— Но я не позволю этого! — почти вскричала Олив. — Я не позволю Хейзел встать между нами!

Джеффри печально и обреченно улыбнулся.

— Боюсь, что она уже стоит между нами, дорогая. Вы ее сестра, ее единственная родственница. Она нуждается в вас. Есть еще кое-что, чего богатство не может заменить. Хейзел не может купить того, что она получает от вас: любовь, дружбу, понимание. Я не хочу сказать, что она дает вам то же самое. Но она больная женщина, полностью зависимая. Я не знаю, конечно, нуждается ли она в вас больше, чем я.

— Джеффри, дорогой! — Она подошла к нему, но он слегка отстранился.

— Где мы будем жить, Олив, если поженимся? Поедем ли куда-нибудь еще и оставим Хейзел совсем одну в этом большом доме? Или же она должна уехать и найти себе другое пристанище? Неужели вы не понимаете? Любая альтернатива абсолютно невозможна.

— Но, дорогой Джеффри, я уже думала об этом. Мы будем жить здесь, как и Хейзел. Это дом Экрайтов, для обеих, для Хейзел и для меня.

Он мягко покачал головой.

— Это будет самым наихудшим решением из всех, моя дорогая. Не заметили ли вы еще кое-что? Хейзел влюблена в меня.

Олив прижала ладонь к губам, чтобы остановить зарождающийся стон.

— Нет! — выдохнула она.

— О да. Потому мое проживание здесь в качестве вашего мужа сделает Хейзел еще более ревнивой и несчастной, чем сейчас.

Олив заломила руки.

— Что же нам делать? Что мы можем сделать?

— Мы ничего не можем сделать, — сказал Джеффри. — Все в руках судьбы.

— Судьбы?

— Хейзел — неуравновешенная женщина. Но вы конечно знаете это, дорогая. И я заметил ее мрачное, отчаянное настроение. Будь я на вашем месте, я бы не спускал с нее глаз, иначе она покончит с собой в один из этих дней. Но что бы ни случилось, я всегда приеду к вам, моя дорогая, и утешу вас.

Хорошее начало. Насколько хорошим — стало очевидным во время ближайшего разговора наедине с Олив. Он справился по телефону о расписании поездов, когда она схватила его за руку и потянула в пустой с раскатами эхо огромный холл.

— Вы правы, Джеффри. Хейзел влюблена в вас и она ревнует.

— Я же говорил, — подтвердил он.

— Насколько она больна в действительности, как вы думаете?

— Я не могу сказать. Вы должны знать лучше меня.

— Доктора говорят, что это, скорее, ее воображение.

— Иногда их утверждения свидетельствуют лишь о том, что они не понимают сути заболевания.

— О, Джеффри…

— Да, дорогая?

— Я не хочу поступить несправедливо по отношению к моей сестре. И вместе с тем обязана также думать о собственном счастье. Я хочу выйти за вас замуж. Вы все еще хотите жениться на мне?

— Больше всего на свете, Олив.

В этот день он так и не попал на поезд. По просьбе Олив, он остался. Прошла еще половина недели. Он был весьма нетерпелив, но не терял уверенности. Затем его уверенность внезапно поколебалась.

— Я просто не могу сделать этого, Джеффри.

Сначала он не верил своим ушам. Олив обезумела от любви к нему. Она ясно видела, что ее дорогая сестра и больна, и несчастна. Однако Олив отказалась действовать!

Но он продолжал свою игру, еще отчаянно полный надежды.

— Конечно, вы не можете, моя дорогая. У вас такая неиспорченная нежная душа.

— Но я согласна, Джеффри, что нужно действовать. Как ради Хейзел, так и ради нас. И ради Хейзел по двум причинам. Из-за ее ревности и ее плохого здоровья. Но только я не могу заставить себя сделать это.

— Я понимаю.

— Вы сделаете это для меня, Джеффри.

— Нет!

Почти испуганный, что она сможет даже предложить такое, он отвернулся от нее. Он был слегка обозлен. По крайней мере у Хейзел хватило такта не вынуждать его пойти на убийство.

Не будь Джеффри Грейн игроком по натуре и не нацелься он стать единственным и абсолютным хозяином владений Экрайт, он должен был бы согласиться на пять миллионов и на одну из сестер Экрайт. Возможно, он выбрал бы Хейзел по той причине, что она нравилась ему больше, чем Олив, и еще потому, что, как она сказала, возможно, ей осталось недолго жить.

И он может всегда отказаться от своей позиции, он это чувствовал, удовлетворившись половиной пирога. Тем не менее ему следовало сделать все возможное, чтобы получить двойной приз. Согласно плану он еще раз объявил о своем намерении покинуть Тенбери. Хейзел встретила новость в угрюмом молчании. Олив открыто выражала свое отчаяние. Когда они сидели за завтраком, слезы так и бежали по ее упругим румяным щекам.

— Куда вы отправитесь, Джеффри? — поинтересовалась она.

— Возможно, мне удастся попасть на другой пароход, — последовал приготовленный ответ. — Мне все равно, какой он и куда будет направляться.

— У вас какая-то цель?

— Может быть. Возможно, где-то меня ждет приключение.

— Вы имеете в виду женщину?

— Кто знает?

Такого сорта разговор взволновал обеих сестер, но он не увидел немедленного результата. В три часа дня шофер отвезет его на станцию; сразу после ланча Дфеффри наблюдал за прислугой, которая грузила его багаж в лимузин.

То самое, долгожданное, неминуемое, произошло тогда, когда машина медленно увозила его по подъездной дорожке. Пронзительный крик разнесся в послеполуденном воздухе. Джеффри узнал голос Хейзел.

Спустя мгновение раздался другой звук. Резкий перестук женских каблуков по тротуару. Затем из-за угла показалась сама Хейзел, с развевающимися волосами, с вытаращенными глазами, выражение ее лица было трагическим и испуганным. Она издала другой, тихий крик и бросилась в объятия Джеффри.

— Это Олив, — сообщила она судорожно, — должно быть, упала… из окна спальни… на вымощенный тротуар… истекает кровью… По-моему, она мертва.

Джеффри оставил рыдающую Хейзел, вместе с шофером побежал к месту, где случилось несчастье. Они нашли Олив в том месте, о котором говорила Хейзел. В виде бесформенной кучки под балконным окном ее спальни. И диагноз Хейзел оказался совершенно точным. Олив Экрайт была, без сомнения, мертва.

Когда дворецкий вызвал полицию Тенбери, Хейзел присоединилась к Джеффри в большом холле. Улыбка триумфатора на ее лице отражала схожее чувство в нем. Он играл и победил, и он уже здесь хозяин.

— Вы ее, конечно, вытолкнули, Хейзел?.. — начал он.

Она кивнула. Ни тени угрызений совести не промелькнуло на ее лице.

— Я ведь сделала то, что вы хотели, не так ли?

— Но вы сделали то, чего не хотели делать.

— Кое-что произошло, и это изменило мое намерение, — проговорила она загадочно.

— В самом деле? Что же? — Он был в искреннем недоумении.

— Прежде всего, — ответила она, — я хочу вознаграждения для себя. Вы никогда не целовали меня, Джеффри. Думаю, теперь я заслужила поцелуй.

Он был так счастлив угодить! Он заключил Хейзел в свои объятья умело, используя технику, которую совершенствовал благодаря многим женщинам. Хейзел ответила на поцелуй и задрожала. Она, казалось, ослабела в его объятьях.

Он завершил поцелуй, затем, еще обнимая ее, отстранился и посмотрел на нее. Она была очень бледной, лишь два больших пунцовых пятна горели на ее щеках. Он улыбнулся про себя. Его ухаживание оказалось даже более искусным, чем он подозревал. Поцелуй он ее раньше, и она совершила бы убийство ради него без всякого промедления и убеждений.

— Вы счастливы, Джеффри? — спросила она со все еще закрытыми глазами. — Счастливы с вашими десятью миллионами?

— Невероятно счастлив, — ответил он. — Но вы не рассказали мне, что же изменилось в вашей голове и заставило вас сделать это.

Она улыбнулась.

— Я решилась на это, когда начала чувствовать боль.

— Боль? Какую боль?

— От яда, которым Олив накормила меня во время ланча. Тогда я поняла, что вы убедили ее сделать то, что вам не удалось заставить сделать меня. — Она хихикнула, и в звуке этом прозвучал сарказм. — Тогда я перестала чувствовать, что Олив моя сестра. Я вспомнила, что вы хотели заставить меня сделать. Столкнуть ее с балкона. И вот я сделала это.