— За городом, в поле, но дома видны. Новый, кирпичный, первого этажа нет… Что еще… Забор из сетки… Найдете?

Коттедж не иголка.

Почему я назвал книгу «Дамам не читать»? С таким же успехом можно озаглавить «Бандитам не читать». Чтобы те и другие заинтересовались. А чем теперь привлечешь читателей? Сексом и преступностью. Мне лишь бы напечататься.

Это история криминальной дружбы человека, имевшего отрицательный ум, с недалеким вором-рецидивистом. История ученика и учителя.

Самоходчикова ошиблась: стены оказались не кирпичными, а из бетонных плит. Не из бетонных ли блоков? Серый коттедж походил на мамонта без бивней. Первого этажа не было: скорее всего. он был, но не имел наружных окон. Впрочем, окна второго этажа выглядели щелями, прорубленными в скале. Без решеток, потому что наглухо задраивались изнутри стальными щитами.

— Интересно, какой это стиль и какая инстанция разрешила его построить? — спросил вслух Оладько. — Это же замок, рассчитанный на длительную осаду…

— Сейчас привезут информацию, на ком он числится, — сообщил оперативник.

— Теперь это не суть. Главное, что Шампур здесь.

Пять автомобилей проникли за ограду и взяли коттедж в полукруг. Кроме местного уголовного розыска приехали сотрудники ГУВД и прибыл отряд СОБР. Намеревался прибыть представитель администрации района. Оладько разглядывал дверь, вернее, ту массивную плиту, которая ее заменяла.

— Даже дверных ручек нет, — удивился оперативник.

— Запор типа «Бизон», — объяснил командир собровцев. — Вертикально-горизонтальная механика, засовы с трех сторон: петли спилишь, а дверь не откроешь.

— Что ж ее, из гранотомета?

— Будем думать…

— Там ли Шампур? — спросил оперативник.

Ему ответили три слившихся звука. Резкий щелчок где-то наверху, чуть ли не в небе, подковное цоканье рядом, под их ногами, и тончайший отлетный писк, словно оборвалась струна.

— Из окна стрелял. — Собровец взялся за карабин.

— Подожди, Шампур пугает, — сказал Оладько.

Перебить их со второго этажа было делом простым: от Шампура ждали чего угодно, но не этой глупости. Молодой оперативник улыбнулся:

— Вас не достать, товарищ капитан.

Он имел в виду случай, когда бандит расстрелял в него всю обойму и не попал — предугадывая нажатие курка и уклоняясь, Оладько вертелся как черт на сковородке.

— Пальнул из второго окна, — сообщил собровец.

— Шампур, открывай! — крикнул Оладько.

— Открывают хлебало, — отозвался голос глуховатый, но внятный и, похоже, пьяный.

— Шампур, давай поговорим…

— А кто у вас главный?

— Пока я, капитан Оладько. Но скоро приедет прокурор.

Оладько понимал, что его чин для рецидивиста не авторитетен. Но прокурор вряд ли поедет. Леденцов отправился с докладом в Управление, начальник РУВД на совещании, следователь Рябинин выехал на происшествие…

Голос со второго этажа, видимо, усиленный металлической ставней, пал им на уши:

— Пригласите прокурора, он избавит от запора. С прокурором говорить не буду, давай с тобой.

— Тогда выходи.

— Зачем?

— Добровольная сдача…

— Капитан, не упражняйся в хренотени, — перебил Шампур. — Мне и здесь неплохо.

— Так и будешь сидеть?

— А меня не клюет. В доме виски с коньяком и жратвы на год хватит. И патронов навалом, сотню ментов положу.

— Самоходчикова с тобой?

— Куда кот, туда и кошка.

— Взял ее в заложницы?

Шампур гоготнул, как выругался. Потом забренчало толстостенное стекло: Шампур наверняка пил свое виски. Алкоголь и заложница дело осложняли.

— Ну, капитан, начнем? — спросил командир собровцев.

— Как?

— Попробуем взорвать дверь.

Перед началом штурма рекомендуется предпринять отвлекающий маневр. В данном случае какой? Зубы ему заговаривать? Оладько не был специалистом по проблемам штурма. Полагалось вести переговоры, и ведут их профессионалы криминал исты-психологи. А такие опера, как он, могут только все дело испортить.

— Шампур, последний раз предлагаю сдаться. Иначе будем штурмовать. Погубишь и себя, и Самоходчикову.

— Капитан, сдурел? Какой штурм? У меня в бетон рельсы положены. Коттедж можно пробить только при помощи авиации.

— Шампур, ты знаком с современной техникой? Твоя дверь от взрыва вылетит как деревянная.

— А я к двери не подпушу, у меня и автомат, и гранаты.

— Перепил ты, Шампур. Тебя же снайпер достанет в секунду.

Шампур умолк: то ли что обдумывал, то ли принимал очередную дозу, то ли увидел подошедшего снайпера. Оладько выжидал. Звякнул металл на окне, и Шампур открылся. Снайпер подвернул верньер оптического прицела, высчитывая расстояние. Шампур заорал:

— Капитан, штурмовать не имеешь права!

— Это почему же?

— Здесь люди…

— Какие люди?

Шампур пропал. Вместо него появилась Самоходчикова. На фоне серого бетона, в черноте оконного проема ее лицо белело, будто снежное. Она подняла руку и сделала жест, отстраняющий от коттеджа все напасти.

— Капитан, здесь же семья.

— Чья семья?

— С Кавказа: муж, жена и ребенок…

Самоходчикова отпрянула, словно отпрыгнула. Видимо, ее дернул Шампур. Вместо нее возник смуглый мужчина, смотревший вниз молча. Но и он пропал: теперь появилась черноволосая женщина с ребенком на руках. Прижимая его к груди, она нервно и хрипло крикнула:

— Нэ надо стрэлять!

И окно задраилось металлом, как люк подводной лодки.

Сквозь стены звуки с улицы почти не проникали, приемник выключен, семья кавказцев заперта на первом этаже… Тишина, как в зимнем лесу. И холодно, потому что камень летнего тепла в дом не пропускал. Тамара сидела на диване, куталась в теплую кофту и смотрела на окно, словно под ним лежал снег. Мамина молитва, давно забытая, вспомнилась отчетливо и вся, как только что заученная:

— Царица моя преблагая, надеждо моя Богородице, приятели-це сирых и странных…

Вошел Саша. Качнувшись, он стал у окна, глянул наружу и повернулся к ней. В одной руке фужер, в другой бутылка. Красное ошпаренное лицо, переходящее в красную ошпаренную шею, сорочка, под которой красная ошпаренная грудь, расстегнута нараспашку.

— Что, подруга, взопрела от страха?

— Зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми яко немощ-ну мя яко странна.

— Дау тебя от страха крыша поехала.

— Обиду мою веси, разреши ту яко вопиши: яко не имам иные помощи разве Тебе…

Он налил половину фужера и начал пить мелкими глотками, не морщась, с лицом бесстрастным, словно делал серьезную работу. Тамара не узнавала его: куда же делся тот, первый, со шрамами, которые можно было ласково поглаживать?

— Тебе, о Богомати, яко да сохранишь мя и покрыеши во веки веков. Аминь.

Спокойной любви не бывает. А любовь с трупами, кровью, выстрелами бывает? Спокойной любви не бывает, а любовь беспокойная требует силы. У нее они кончились, да и были ли? Слабая натура… Невропатолог в больнице про нее сказал, что она гипна-бельна. Значит, поддается гипнозу. Но ведь в любви всегда один гипнотизирует другого?

Где-то высоко дробно застучало, словно по небу рассыпали камешки. Саша бросился в угол и схватил автомат:

— Сволочи, на крышу забрались!

— Саша, не надо!

— А я что? Я обороняюсь.

— Они же убьют и тебя, и нас…

— Но ментов пять я положу.

— Зачем? Ну зачем? Неужели нет выхода?

— Выхода?..

Саша задумался. В груди Тамары екнула надежда: он же умный, деловой, предприимчивый. И разве зря вспомнилась Молитва ко Пресвятой Богородице, которую мама привезла из какого-то Смоленского храма? Вот Саша отложил в сторону автомат… Подошел к ней, сел рядом и прислонился своим нервным плечом к ее плечу.

— Томик, есть выход.

— Я же говорила…

— Ты можешь меня спасти.

— Я? Как?

— Женщин не расстреливают и пожизненное не дают.

— Мне-то за что пожизненное?