Улыбаясь, я присоединила и свой голос. Всегда говорю: нет ничего лучше песни, чтобы воспрянуть духом.

Мы грохнули кулаками по столу, сведя их вместе, и Рамзес, заразившись всеобщим подъёмом, завопил что было мочи: «Бабах!!!»

Мы завершили арию с блеском, а затем разразились хором, в котором писклявый голос Рамзеса обеспечивал необходимую дисгармонию:

«Вперёд, друзья! Мы бороздим моря…» — и так далее, до самого конца.

Эмерсон вытер лоб и расхохотался.

— Каждый человек считает себя критиком, а, Пибоди? Но ведь не могли же мы спеть так плохо? — И указал на дверь, где стояли, уставившись на нас, два солдата с копьями наизготовку.

— Западная музыка непривычна для них, — ответила я. — Возможно, они приняли её за призыв к сражению. Мы довольно сильно шумели.

Бросая робкие взгляды, мужчины опустили копья.

— Я малость проголодался, — сказал Эмерсон. — Давай посмотрим, сможем ли мы вернуть слуг. — Он резко хлопнул в ладоши.

Потребовалось некоторое время, но в итоге слуги появились и накрыли стол. Наличие двух солдат, которые задержались, жадно глядя на еду, очевидно, тревожило прислугу, так что Эмерсон отослал обоих, резко напомнив о приказах Настасена.

— Они не кажутся полными энергии, не находишь? — спросила я, пока мужчины плелись прочь, волоча за собой копья.

— Они обречены, — спокойно ответил Эмерсон. — Если они до сих пор не нашли Тарека, то уже и не найдут. — Он вонзил крепкие белые зубы в кусок хлеба и оторвал кусок. — И это может быть…

— Эмерсон, прости меня, но ты говоришь с набитым ртом. И подаёшь Рамзесу плохой пример.

— Извини, — пробормотал Эмерсон. Он сглотнул, поморщившись. — Неудивительно, что Муртек потерял бóльшую часть своих зубов. Похоже, они мелют зерно по-старому, между двумя камнями; в этом жалком хлебе не меньше песка, чем муки. Лучше бы Форт познакомил их с современными методами производства вместо преподавания политической теории и романтической болтовни… Я хотел сказать, что с самого начала чувствовал некоторое отсутствие энтузиазма среди стражников. Они гораздо сильнее спотыкались, шатались и падали под ноги друг другу, чем если бы им просто приходилось противодействовать нам троим, да и погоня за беглецом была необычайно бестолковой.

— Да и я думала о том же самом, — подхватила я. — Мужчины, сопровождавшие Настасена в этот раз, носили кожаные шлемы и длинные копья; это должно означать (и мне следовало бы заметить раньше), что лучники, которые носят перо — люди Тарека. Он говорил нам, что не все, кто носит его знаки, преданы ему — похоже, верно и обратное. Ты случайно не заметил, какие из стражников были особенно неуклюжими?

— Нет, чёрт побери, я был слишком занят тем, что опрокидывал всех вокруг. — Эмерсон нахмурился. — Вот в чём беда с этими заговорами: они не оставляют времени для неторопливого обсуждения. Если бы Тарек дал нам знать, кому можно доверять…

Он отхватил огромный кусок хлеба. Я смотрела на маленькую женщину, наполнявшую мою чашку. Действительно ли мне послышалось бормотание, мягкое, как жужжание пчелы или мурлыканье кошки, когда упомянули имя Тарека? Без сомнения, это объявляло о её симпатиях, но я не намеревалась подвергать её угрозе, пытаясь заговорить с ней. Вполне очевидно, что и в среде реккит были шпионы. До отвращения легко подкупить более слабых, заставив их предать свой ​​народ. Для голодающего буханка хлеба — большее сокровище, нежели вера.

— Я рада, что мы смогли развлечься, затеяв утром освежающую драку, — заметила я Эмерсону, когда мы прогуливались под руку вокруг пруда с лотосами. — Предполагаю, что возможности для упражнений, укрепляющих здоровье, в дальнейшем окажутся весьма ограниченными.

Аменит вернулась, ведя за собой новую группу маленьких слуг. Последние выглядели ещё более несчастными и подавленными, чем первая партия. Я не сомневалась, что им и их семьям угрожали невообразимыми наказаниями, если они попытаются оказать нам помощь.

Эмерсон решил немедленно испробовать новую систему безопасности, отправившись к главному входу и требуя, чтобы его выпустили. Он вернулся с вполне ожидаемой новостью, что хитрость не удалась, и «его люди» уже не находились на посту.

— Я только надеюсь, что никто не пострадал, Пибоди. Этот мерзкий молодой свинтус вполне способен прикончить всех, кого он считает симпатизирующим нам.

— Дорогой, ты не понимаешь психологию Настасена, — ответила я. — Сейчас он находится в — как это сказать? — выгодном положении и способен без ограничений обрывал крылья бабочкам. Он не убьёт никого из наших друзей, не убедившись, что мы находимся рядом, чтобы видеть это. И будь уверен — если Тарека опять поймают, мы узнаем об этом раньше всех.

— Я не приверженец этого новомодного увлечения психологией, — проворчал Эмерсон. — В худшем случае — это вздор, в лучшем — старый добрый здравый смысл. У тебя ещё не было возможности пообщаться с Аменит после её возвращения?

— Пока нет. Девушка не очень умна, Эмерсон, и я бы определённо не позволила ей участвовать в любом созданном мной заговоре. Она бы выдала себя, если б я не могла её остановить. Думаю, для неё лучше остаться в неведении относительно своей роли.

— Безусловно. Полагаю, что именно она предала Тарека.

— А я уверена, что именно она обнаружила, что прошлой ночью нас не было в комнатах. Сегодня она была подозрительно бодра для той, кому полагалось выпить вино со снотворным. Она, очевидно, предупредила Настасена или Песакера — вероятно, последнего, так как только у него хватает соображения, чтобы прийти к очевидному выводу: мы шляемся возле некоего члена оппозиционной партии. Если бы я отдавала приказы, то устроила бы засаду близ мест обитания всех, кого подозревала в союзе с Тареком, и, конечно, во дворце самого Тарека. Тот факт, что нас не подкараулили на пути назад, внушает мне надежду, что они не знают, как мы вышли из жилища.

— Или куда мы пошли?

— Молю Небеса, чтобы это было так. — Я смахнула слезу. — Бедный отважный ребёнок! Каким страшным ударом будет для неё эта новость, какие одиночество и страх завладеют ей! Если бы только мы могли общаться — сказать ей, чтобы держалась мужественно, верила в Бога и в нас!

— Не обязательно в таком порядке, — произнёс Эмерсон с очередной неудержимой улыбкой. — Не падай духом, Пибоди; мы сможем послать ей сообщение, когда Ментарит вернётся к нам.

— Если вернётся. Слава Богу, её не было с нами вчера на обратном пути; не исключено, что она до сих пор вне подозрений. Эмерсон, я думаю, что Настасен, судя по всему, не знает, что мы видели Нефрет. Иначе он бросил бы нам в лицо и это обвинение.

— Хорошее замечание, Пибоди. Как долго длятся смены Служанок?

— Пять дней. Я тщательно считала. Сегодня — второй день Аменит. Не думаю, что смогу выдержать ожидание, но полагаю, что должна. Если только не…

Эмерсон остановился.

— Если только не..? — повторил он.

Высоко в ветвях распевала птичка. Мы смотрели друг на друга — два великих ума, но с едиными мыслями.

— Ты можешь устроить это, Пибоди? — спросил Эмерсон.

— Что касается средств — да, конечно. У меня есть достаточный запас опиума, но мы же хотим не усыпить её, а просто сделать неспособной исполнять свои обязанности. Ипекакуана, пожалуй, — задумчиво промолвила я. — Пилюли Доана, настойка мышьяка[163]…

Эмерсон посмотрел на меня с беспокойством.

— Знаешь, Пибоди, порой из-за тебя мурашки бегают по коже. Я даже боюсь спросить, почему ты носишь с собой несколько смертельных ядов.