«Всем дорогу!» — пронзительно прозвучал голос мичмана. Болито прикрыл глаза от солнца, чтобы увидеть людей на ближайшем причале. Сквозь крики чаек, кружащих над приближающимися рыбацкими лодками, он услышал, как церковные часы пробили полчаса. Старый Партридж оказался прав насчёт времени их прибытия. «Анемон», должно быть, бросил якорь ровно в четыре склянки, как он и предсказывал.

Наверху каменной лестницы было еще больше людей в форме, а рядом стоял старик с деревянной ногой, который ухмылялся так, словно Болито был его родным сыном.

Болито сказал: «Доброе утро, Нед». Он был старым помощником боцмана, который когда-то служил с ним. На каком корабле? Сколько лет назад?

Мужчина пропищал ему вслед: «Ты что, французам одеяло подарил, а?»

Но Болито поспешил прочь. Он видел, как она наблюдает за ним с узкой тропинки, которая в конце концов привела его к дому менее людным путём.

Она стояла совершенно неподвижно, лишь одна ее рука двигалась, поглаживая шею лошади, и ее взгляд не отрывался от его лица.

Он знал, что она будет здесь, как только ее вытащили из постели, чтобы она стала первой и единственной, кто поприветствовал его.

Он был дома.

Болито замер, обнимая Кэтрин за плечо, одной рукой касаясь её кожи. Высокие стеклянные двери, ведущие из библиотеки, были распахнуты настежь, и воздух был напоён ароматом роз. Она взглянула на его профиль, на белую прядь волос, выделявшуюся на фоне загара. Она назвала его «изысканным», чтобы утешить его, хотя знала, что он ненавидит это, словно это был какой-то трюк, чтобы постоянно напоминать ему о разнице в возрасте между ними.

Она тихо сказала: «Я всегда любила розы. Когда ты водил меня в сад твоей сестры, я поняла, что у нас их должно быть больше».

Он погладил её по плечу, всё ещё с трудом веря, что он здесь, что он сошел на берег всего час назад. Все эти недели и месяцы, вспоминая их время, проведённое вместе, её мужество и стойкость до и после гибели «Золотистой ржанки», когда он сам сомневался, что они переживут все муки и лишения в открытой лодке, где акулы всегда были рядом,

Мимо пробежала маленькая горничная с бельем и с удивлением посмотрела на Болито.

«Добро пожаловать домой, сэр Ричард! Очень рад вас видеть!»

Он улыбнулся. «Мне здесь очень нравится, моя девочка». Он заметил, как служанка бросила быстрый взгляд на Кэтрин, которая всё ещё была в старом пальто, а её юбка для верховой езды была забрызгана росой и испачкана пылью от каменистой тропы.

Он тихо спросил: «Они хорошо с тобой обращались, Кейт?»

«Они были более чем добры. Брайан Фергюсон был для меня настоящей опорой».

«Он мне только что сказал, когда ты посылала за кофе, что ты его опозорила в конторе поместья». Он сжал её в объятиях. «Я так горжусь тобой».

Она посмотрела через покатый сад на низкую стену и дальше, где кромка моря сияла над склоном холма, словно вода в плотине.

«Письма, которые ждали тебя…» Она повернулась к нему, и в её прекрасных глазах вдруг заиграла тревога. «Ричард, найдётся ли для нас время?»

Он сказал: «Они даже не узнают о моём возвращении, пока Адам не отправит телеграмму из Портсмута. Но о моём отзыве ничего не было объяснено, и, подозреваю, не будет объяснено, пока я не пойду в Адмиралтейство».

Он всматривался в её лицо, пытаясь развеять страх, что они скоро расстанутся, как в прошлый раз. «Одно несомненно: лорд Годшейл покинул Адмиралтейство. Мы, несомненно, скоро найдём этому объяснение!»

Казалось, она осталась довольна, и, взяв его под руку, они вышли в сад. Было очень жарко, и ветер, казалось, стих, превратившись в лёгкий бриз. Он подумал, сможет ли Адам выбраться из гавани.

Он спросил: «Какие новости о Майлзе Винсенте? Вы писали мне, что на него надавил «Ипсвич».

Она нахмурилась. «Роксби написал портовому адмиралу, когда узнал о случившемся. Адмирал собирался отправить капитану «Ипсвича» депешу с объяснением ошибки…» Она с удивлением посмотрела на него, а Болито сказал: «Принуждение к службе, которой он злоупотреблял своей жестокостью и высокомерием, может пойти ему на пользу! Этому мелкому тирану нужен урок, и, возможно, ему удастся ощутить справедливость на нижней палубе, а не в кают-компании, но я сомневаюсь!»

Она остановилась, чтобы прикрыть глаза. «Мне жаль, что Адам не смог составить вам компанию».

Настроение у нее улетучилось, она повернулась в его объятиях и одарила его своей лучезарной улыбкой.

«Но я лгу! Я не хотел ни с кем тебя делить. О, мой дорогой мужчина, ты пришёл, как я и предполагал, и ты так хорошо выглядишь!»

Они шли молча, пока она не спросила тихо: «Как твой глаз?»

Он попытался отмахнуться от этого. «Ничего не меняется, Кейт. И иногда это напоминает мне обо всём, что мы сделали… о том, что мы гораздо удачливее тех храбрецов, которые никогда не познают женских объятий и не почувствуют запах нового рассвета на холмах Корнуолла».

«Я слышу людей во дворе, Ричард», — её внезапное хмурое выражение исчезло, когда она услышала глубокий смех Олдэя.

Болито улыбнулся. «Мой дуб. Он остался с Йовеллом, чтобы проследить за погрузкой сундуков и того великолепного винного холодильника, который ты мне подарил. Я бы не потерял его, как тот, другой». Он говорил спокойно, но взгляд его был устремлен вдаль.

«Это был храбрый бой, Кейт. В тот день мы потеряли нескольких хороших людей». Он снова устало пожал плечами. «Если бы не инициатива капитана Раткаллена, боюсь, всё обернулось бы совсем не в нашу пользу».

Она кивнула, вспомнив напряженное лицо молодого Стивена Дженура, когда он навестил ее, как того просил Ричард.

«И Томас Херрик снова подвел вас, несмотря на всю опасность и на то, кем вы когда-то были друг для друга…»

Он посмотрел на море и почувствовал лёгкое жжение в левом глазу. «Да.

Но мы победили, и теперь они говорят, что если бы не наша победа, нашим основным силам пришлось бы отступить с Мартиники».

«Но ты, Ричард! Ты никогда не должен забывать, что ты сделал для своего флота, для своей страны».

Он опустил голову и нежно поцеловал её в шею. «Мой тигр».

«Будьте в этом уверены!»

Жена Фергюсона, Грейс, домоправительница, вышла к ним и, сияя, встала с подносом кофе. «Я думала, вам здесь понравится, миледи».

Она сказала: «Да, это было очень продуманно. Кажется, сегодня в доме особенно многолюдно».

Она внезапно протянула руку и схватила его за руку. «Слишком много людей, Ричард. Требуют встречи с тобой, просят о чём-то, желают тебе добра. Трудно быть одной даже в нашем собственном доме». Затем она посмотрела на него, и пульс забился на шее. «Я так тосковала по тебе, хотела тебя во всех отношениях, какими бы способами ты ни осмеливался меня использовать». Она покачала головой, так что прядь её небрежно заколотых волос упала ей на лицо. «Неужели это так ужасно?»

Он крепко взял её за руку. «Там есть небольшая бухта».

Она подняла на него глаза.

«Наше особое место?» Она смотрела на него, пока её дыхание не стало ровнее. «Сейчас?»

Фергюсон нашёл жену у каменного стола в саду. Она смотрела на нетронутый кофе.

Он сказал: «Я слышал лошадей…» Он увидел её выражение лица и сел за стол. «Жаль тратить время». Он протянул руку и обнял жену за талию. Трудно было вспомнить её той худенькой, болезненной девушкой, какой она была, когда вербовщики Болито застукали его и Аллдея с другими.

«Они снова отправились на поиски друг друга». Она коснулась его волос, её мысли, как и его, блуждали, вспоминая.

Даже в городе теперь смотрели на её светлость иначе. Когда-то она была той самой шлюхой, ради которой сэр Ричард Болито бросил свою жену, которая вскружила бы голову любому мужчине своей красотой и гордым неповиновением. Некоторые всегда будут испытывать к ней неприязнь и презрение, но благоговение перед тем, что она совершила и пережила на борту злополучной «Золотистой ржанки», перед нищетой и борьбой за выживание, которые она делила с другими в той открытой лодке, изменили почти всё.