от меня… _о_г_н_я! Последний случай… — это только на словах могу, одной тебе… не на письме… — был со мной в Праге, в мае 37 г. Ставился вопрос о… жизни. Меня катала на своей машине жена одного инженера… русская, вся… и инженер русский… — мчала меня 130 км в час, и… в этом сумасшествии… прямо поставила вопрос… — я сумел ответить. Мне было безразлично, смерть — готов! Чутошный нажим руля — и гибель. Бог завершил все — двойной болезнью — моей — отравление? писал я — в июле, 29 — и — ее: она проглотила, случайно, кусочек тончайшей проволоки, от проволочной губки, посуду моют… в кушанье попала — ее спасли. А там — недосягаемость, события, все оборвалось. Она хотела от меня… — понимаешь? Она была бездетная. «Дама с собачкой», в буквальном смысле. Решительная была, лет 32, спортсменка, сильная, стройная, бледная, с внутренним огнем. Правда, тогда мой успех в Праге²³.⁸, моя речь о Пушкине и «купели Православия»²³⁹ — потрясла всех, — «такого не запомнить», даже «Последние новости»²⁴⁰ должны были признать «большой успех». На женщин это сильно действует. Но что мне писала одна девчушка, 14 лет! Неужели я разорвал эти письма? Не знаю… все в хаосе. Это была «болезнь». Племянница одного казачьего генерала. Вот это — темперамент. Я сумел успокоить сердце милой девчурки, так чисто, чутко, — так отцовски. Плакала она. «Писательница» уже была, — дала мне слово «много учиться, думать». Где она и что с ней — не знаю.

Твое письмо 13 сент. — болезненно-чудесное. Непередаваемо. Кратко: «если это — лучше не писать друг другу — для _м_о_е_г_о_ покоя, то нет, не лучше» — не писать. Просила не давать себя в «Пути». «Я _в_с_е_ вдруг понимаю», — и тут же, поперек: «ничего не понимаю». «9 июня „Рождение“? Рождение в му-ку? Кто же этого тогда хотел? Не может этого быть». «И „золотое“ мое письмо проклясть мне»? Надо _в_с_е_ переписать, письмо — «полубезумное». Но — для меня — все счастье. Не стыдись чувства, все пиши, Оля. Мне для сердца надо, укрепление. Нет, не трону твоего «Свете тихий» — _т_о_л_ь_к_о — Тебе! Для других — хватит, дал все. Будь со мной «без лукавства». Лукавство — не для меня. Не снижай себя. Не требуй «знака», еще… — _в_с_е_ дано. Это — язычество уже, это недостойно _в_е_р_ы. Не называй меня по имени-отчеству — это уже _п_р_о_ш_л_о. Я могу для тебя быть только «ты», ну… твой… как хочешь. «Так — просто» (все, что с нами творится) не должно быть, это от нашей _в_о_л_и_ теперь зависит. Я свое сказал, буду действовать, что только в моих силах. Но ты не будь безвольной, — и — рабой. Во-имя _ч_е_г_о? Ты — груда самоцветов, в них попал луч солнца, замкнут и — стреляет, все горит искрами, все бьется, ищет, меркнет, чтобы вспыхнуть, играет самоцветной жизнью… и рядом — прости! — кусок угря__ холодного, сырого, тинного. Так я вижу… ошибаюсь? Мне странно: «некогда…. можешь одна ехать…» Что это? Любовь?.. Это уже — равнодушие, по меньшей мере. Делай вывод. Я до сих пор не знаю, чем занят Б[редиус]. И чем _б_ы_л_ занят, когда ты была одна: «я да птичка». Гнилая связь — не связь, а насилие, над духом, — и это — благословлено Богом? Будь перед собой искренна. Не могу больше. Ты сама поставь вопросы. Отвечу.

Целую, твой наказанный безвинно. Твой Ваня — Ива — Ив. Шмелев

[На полях: ] Затребуй у Б[редиуса] мне — твое письмо! Никто — из Голландии — не был у меня. Не полагайся на _ч_у_ж_и_х_. Не верь «приятельницам».

60

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

20. Х.1941

5 ч. 40 мин. дня

Оля, дорогая, сердечко мое, свет мой вечный, — как я тобою счастлив! А вот, слушай… Я искал в своем хаосе… — дрожит от волнения рука, а я ее целую, — не ее, а тебя, _т_в_о_е_ _с_т_и_л_о! — искал квитанцию на exprès recommandies, писанное тебе 30.IX. От руки, — очень важное, я там душу, всю, открывал тебе, ты его не получила?.. — сколько я искал, эта — _о_д_н_а_ — куда-то скрылась, а все другие целы… И вот — нашел!! Bureau de Poste, Paris, rue Claud Terrasse, 30.IX.1941 — 165. Наведи справки, на почте. И вот, через 2–3 мин., звонок! Приносит почтальон — я не понял, что, от кого… Paris, 7, Rue Vignon «Robert Holer» — Fournitures Dentaires en gros^[116]. —??… Ну, и сразу понял, по золотой наклейке! Утрехт!.. Ты..! О, счастье — ты! Оля, детка, милка! Ты это! Первый раз пишу — _и_м, _т_в_о_и_м-… Тебе! Свет мне светит. Как приятно, мягкое какое. Веришь? Ни-когда… ни-кто… мне не дарил стило, — сколько было даров, подношений… — ни-когда, стило! У писателя — _д_о_л_ж_н_о_ быть стило! Сам я покупал себе. И скоро ломал. Т_в_о_е_г_о_ не сломаю до смерти! О, как сердце болит, ликуя. Оля, не вижу, слезы… Обнимаю, целую глаза твои, губки, всю тебя, светлую, усталую, измученную… Нет, я _в_с_е_ сделаю, пока не ударюсь головой в стену, чтобы увидеть тебя и — все сказать, и все узнать — и _в_с_е_ решить. Все пальчики твои целую. Это перо, ты его держала, ты на него смотрела, ты его благословила всем сердцем, — _з_н_а_ю! Какое легкое, послушное! скользит, играет в моей руке. Это не перо, это — это твоя душа играет в нем, оно — _ж_и_в_о_е, от тебя. Ж_и_в_о_е, Оля! — Так _н_а_д_о_ было, чтобы _н_и_к_т_о… а Ты только, первая, единственная — дала его мне в руку — _п_и_ш_и_ же, милый! Вот, и пишу, — не прошло 3 минут — пишу, тебе, первой — единственной! Ми-лая! Отыскивая квитанцию, вдруг нашел в хаосе — открытое письмо — тебе. Почему не послал? от 31 авг. — 13 сент.?! Ты — как раз — 13-го IX писала мне сумбурное из писем! Как странно! Досылаю, опущу сейчас вместе с этим, вместе с утренним, — Боже, сохрани их в пути! Оля — веришь? _Т_а_к_ я еще _н_и-когда не любил. Вот _т_а_к_ — вот. Ту Олю я не беру в сравнение: _О_н_а_ _в_н_е_ _в_с_е_г_о — теперь, — она _б_е_с_страстна теперь, и я не могу ее брать ни-ка-к. Ты понимаешь, там — Святое, вне нас. Но так, как Тебя, я не любил, никого. Все крепче верю — от Бога, от Него, от нее, от святой моей — все это, — ты, ты, ты! Д_а_н_а, явлена. Оля, люблю тебя: будь сильна, не поддавайся ни тоске, ни скорби, ни болезни. Верь — будет! Или меня не будет. Я тебе еще напишу, _к_а_к_ берут свое счастье. Только что у-знал… про Ивика. Он мне не сказал: боялся, как посмотрит дядя-Ваня, такой «строгий» — в —? — моральном смысле? Я, для него, — о-чень в таком смысле непреложен. И вот… чудесная девчонка²⁴¹, француженка, дочь фабриканта из Рубэ — северо-восток, — его _в_з_я_л_а! Да! Учится русскому языку, бросила школу, где учила (ей 21 год — 22, как Иву). Приехала в Париж, (что с родителями они [устроили]?) — сняла в отеле No, и — _в_з_я_л_а_ Ивку! Они уже 2–3 г. знакомы. Она без него не могла жить. Как он на моего Сережечку похож — две капли! Глаза-а..! — Ивку я не вижу, с именин. Он страшно осунулся, — атлет-то! Медовый месяц. Ду-рак! Боится дядю-Ваню. Если бы знал _в_с_е_-_т_о! Как дядя-Ваня завоевал свое счастье! — и она, чистая моя! — и _к_а_к_ — зачат — Сережечка!.. Все тебе говорю, моя далекая — во мне навеки! Когда свадьба — не знаю. Будет. Не побоялись ни бедности — возможной пока. Она будет учиться в художественной школе. Она рисует. Красива, сильна, спортсменка — из народа. Люблю я смелость! Целую. Твой всегда Ив. Ш.