— Ты, я так понимаю, Самсон, — я глянул с интересом, внимательно рассматривая парня. — А что, похож. На фотках из ментовского досье смотрелся мордатее и тупее.

Коля фигурой напоминал меня. Такой же худощавый, поджарый. Глядит вызывающе, со злостью. Лицо типичного спортсмена-единоборца: перебитый нос, белый шрамик-сечка на четко очерченной скуле, подбородок гордо вздернут, мощные квадратные челюсти. Во всем облике чувствовались надменность и ощущение собственной силы, немного приугасшие под дулами автоматов.

— Не по теме базаришь, — фыркнул Самсон. — Кто как смотрелся, дело десятое. Ты же, если сейчас я тебя пошлю на хрен, ничего не сделаешь. Валить полтора десятка человек и весь персонал кафе в центре города? Кипиш поднимется на всю страну, тебя и твоих быков с потрохами сожрут.

— А ты попробуй, проверь, рискни здоровьем, — оскалился за моей спиной Герман.

«Афганец» шагнул вперед, поднимая пистолет. Коля глянул на него, что-то увидел в глазах капитана армейского спецназа, побледнел, ссутулился так, что даже ростом меньше стал, и опасливо отодвинулся назад. Продолжать дискуссию ему явно расхотелось.

— Подожди, — я мягким нажатием ладони, заставил ствол опуститься.

Глянул на замолчавшего Самсона. — Что ты предлагаешь? Выйти с тобой раз на раз?

— Хотя бы, — бандит явно воспрянул духом. — Так нормально будет, по пацански.

— По пацански будет, компенсировать все, что вы наделали, — спокойно ответил я. — Двери резали, стекла выбивали. Со старой бабушкой и девушкой, её досматривающей, воюете, герои хреновы. Кто за это отвечать будет? А отвечать придется, я для этого и приехал. Пацаны, если вы этот день как-то переживете, чтобы не было иллюзий — я могу в любой момент найти каждого. Адреса всей вашей банды у меня уже собраны, ты Самсон на улице 9 января живешь, недалеко от Университетской, Брага рядом, на Базарной обитает, Черный на Большой Стрелецкой. Точные адреса назвать, или не надо?

Лица бандюганов вытянулись.

— Мне несложно даже чужими руками вас с говном смешать, — спокойно продолжил я. — Для воров вы отморозки, они вас, мягко говоря, недолюбливают. По блатным понятиям щемить бабку, которая войну пережила, и скоро отдаст богу душу, девушку за ней ухаживающую — беспредел. Вы же в Сухуми отдыхать любите, об Абхазе слышали?

Брага помрачнел, Самсон скривился, Чернов, сидевший с ним рядом, опустил взгляд.

— Попрошу его, вашим ворам позвонят, ситуацию донесут, — продолжил я. — А чтобы лучше прониклись и быстрее все порешали, на общак штук сто кину, пусть на всей вашей кодле крест поставят. Мало будет, ещё сто или двести занесу, не вопрос. Тех, кто чудом выживет, и умудрится сделать ноги из города, резать будут везде, где увидят, а если на кичу или в зону попадут, в параше утопят. Эта ситуация с девушкой только вершина айсберга, вы уже достаточно натворили, чтобы всех вас утилизировать. Хотите?

Угрюмое молчание было мне ответом. Даже Брагин отвел глаза, не желая пересекаться взглядами.

— Короче, с вас ребятишки десять штук, прямо сейчас. Думаю, эту сумму вы наскребете. Штуку за порезанную дверь и выбитые стекла. Девять девушке и бабушке — как компенсацию за причиненные неудобства. Но это ещё не всё. Во-первых, Брага и Самсон показательно пообещают, больше не приближаться и даже не дышать в сторону Евы и её бабушки. Если нарушат обещание, значит, они по жизни станут «опущенными». Сказать это должны громко, чтобы вся братва слышала.

— А если откажемся? — спросил Брагин.

— Тогда ты и Самсон уедете со мной, — пожал плечами я. — Я вас даже убивать не буду. Тут недалеко домик один есть с сортиром уличным. Мои ребята отверстие расширили, доработали. Разденем, пару раз макнем башками в отходы продуктов жизнедеятельности, а потом отправим голыми купаться в говняном бассейне и выгоним на улицу. На камеру весь процесс зафиксируем. Ребята могут вас ещё сверху золотым дождем оросить, чтобы картинка более полной была. Не для того, чтобы показательно унизить, а чтобы к вам, как к опущенным чертям относились. Увы, пацаны, вы по-другому не понимаете, и, похоже, не поймете. С волками жить — по-волчьи выть.

Разумеется, кино снимем так, чтобы лица моих бойцов не засветились. В течение двух-трех ближайших часов, кассеты с записями размножим и начнем распространять по Воронежу. Парням из других бригад, и коммерсантам, которых вы доили, это видео понравится.Уверен, Ваши приключения в сортире, станут очень популярными в народе. После этого весь ваш рэкет на этом закончится. С вами не только дела иметь не будут, руку побрезгуют подать. Так что, устроить вам заплыв в коричневом водоеме с последующим орошением целебной мочой или не надо?

— Не надо, — буркнул Брагин, отводя глаза. — На пидара отвечаю, никто к твоей девке и близко не подойдет. Если кто-то из моих дернется, лично на лоскуты порежу.

— Самсон? — я перевел глаза на понуро сидящего Колю.

Бандит опустил глаза, но я заметил, как в них на мгновение мелькнули злоба и разочарование. Похоже, не успокоился, и вынашивал планы мести.

— Не трону я её, — буркнул он. — Отвечаю. Если не сдержу слово, опущенным буду.

— Вот и хорошо, — улыбнулся я. — А теперь повторите это громче, как я просил. Чтобы не только рядом сидящие, а все присутствующие отчетливо слышали.

Когда бандиты закончили, я добавил.

— Это ещё не всё. Придется вашей кодле немного пострадать в воспитательных целях. Вы же бабку и девчонку терроризировали, так? После этого оставить вас целыми и здоровыми как-то неправильно будет. Таким как вы всю глубину собственной неправоты можно донести только одним популярным в вашей среде способом.

— Бить будешь? — исподлобья глянул Самсон.

— Буду, — улыбнулся я. — За такое надо наказывать. Вот я тебя и твоих братанов накажу. Но вы не отвлекайтесь, собирайте денежки на компенсацию девушке.

— Тут пять штук, — Брагин бросил на стол две пачки сиреневых двадцатипятирублевых купюр. — Остальное ребята доложат.

Бандиты неохотно полезли за бумажниками.

— Одного понять не могу, — продолжил главарь. — Если ты такой крутой, сотня или две косарей для тебя не деньги, к чему эти дешевые понты? Забрал бы девку, к себе в Москву или где ты там живешь, никто бы не дернулся. На хрена весь этот цирк устраивать?

— Из принципа, — я криво усмехнулся. — Беспредела не люблю. Особенно бесит, когда он затрагивает не чужих мне людей. Мне плевать, когда вы на подобных себе наезжаете, но раздражает, когда отнимаете последнее у стариков, девушек, обычных работяг.

Я замолчал, наблюдая, как на столе растет кучка купюр различного достоинства.

— Там десятка точно будет, — мрачно сообщил Брагин — Считать будешь?

— Ясное дело, — фыркнул я. — Не верить же вам на слово. Сережа, глянь.

Бывший опер шагнул к столу, начал неторопливо пересчитывать купюры.

— Десять шестьсот семьдесят пять, — сообщил он.

— Верни им, что сверху, нам лишнего не надо, — попросил я.

Сережа, демонстративно хлопая об столешницу каждую купюру, выложил пять сотенных, два полтинника и три двадцатипятирублевки. Остальное рассовал по карманам.

— Ты, получается, крутой только за спинами своих бычар, — нервно оскалился Самсон. — Без них и своих бабок ничего не стоишь. Один на один выйти, на измене сидишь.

— Деточка, ты меня на понт не бери, — хладнокровно ответил я. — Эти дошкольные подначки на меня никак не действуют. Впрочем…

Я задумался. Последние события сильно повлияли на мое душевное равновесие. Убийство Влады, подозрение Мадлен, игры с Рокволдом — напряжение накапливалось. Я, буквально, ощущал его в воздухе, осознавал, ещё немного и могу сорваться…

— Кто бил стекла и резал двери? — я глянул в глаза Самсону. — Честно ответь. Иначе тебе всё-таки придется со мной проехать. Купать в дерьме не буду, раз обещал, есть много не менее эффектных способов наказания, по сравнению с которым, ныряние в бассейн с говном, покажется тебе раем.

— Дверь я порезал, — мрачно сообщил Коля. — Очень злой на неё был. А стекла малолетки побили, я им пятерку дал. Им лет одиннадцать, самое большее. Будешь их искать и наказывать?