— Петербурженка… Как буженина. Да еще санкт.

Тамара догадалась, что он хочет есть, как все одинокие мужчины. Голодный мужчина интереснее сытого. Да еще голубоглазый, которых теперь как-то не стало: большинство темноволосые, черноглазые, усатые. У нее чуть было не сорвалось с языка приглашение на чашку чая, но вспомнила, что ждет Александра.

— Олег, вы живете один?

— Да, не женат.

— Ну, вы еще молоды…

— Видите ли, у меня слишком запутаны отношения с Софи Лорен.

— Которая… кинозвезда? — Тамара подумала, что ослышалась.

— Да, итальянская.

— А вы с ней… знакомы?

— С ней весь мир знаком.

— Но она же старая. — Тамара нашла резон, почему Олег не мог быть с ней знаком.

— Видимо, поэтому на мои письма и не отвечает.

— Прикалываетесь? — догадалась она.

Тамара поймала себя на том, что ей приятно идти с этим молодым человеком. Именно потому, что «молодой человек», в то время как вокруг одни парни. Коротко стриженные, с выпирающими затылками — у него русые волосы-локоны; в черных кожаных пиджаках — у него мягкая замшевая куртка; пахнущие дезодорантом — от него шел аромат загадочного одеколона. Ну, и голубые глаза.

— Спасибо за помощь, — сказала она у своей двери. — Вы, наверное, студент?

— Как догадались?

— Лицо задумчивое.

— Я в уме решаю кроссворды.

И он побежал не следующий этаж. Тамара вошла в свою квартиру, разобрала сумки, и ей показалось, что здесь все стало необжитым. Она, хозяйка, дежурит или спит. Обедов не варит, телевизор не смотрит. Что делает? Ждет. Чего? Неизвестной перемены в жизни. А Саша пропадает в никуда и возникает ниоткуда. И эти тайны… Надо все-таки изловчиться и спросить прямо…

Но Саша пришел, нет, он не ходил, а напирал на жизнь, как внезапный шквал. Бросил в кресло сумку, со стуком поставил бутылки с пивом, рывком прижал ее… Тамаре нравилась эта пробивная сила — мужчина. Да и весел он всегда, когда не зол.

— Будем ужинать или тянуть Митю за титю?

Сейчас, пока веселый, или никогда.

— Саша, меня допрашивали в прокуратуре.

— О чем?

— О Мазине.

— Мною интересовались?

— Они о тебе не знают.

— Ну и хрен с ними!

Саша откупорил бутылку, налил ей стакан и остальное выпил прямо из горла. Тамара тоже поспешила проглотить пиво, чтобы стать смелее, и, не отерев с губ пену, выпалила:

— Саша, а ведь ты в милиции не работаешь.

— Прикольчик, маму твою поперек!

— Ведь правда?

— Кто тебе оказал?

— Никто, женская интуиция.

То ли от пива, то ли от выпавшего момента у Тамары екнуло желание расспросить о его родственниках, о месте жительства, о тяжелых чемоданах, привезенных Гюнтеру, о кукле в кейсе… Но Саша наступил на нее телом, почти прижав к столу. Узкое лицо, острый подбородок и долотистый нос как бы слились в единоострое и направленное ей в глаза.

— Да, блин, я не мент и никогда им не буду!

— Кто же ты, Саша? — тихо спросила Тамара.

Он взмахнул рукой с такой силой, что слабый ветерок шевельнул ее прядку на лбу. Тамара отстранилась, испугавшись удара нечаянного… Но Саша всего лишь что-то доставал из внутреннего кармана. Красная книжечка, которую он раскрыл и сунул ей под нос…

Удостоверение… Фотография Саши, смотрящего прямо и сурово… Печать; не то краб, не то рак — нет, расплывчатый двуглавый орел… Крупный текст «Частный детектив»… «Лицензия №…» А как же удостоверение капитана милиции? Запасное?

— Саша, так ты частный детектив?

— В натуре. — Он спрятал документ.

— А разве частные детективы засекречены?

— Частные детективы не засекречены, но я берусь за такие крутые дела, от которых не только МВД, но и ФСБ отказываются.

В голове Тамары сразу прояснилось, и все стало на свои места. Почему же он так долго скрывал свою работу и тянул ее душу? Теперь запреты на все вопросы отпали.

— Саша, а где твой офис?

— Мой офис у тети в попис.

— Как?

— В чем вшивость моего положения? Я частный детектив. Част-ный! Работаю в одиночку. Помочь некому. Ситуёвина?

— Я помогу, — вырвалось у нее.

— Сказанула без рихтовки, — довольно решил он.

— В каком смысле?

— Обратной дороги нет: позади иконка — впереди шконка.

Она не все слова поняла, но схватила главное: с этого момента они срослись. То, что было непонятно, то и скрепило. А женщине не обязательно разбираться в мужских делах. Жизнь сплетена из двух веревочек: из работы и любви. Он пусть вяжет свои деловые узелки, а за их любовь она в ответе.

Саша покопался в сумке, достал конверт и протянул ей. Она взяла.

— Что это?

— Тысяча баксов.

— Доллары?

— Томчик, хреновый я был бы друган, если бы заставил тебя вкалывать без бабок. Ты уже ходила со мной на ночное задание.

— Так много…

— И рот заклей скотчем, ясно?

Пока не заклеила, Тамара спросила:

— Саша, а что такое шконка?

До РУВД я пошел своим ходом, поскольку не знаю лучшего отдыха, чем ходьба. В милиции имелся зальчик, да и сотрудников у них значительно больше, поэтому совместные мероприятия проводились у них. Более двадцати лет я бываю на этих мероприятиях, одинаковых, как подобные треугольники. «Сбить волну преступности». В сущности, глупость, есть ли волна преступности, нет ли ее, надо выполнять закон. И если бы правовая практика была стабильной, никаких волн не прокатывалось бы.

После речей начальника РУВД и прокурора района, после шумной перепалки между сотрудниками, мы уединились в кабинетике: я, Леденцов и капитан Оладько, которого включили в нашу оперативно-следственную бригаду.

— А где Чадович? — вспомнил я еще об одном члене бригады.

— Он теперь студент факультета журналистики, — дал справку Леденцов.

— Якобы, — вставил капитан.

— К нему, Сергей Георгиевич, не подступиться. Расписные джинсы, замшевая куртка голубого оттенка…

— И значок в форме зверя, — добавил Оладько.

— Медузы Горгоны, — не согласился майор.

Собрались мы, чтобы наметить план — убийца гулял на свободе. Преступник, я сказал бы, нового типа: жестокий, отчаянный и ловкий. Новенькое заключалось в его безмерной наглости, потому что он чувствовал общественную поддержку: адвокаты, амнистии, помилования, сокращения сроков, права человека и постоянные нападки печати на правоохранительные органы.

— Шампура взять, — предложил Оладько.

— Вам бы только взять… А доказательства? — возразил я.

— Появятся.

— А если не появятся?

— Тамару расколем.

— Да, Сергей Георгиевич, может быть, и верно его арестовать? — заговорил Леденцов.

— Ребята, мы его адреса не знаем, и обыска нам не сделать. Да мы даже не знаем, под какой фамилией он живет.

— Тамару прижать, — гнул свое Оладько.

— Капитан, а если она сама в неведенье?

— Найти его приятелей…

— Похоже, что Шампур работает без напарников.

— Нос напарницей, — уточнил Леденцов.

— Ребята, мы не выяснили его зарубежный канал, а ведь немец опять приедет. Не проследили его путей по городу. Не получили ответа с аукциона, где продавался мишка. Не знаем планов Шампура: из допроса Самоходчиковой видно, что он что-то готовит.

Я ждал возражения: когда подготовится и совершит, то будет уже поздно. Как переспелый или недоспелый плод. Сорвешь рано — не докажешь преступления, сорвешь поздно — взыщут за то, что проморгал.

— Нераскрытое убийство влияет на рост преступности, — вздохнул Леденцов, имея в виду статотчетность.

— Боря, похоже, что преступность росла всегда. В 1755 году Сенат приказал вырубить леса вдоль дороги за Фонтанкой-речкой, ибо там многих людей грабят и бьют.

— Звезды влияют, — сказал капитан.

— Да ну? — Леденцов глянул на подчиненного, как взглядом прищемил.

— Если они определяют судьбу людей, то уж рост преступности тем более, товарищ майор.

— Да, — подтвердил я, — психологи говорят, что в дни солнечной активности криминал оживляется.